Алексей Парин - Чудесный рог: Народные баллады

Портной и гномы

Паску, верзила, вздумал красть:Портновская не кормит снасть.

Теперь мужчины всей БретаниФранцузов бьют на поле брани.

Когда, бог даст, придут с войны,Он снова сядет шить штаны.

Он заступ в пятницу беретИ в гроте роется, как крот.

А к вечеру стремглав назадЛетит, украв у гномов клад.

Припрятал клад, а сам — в кровать!Ему теперь несдобровать.

«Задвиньте накрепко засов!Иль не слыхать вам голосов —«Понедельник, вторник,                 среда, четверг и пятница!»

«Помилуй, боже! Гномы — здесь.И двор заполонили весь!»

Они, перемахнув ограду,Плясать пустились до упаду:«Понедельник, вторник,                 среда, четверг и пятница!»

Они вскарабкались на домИ в кровле сделали пролом.

«Дружище, ты в руках чудовищ.Кладь выбрось, не жалей сокровищ!

В тебе чуть-чуть осталось жизни.Себя святой водою взбрызни!

Портной Паску, ты сам не свой.Скорей укройся с головой!»

«Ай, ай! Смеются… Жди подвоха!Кто улизнет от них — пройдоха.

Спаси меня господь! В проломБашку просунул первый гном.

Глаза как жар горят во лбу!Пролез — и съехал по столбу.

Святая дева! Раз, два, три…Уже тьма-тьмущая внутри!

О господи! Дышать мне тяжко!» —Вскричал испуганный портняжка.

Он сразу побледнел как смерть,А гномы в воздухе — круть-верть!

У них плясать — одно занятьеИ выкликать свое заклятье:«Понедельник, вторник,                 среда, четверг и пятница!»

«Как ты храпишь, Паску, бедняжка!Хоть нос бы высунул, портняжка.

Дружище наш, Паску-портной!Ты плут, мошенник записной.

К нам приходи плясать в пещеру.Тебе покажем лад и меру!Понедельник, вторник,                   среда, четверг и пятница!

Когда придет охота красть —У нас напляшешься ты всласть.

Себе хребет сломаешь, вор!»— Вдобавок, деньги гномов — сор!

Немецкие баллады

В переводах Л. Гинзбурга

Крестьянин и рыцарь

На некий постоялый дворЗаброшены судьбою,Мужик и рыцарь жаркий спорВели между собою.Нет любопытней ничегоИной словесной схватки.А ну, посмотрим, кто когоПоложит на лопатки.

«Я родом княжеским горжусь,Я землями владею!»«А я горжусь, что я тружусьИ хлеб насущный сею.Когда б не сеял я зерно,Не рыл бы огород,—

Подох бы с голоду давноТвой именитый род!»«Мой гордый нрав и честь моюПовсюду славят в мире.Под лютню песни я пою,Фехтую на турнире!Каких мне дам пришлось любитьИ как я был любим!А ты, крестьянин, должен бытьНавек рабом моим».

«Заслуга, брат, невеликаВсю ночь бренчать на лютне.Сравнится ль гордость мужикаС ничтожной честью трутня?Не танцы и не стук рапир —Поклясться я готов,—А труд крестьянский держит мирНадежней трех китов».

«Но если грянет час войны,Начнется бой суровый,Кто из немецкой стороныПойдет в поход крестовый?В пустыне — пекло, как в аду,Но ад мне нипочем!И, сарацинам на беду,Я действую мечом!»

«Махать мечом — нелегкий труд,И нет об этом спора,Но в дни войны с кого берутБессчетные поборы?Кто должен чертовы войскаКормить да одевать?Нет, даже тут без мужикаНе обойтись, видать!»

Улингер

Веселый рыцарь на конеСкакал по дальней стороне,Сердца смущая девамПленительным напевом.

Он звонко пел. И вот однаЗастыла молча у окна.«Ах, за певца такогоЯ все отдать готова!»

«Тебя я в замок свой умчу,Любви и песням научу.Спустись-ка в палисадник!» —Сказал веселый всадник.

Девица в спаленку вошла,Колечки, камушки нашла,Связала в узел платьяИ — к рыцарю в объятья.

А он щитом ее укрылИ, словно ветер быстрокрыл,С красавицей влюбленнойПримчался в лес зеленый.

Не по себе ей стало вдруг:Нет никого сто верст вокруг,Лишь белый голубочекУселся на дубочек.

«Твой рыцарь, — молвит голубок,—Двенадцать девушек завлек.Коль разум позабудешь —Тринадцатою будешь!»

Она заплакала навзрыд:«Слыхал, что голубь говорит,Как он тебя порочитИ гибель мне пророчит?»

Смеется Улингер в ответ:«Да это все — пустой навет!Меня — могу дать слово —Он принял за другого.

Ну, чем твой рыцарь не хорош?Скорей мне волосы взъерошь!На травку мы приляжемИ наши жизни свяжем».

Он ей платком глаза утер:«Чего ты плачешь? Слезы — вздор!Иль, проклятый судьбою,Покинут муж тобою?»

«Нет, я не замужем пока.Но возле ели, у лужка,—Промолвила девица,—Я вижу чьи-то лица.

Что там за люди? Кто они?»«А ты сходи на них взгляниДа меч бы взять неплохо,Чтоб не было подвоха».

«Зачем девице нужен меч?Я не гожусь для бранных встреч.Но люди эти вродеКружатся в хороводе».

Туда направилась онаИ вдруг отпрянула, бледна:В лесу, на черной ели,Двенадцать дев висели.

«О, что за страшный хоровод!» —Кричит она и косы рвет.Но крик души скорбящейНикто не слышит в чаще.

«Меня ты, злобный рыцарь, здесь,Как этих девушек, повесь,Но не хочу снимать яПеред кончиной платья!»

«Оставим этот разговор.Позор для мертвых — не позор.Мне для моей сестрицыНаряд твой пригодится».

«Что делать, Улингер? Бери —Свою сестрицу одари,А мне дозволь в наградуТри раза крикнуть кряду».

«Кричи не три, а тридцать раз,—Здесь только совы слышат нас.В моем лесу от векаНе встретишь человека!»

И вот раздался первый крик:«Господь, яви свой светлый лик!Приди ко мне, спаситель,Чтоб сгинул искуситель!»

Затем раздался крик второй:«Меня от изверга укрой,Мария пресвятая!Перед тобой чиста я!»

И третий крик звучит в бору:«О брат! Спаси свою сестру!Беда нависла грозно.Спеши, пока не поздно!»

Ее мольбу услышал брат.Созвал он всадников отряд,—На выручку сестрицыЛетит быстрее птицы.

Несутся кони, ветр свистит,Лес вспугнут топотом копыт.До срока подоспелиОни к той черной ели.

«Что пригорюнился, певец?Выходит, песенке — конец.Сестру свою потешу —На сук тебя повешу!»

«Видать, и я попался в сеть.Тебе гулять, а мне — висеть.Но только без одежиМне помирать не гоже!»

«Оставим этот разговор.Позор для мертвых — не позор.Камзол твой и кирасуОтдам я свинопасу!»

И тотчас головою внизРазбойник Улингер повисНа той же самой ели,Где пленницы висели.

Брат посадил в седло сеструИ прискакал домой к утруС сестрицею родимой,Живой и невредимой.

Крысолов из Гамельна