Иоаннида, или О Ливийской войне - Флавий Кресконий Корипп

с таким же успехом могли бы пересчитать волны моря, капли воды в тучах, количество песчинок, вымываемых на берег, рыб, наполняющих весь океан, или птиц, которыми полна вся земля, ибо их было так же много, как и стеблей, произрастающих на пестром поле с приходом весны, как звезд на украшаемом ими небе.

Карказан, движущая сила войны, считал себя в безопасности, был храбр, располагая данной ему властью и войсками, починил своих идолов и знамена, и, еще более безумный, чем прежде, повел свои силы из окрестных районов. Он выступал против врага, подобно Антею, раз за разом побиваемому Гераклом. Древний гигант намеренно падал [на землю] и восстанавливал [силы] своего измотанного [схваткой] тела, просто касаясь песка[99], пока тиринфский победитель не разгадал его прием и, схватив противника со всей своей мощью, держал его могучее тело и сдавил его дикую шею так, чтоб тот не мог коснуться матери-земли, и всесильная смерть сомкнула глаза несчастного создания. Таким же образом, хотя и побежденный, Карказан обновил свою власть [за счет привлечения обитателей] Сирта и, не ведая, что вскорости умрет, вновь поднял оружие против врага. В тот момент ужас войны и бесчисленные и жестокие опасности темной ночи оставили сердца его людей.

Но смотрите: быстрый гонец спешит по земле, посланный великим Руфином, и вот уже мирные города Ливии устрашены докладом о том, что побежденные отряды противника вновь отправились на войну, отряды их кавалерии напали на западные земли, разоряя дома Триполи, и что под командой Карказана дикие племена двинулись под высокие стены Карфагена, сами себя назначая империей. Воин, которого отправили привезти послание нашему полководцу, достиг двора [правителя] Карфагена. Горький гнев пронзил сердце Иоанна, когда он выслушал доклад, но более благая мудрость, которой был отмечен праведный ум [Иоанна], сдержала его необоримую доблесть и вместо этого заставила исследовать ход событий. Он перебрал в сердце своем все обстоятельства и сфокусировал на них все внимание. Его проницательный ум быстро изучил положение вещей, все обозрев, все взвесив и хорошо обдумав и отметив смертельную опасность, [надвинувшуюся] со всех сторон. Затем, созвав, как обычно, помощников, он испросил их совета и открыл им собственные мысли и намерения: «Товарищи, илагуаны, которых мы победили и [теперь] должны победить снова, снова объявили войну и осмелились схватиться со знаменами, которые им уже довелось увидеть. Сейчас они заполонили поля Триполи, расхищая наворованное перебежчиком[100] и угрожая нашей земле. Я собираюсь выдвинуть знамена, пойти и встретить их многочисленные племена, ибо я хочу дать бой на чужой земле и изрубить врага вдалеке от наших полей, чтоб Африка, снова потрясенная жестоким разрушением, не погрязла бы в пущей разрухе. Меня заботят та [кровавая] плата, что нам придется заплатить, места, в которых нам предстоит биться, и непроходимые дороги. Но вы можете сами видеть, насколько скуден был урожай, и сама провинция потеряла много ресурсов в последней войне, посему и является, увы, слишком слабой, чтобы помогать нам. Наша большая армия не сможет выдержать недостаток еды. Если позволим врагу достичь даже самых отдаленных частей Бизацены, они поспешат уничтожить все в поисках добычи. Тогда война снова ввергнет эту изможденную страну в хаос. Подумайте обо всем этом и наставьте в решимости мой неопределившийся ум».

Полководец едва закончил речь, как все они единодушно решили предпринять далекую экспедицию, утверждая, что действительно смогут перенести безжалостную жару Ливии. Все пообещали ему ярость своих рук и умов и выразили желание попытаться исполнить эту великую работу ради их страны, ибо они презирали восставшие племена и посему воодушевлялись на неистовое насилие перед лицом битвы.

Когда полководец увидел, что его сотоварищи охвачены пылкой доблестью и обещают быть бесстрашными в бою, он подал команду выдвигать знамена. Тогда медь сигнальной трубы сыграла мычаще-резкую мелодию, и ее жесткий звук привел вооруженные отряды в движение. Все подразделения кавалерии и пехоты, ведомые латинскими командирами и их помощниками, покидали места своего расположения и собирались по команде. И Куцина, всегда первый в своей верности римской армии, прибыл как заместитель полководца, веля на войну отряды массилов. Наш храбрый главнокомандующий выступил на юг, где под тропиком Рака сверкающее небо корчится от жара солнца и слишком крепко держит сухую землю в объятиях, так что поля всегда страждут и горят от жажды под порывами западного ветра. Там африканский ветер иссушает всю землю дышащими пламенем, [песчаными] бурями, и африканец в жажде бродит там среди горячих песков и, иссушенный и беспомощный, был бы рад даже водам Стикса.

Слух распространил известие на многих языках, торопясь возвестить, что храбрый Иоанн приближается в сопровождении всех своих командиров. Это неприветливое послание достигло ушей лагуатанов, ибо подлые вражеские всадники [уже] опустошали земли Бизацены, подобно обычным ворам. Поразив их сердца великой силой Иоаннова имени, слух устрашил их, и они стали отводить свои бесчисленные отряды назад. Ведомые страхом, они осознали, что им снова придется столкнуться с полководцем, и трепетали от одного воспоминания [о том], что они уже испытали от его руки. Они вспомнили мрачный образ и все боевые знамена этого человека. И они без колебаний проскочили мимо выжженного Гадайя и иных гибельных мест, где нет не то что дороги, чтоб проехать, но даже места, чтобы жить. Ни единая птица там не парит и не машет крыльями, пролагая себе путь в горячем воздухе тех районов, и даже оруженосец Юпитера[101], несущий его пламенные стрелы, едва может вынести без повреждений порывы горячего сухого [ветра] в самой вышине сияющего неба. И вот ужас заставил врага приблизиться к [этим землям].

Когда наш полководец постиг, что отряды врага в страхе удалились в пустыню, он, храбрый, как всегда, преследовал их в их бегстве, храбро вступив в горячие пески той жаждущей земли. Он приказал всем своим людям запастись водой и хлебом, и они быстро исполнили приказ командующего. Но в тех местах как он [далее] сможет прокормить так много людей, и сколько дней сможет он питать такое большое войско? Довольно быстро меха с водой опустели, и нигде не было еды. Иссушенные глотки [воинов] горели от жажды, и [люди] ослабевали от голода. Увы, воинам не хватало воздуха, они дико шатались из стороны в сторону и, красные от жара солнца, [буквально] горели, ибо их тела опалялись [его] сильным огнем. Не находя нигде реки среди песков, они продолжали тщетные поиски воды, так же, как знаменитые полки аргивян, которые, давным-давно отправившись к полям Фив, ужасались, что водоемы и источники были высушены силой Вакха