Хроника событий, свершившихся в Чехии в бурный 1547 год - Сикст из Оттерсдорфа

службу и работу. Ибо если этого не будет, то все города придут в полное запустение.

В-седьмых, чтобы Е. К. М. соизволил обновить состав коншелов, ибо мы, измученные заботами, трудами и болезнями и уже будучи наполовину мертвыми, не можем этого надлежащим образом сделать.

В-восьмых, поскольку мы, горожане Старого Места, дав в долг большую сумму денег Зеленой Горе, некоторое время назад по любезной просьбе Е. К. М. согласились на то, чтобы записать эту сумму за местечком Хлумин, деревнями Говоржаны и Татец[233], то просим оставить нам эту сумму, как данную в долг, а также доход от ловли рыбы[234], из коего мы одолжили Е. К. М. большие суммы денег.

В-девятых, все мы обязались Е. К. М. честью и верой в том, что когда всем нам или кому-нибудь одному из нас за три дня дадут знать, чтобы мы явились, то мы так и сделаем. Но поскольку мы уже выполнили все, что содержалось в тех Е. К. М. требованиях, а среди нас, горожан, есть много тех, кто по роду своих занятий должен часто уезжать, но из-за этих обязательств должен постоянно быть дома и, таким образом, оставить свои дела, то поэтому мы просим, чтобы нас освободили от этих обязательств, ибо мы, будучи добрыми и оседлыми пражскими горожанами, всегда в любое время, когда бы Его Королевская Милость, милостивый господин наш, ни изволил повелеть и приказать нам, готовы и без тех обязательств явиться и сделать то, что надлежит делать добрым людям и верным подданным. Поэтому мы покорно просим и умоляем Вашу Эрцгерцогскую Милость не оставлять нас в этих наших нынешних нуждах, бедах и несчастиях и соизволить походатайствовать за нас перед Е. К. М., а мы будем по отношению к Е. К. М. как к королю и милостивейшему господину нашему всегда и во всем вести себя как его верные подданные и так служить Е. К. М., что, даст Бог, Его Милость и Ваша Эрцгерцогская Милость соизволят счесть нас верными и добрыми Его Королевской Милости подданными горожанами и слугами, а также и Вашей Эрцгерцогской Милости.

Верноподданные В. К. М. коншелы и старейшины от имени общин всех трех Пражских городов».

Этими и многими другими прошениями, мольбами и чрезмерно униженными просьбами они ничего не смогли добиться, так как им не отдали не только всякие вещи, великое множество которых в то время было у них по дворам, но и не уступили ни в одном, даже самом малом пункте этого прошения. Более того, чтобы еще больше опечалить опечаленных и унизить униженных, кроме предшествующих требований, предъявленных пражанам королем, слишком тяжелых и строгих (выше они были приведены), комора, то есть Гриспек[235], со своими приятелями из той же коморы придумали многочисленные и странные требования и вновь предъявили их пражанам:

«На эти нижеприводимые статьи пражане обоих городов должны дать ответ и их выполнить.

Прежде всего им следует еще дважды переписать на пергамент свои обязательства, которые они на себя взяли, причем одно из них нужно переписать иначе, ибо в нем необходимо кое-что опустить, на что указано писарям.

Далее, чтобы также передали пошлины с привозимых товаров и с торговли и чтобы те, кто собирает эти пошлины, явились в пражский замок и сообщили, сколько дохода дают эти пошлины за год.

Далее, чтобы ренты с бумагоделательной мастерской и с мельниц на Камени, а также и с гладильни полотна также были переданы Е. К. М. со всеми принадлежащими пражанам правами.

Далее, чтобы также передали Е. К. М. все ренты с садов, виноградников, островов, реки, а также с рыбаков и то, что собирается за переход по мосту и в других местах, и чтобы отдали те регистры, в которых указано, что, где и за что уплачивается, а должностным лицам приказали явиться в замок и отчитаться в этом.

Далее, чтобы также сообщили о том, какие доходы шли им от Вышеграда, кроме сбора с ворот[236].

Далее, что касается мельниц и обжига извести, то надлежит окончательно сообщить Е. К. М., сколько они приносят, исключая расходы, чтобы Е. К. М. соизволил потом решить об этом.

Далее, чтобы сосчитали цеховые деньги всех ремесел и сообщили об этом Е. К. М.

Далее, если после покойного Штепана Арнольта от Ослов остались какие-либо наличные деньги золотом или в другой монете, кроме того, что уже сдано в замок, то чтобы в течение трех дней они это принесли Е. К. М. в замок, ничего при этом себе не оставляя в нарушение этого приказа.

Далее, чтобы они отдали в комору короля Его Милости все регистры, записи и бумаги, а также описи, которые они, пражане, сами составили относительно драгоценностей, оставшихся от того же Арнольта, и долговых расписок, при них найденных».

Кто помнит обещания короля Фердинанда, тот, сопоставив и сравнив их с этими последними статьями, легко поймет, сдержал ли король свои слова. Но стоит ли этому удивляться? Ведь я сам своими ушами неоднократно слышал, как на сеймах этот же король в следующих словах давал обещания пражанам и городскому сословию в отношении некоторых дел: «Обещаю вам честью доброго государя, что по-другому не будет». Но не проходило, я уже не говорю, часа, а всего лишь полчаса, как я собственными глазами видел, что он все делал вопреки своим обещаниям, а пражанам, когда они хотели напомнить об этом, сидя на троне и призвав их к себе, шепотом говорил так: «Мне кажется, что вы хотите оскорбить меня и выступить против этого пункта. Если вы так поступите, то я такое скажу о вас перед всеми сословиями, что вам будет стыдно».

Точно так же поступал он, чтобы заполучить деньги, ибо сам много задолжал военному народу, а платил чужими мозолями и чужим добром. Все имущество, оставшееся от того Арнольта, которое, согласно привилегиям императоров и королей, по праву мертвой руки должно было отойти Старому Месту Пражскому, он забрал безо всякой жалости, несмотря на то что подтвердил им это право своим маестатом. После того Арнольта осталось в золоте и серебре, в жемчугах и драгоценных камнях не менее, чем на 50 тысяч.

Я сам по поручению верховного канцлера был при всем этом, когда все чаши, тарелки, кувшины, умывальники, сосуды, ложки, пояса и другие различные серебряные и позолоченные вещи взвешивались на гривны[237], о чем я более подробно расскажу в своем жизнеописании[238]. Далее, там было около восьми золотых