Беседа с папским легатом, диалог с иудеем, и другие сочинения - Иоанн Кантакузин

Выслушав это, Ксен долго сидел в безмолвии, склонив вниз голову. Наконец, очнувшись словно от сна или тяжелого оцепенения, он сказал: «Горе мне, несчастному!» Тогда царь спросил: «Почему ты это сказал?» «По причине, — вновь заговорил Ксен, — моего нечестия и суетности жизни, а вдобавок к тому и пагубных хулений, которые я во множестве неразумно высказал на Сына Божия. Ибо я безумно отверз уста мои на небеса, и мой суетный и оскверненный язык высказал ввысь неправду. Потому-то я и не знаю, какой только муки не окажусь достоин».

Услышав это, император сказал: «Не говорил ли я тебе, Ксен, ранее, что даже если многочисленнее звезд или песка морского будут твои согрешения, все их ты отмоешь в божественной купели? Так что не вздыхай и не сомневайся, прими только божественную купель. И я — поручник тебе в том, что все их ты оставишь в ней и выйдешь из нее весь наичистейшим и святым. И прежде меня это обещает тебе Бог, сказавший: “Грехов и беззаконий их не вспомню впредь”» (ср.: Иер. 51,34).

Выслушав это, Ксен встал, повернулся к востоку и, воздев руки, вновь сказал:

«Верую, Господи, и исповедую, что Ты есть Сын Бога живого, Один из Троицы.

Верую и исповедую, что поистине Бог — Твой Отец, поистине Ты — Бог, единосущное и совечное Ему Слово и Сын, и поистине Бог — всесвятой и единосущный Тебе и Отцу Дух.

Говоря это, я не говорю, что верую в трех богов, по безумному учению нечестивых, но полагаю, что Троица — это один Бог и одна Божественность.

Еще верую и исповедую, что, будучи Богом, преклонив небеса, по собственной воле Ты стал человеком, невыразимым образом приняв одушевленную плоть и родившись от Пречистой Девы, сохранив Ее непорочной, какою Она была и до Рождества.

Еще верую, что по собственной воле Ты был распят, и умер, и как всесильный Бог воскрес, и на небеса, откуда, не разлучившись со Своим Отцом, прежде сошел, теперь взошел, чтобы посадить по правую руку от Него человека, которого Ты благоволил воспринять.

Принимаю купель нового рождения — я имею в виду всесвятое крещение — и надеюсь отмыть им всякую душевную скверну и получить прощение совершенных мною по причине нечестия и безумия согрешений.

Принимаю воскресение мертвых.

И верую, что Ты, Сын Божий, Творец неба и земли, придешь на облаках судить живых и мертвых, а за Тобой будут рабски следовать все небесные силы, чтобы отослать нечестивых и грешных в вечную муку, а праведным дать вечную жизнь и царство и принести их в дар Твоему Отцу».

И омывшись тогда божественной водой возрождения, запечатлевшись печатью мира Всесвятого Духа, приняв честное Тело и святую Кровь Спасителя Христа и вместо Ксена наименовавшись Мануилом, он стал овцой словесного стада Спасителя Христа, благодаря за это Бога с единородным Его Сыном и Всесвятым Духом, Каковому и слава, и держава во веки веков да будет, аминь.

ПРЕДИСЛОВИЕ К «ОПРОВЕРЖЕНИЯМ» ПРОХОРА КИДОНИСА

Благочестивейшего и христолюбивого императора и самодержца ромеев Иоанна Кантакузина, ради божественного монашеского чина переименованного в Иосифа монаха, Опровержения иеромонаха Прохора Кидониса, написавшего о свете, просиявшем на Фаворе в лице Господа нашего Иисуса Христа, и называющего его, этот свет, творением.

«Словеса беззаконник премогша нас», — говорит пророк (Пс. 64,4); мы же, немного изменив изречение, скажем, что словеса тех, кто пагубно толкует священное, превозмогли нас вследствие нагромождения нечестивых речей их.

Светлее солнца сияет вера православных. И действительно, ведь Варлаам из Калабрии,[111] сильный своими природными данными и эллинским образованием, ополчается именно на Божественный свет. Именно то, что богословы называют божественностью, безначальным царством Божиим, вневременным и природным сиянием, божественным свойством и другим тому подобным, он объявил творением, призраком и явлением, низшим мышления. Поэтому-то блаженной памяти Григорием Фессалоникийским и была создана книга, сокрушающая всякое превозношение, которое Варлаам злобно выставил против Бога.[112]

И вот, когда блаженной памяти прославленным императором Андроником Палеологом,[113] моим братом, был созван в Константинополе — при патриархе Иоанне Калеке — собор,[114] на котором присутствовал и сам Григорий Фессалоникийский, упомянутый Варлаам был осужден и отлучен как еретик. И появляется соборное определение против него.

Когда таким-то образом обернулись дела, появляется мисиец[115] Акиндин с некоторыми другими ему подобными, воспринявшими его взгляды и являющимися его соучастниками и последователями. И Варлаам ополчился на Божественный свет, а эти сверх того — и на Божественные энергии; и то называют их творениями, то сотворенными и несотворенными, то ни несотворенными, ни сотворенными;[116] а иногда они заявляют, что есть одна только блаженная сущность Божия, не ведая ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают (см.: 1 Тим. 1, 7). И на втором соборе,[117] вновь созванном прославленной блаженной памяти императрицей, сестрой моей Палеологиней, в том же царствующем граде, осуждается и этот Акиндин, а вместе с ним — и упомянутый патриарх, как единомысленный с ним. И снова появляется уже второе соборное определение, утверждающее упомянутое определение против Варлаама и осуждающее этого Акиндина с его сторонниками.

Затем блаженный Исидор, истинно Божий человек, получает патриарший престол.[118] Проходит немного времени, и выступает Григора Никифор, защищая взгляды Акиндина и Варлаама. Между тем философу — именно как философу — подобает следовать истине и пребывать в покое. Ведь правило философии таково, что преданному ей человеку свойственно быть честным и рассудительным, как и в противном случае — совершенно бесстыдным и дерзким, погрязшим в порочности и зависти. А он именно таков. И хотя бы десять тысяч раз его обуздывать, столько же раз он станет противоречить снова. Ведь он, пренебрегши милой истиной и обзаведшись достаточным количеством сторонников, обращается против истины.

Но «враги Господа солгали ему» (Пс. 80,16).

И вот, когда вновь, в третий раз, опять в Константинополе, был мною при блаженном Каллисте, украшавшем патриарший трон,[119] созван собор,[120] тогда снова появляется определение, защищающее и подтверждающее первое и второе определения, а Григору осуждающее вместе с Акиндином и Варлаамом. Григора же, не стерпев это вынесенное против него решение, выступает против определения и исходит не из Божественного Писания, не из учения божественных отцов и богословов, но изрыгает кощунственные речи из нутра своего. Из-за этого-то и святейшим патриархом Филофеем была создана книга, подобная содомскому огню, испепеляющему кощунственные и нечестивые языки.[121]

Так