Сборник - Памятники Византийской литературы IX-XV веков

— Зло произошло от женщины!

Икасия, немного смутившись, ответила:

— Но и все наилучшее исходит от женщины.

Эти слова поразили Феофила в самое сердце, и он отпустил Икасию, яблоко же отдал Феодоре; была она из Пафлагонии.

На святую пятидесятницу патриарх Антоний венчает их в часовне святого Стефана, а оттуда они направились в великий храм [82], и царь раздал много денег патриарху и всему клиру вместе с синклитом. Икасия же, не став царицей, основала монастырь, где и провела дни свои до самой кончины, приняв пострижение и живя так, как угодно богу. Она предавалась и ученым занятиям: после нее осталось много сочинений. А мать царя, Евфросина, по доброй воле покинула царские покои и удалилась в Гастрийский монастырь [83].

2. Во время конских состязаний приносят подсвечник, поврежденный мечом при убийстве Льва Армянина [84]; Феофил показывает его всему сидящему здесь синклиту и говорит об осмелившихся совершить убийство в храме господнем как о настоящих убийцах Льва, сторонника ереси, и его единомышленника в нечестии [85]. Ведь безбожный Феофил разделял богопротивную ересь отца, то снимая святые иконы, то уничтожая их, устраивая гонения на благочестивых монахов и подвергая их телесным наказаниям.

3. На второй год царствования Феофила к ромеям перебежал перс Феофов со своим отцом и четырнадцатью тысячами персов. Царь расселил их в фемах и распределил по турмам [86]. А самого Феофова он женил на сестре августы Феодоры, сделав его, таким образом, своим зятем.

У персов был обычай нарекать царями лиц царского происхождения. Поскольку во взаимных войнах род царский пресекся, то персы, затрудняясь, что предпринять, узнали, что некоторые родственники царя перешли на сторону ромейского императора; по этой причине они сочли необходимым покинуть родную землю и переселиться к ромеям через Феофова; их целью было получить вождя для своего племени, особенно потому, что вождь персов Вавек переметнулся к амермуну [87] и вот уже пять лет главенствовал в его стране. Между тем войны продолжаются, и Вавек, потерпев поражение, переходит под власть ромеев с семью тысячами воинов. В городе Синопе [88] он разыскивает отца Феофова. Найдя его, Вавек сам и народ его принимают подданство ромейского императора, заручившись от него обещанием не причинять им вреда.

Рассказывают и по–иному, будто отец Феофова прибыл в Византий в крайней нужде и пристроился за плату к одной женщине, занимавшейся торговлей; влюбившись в нее, он стал жить с ней в свое удовольствие; зачав от него, родила она мальчика. И вот персы, весьма сведущие в астрономии и прорицаниях, узнали, что какой–то отпрыск персидского царя живет в Византии. Придя к царю ромеев, стали они просить разыскать того, ради кого они прибыли. Услыхав об этом, царь предпринял розыски мальчика, но безуспешно. Через некоторое время царь нашел женщину, с которой сожительствовал перс Вавек, узнал, что Вавек умер, но родившийся от него мальчик жив; этого двенадцатилетнего мальчика и показали царю. Царь принял его, воспитал во дворце и зачислил воином в персидский отряд.

4. Царь Феофил, любитель красивых вещей, в самом начале своего правления повелел соорудить пентапиргий [89], два огромных органа, отделанных позолотой и различными камнями, и золотое дерево, на котором сидели воробьи и благодаря какому–то приспособлению мелодично чирикали, так как через скрытые отверстия пропускался воздух.

5. Феофил обновил также царские одежды, пояса и прочее, приказав все делать из золота. Он надстроил низкие городские стены. Притворяясь внешне справедливым, Феофил оскорблял веру и благочестие больше, нежели его предшественники на троне. Так, подошла к нему однажды во Влахернской церкви [90] какая–то вдова (он имел обыкновение бывать там) и сказала, что ее обижает брат августы, друнгарий Петрона [91]:

— Он надстраивает свой дом и загораживает свет в моих окнах, делает все только на зло мне, вдове.

Феофил тотчас посылает расследовать правду, так ли это. И убедившись, что вдова не лжет, он велит посреди дороги снять одежду с караульного солдата и сильно побить его, а дом, о котором шла речь, сломать, уступая вдове.

Как–то раз, когда какой–то корабль проходил мимо Вуколеона [92], царь спросил, чей это корабль, и услыхав, что он принадлежит царице, воскликнул:

— О, горе мне, я становлюсь жалким купцом, если это корабль моей супруги! [93]

Отослав корабль, он повелел сжечь его вместе со всеми товарами.

6. Мать Феофила Евфросина жила монахиней в своем собственном Гастрийском монастыре (это был ее дом, который она купила у патрикия Никиты и устроила в нем женский монастырь, называвшийся Гастрийским). Призвав к себе дочерей Феодоры (их было пять: Феокла, Анна, Анастасия, Мария и Пульхерия), она неустанно наставляла их в совершенном благочестии, покорности богу, а также призывала поклоняться святым иконам. Это не скрылось от Феофила: возвратив к себе дочерей, он стал их обо всем расспрашивать. Четверо, соблюдая благоразумие, упорно обходили его вопросы, словно какие подводные камни; но Пульхерия, и умом и годами совсем еще дитя, стала рассказывать, как ее там ласкали и угощали всевозможными сладостями, а потом упомянула о поклонении святым иконам. Немного разумея в этом, она сказала, что у бабушки в кивоте много кукол, что она их целовала и давала прикладываться к ним ее сестрам. Это привело царя в бешенство. Не будучи в состоянии сделать что–либо Пульхерии, он запретил своим дочерям приходить к бабушке.

7. Нечто подобное случилось и с царицей Феодорой. Был у царя во дворце слабоумный мальчишка, ничем не отличавшийся от гомеровского Ферсита (звали его Дендерис): косноязычный, вызывавший насмешки, он был потехой в царском дворце.

Однажды он вбежал в спальню августы и застал ее в тот момент, когда она прикладывалась к святым иконам и молитвенно смотрела на них. Уставившись взглядом на иконы, слабоумный спросил, что это такое, и подошел ближе. Августа так ответила:

— Это мои прекрасные куклы! Я очень люблю их!

Царь в это время сидел за трапезой. Мальчик подбежал к нему, и царь спросил, где он был. Тот ответил, что был у «мами» — так называл он Феодору — и видел, как она вынимала из изголовья красивые куклы. Царь тогда все понял, сильно разгневался, поднялся от трапезы и направился к Феодоре. Он гневно бранил ее и назвал своим беспутным языком идолопоклонницей. Но вместе с тем он выдал слова слабоумного. И августа, едва сдерживая гнев в груди своей, быстро ответила:

— Это не так, царь! Твое подозрение совершенно не оправдано: я и мои служанки смотрелись в зеркало, а Дендерие, войдя и увидев их отражение, по своему слабоумию объявил об этом царю и владыке.

Гнев царя тотчас остыл. А Дендериса через несколько дней Феодора попрекала и сделала ему настоятельное внушение, чтобы был разумным и о прекрасных куклах никогда никому не рассказывал.

Однажды, разгоряченный вином, Феофил шутил над госпожой и вдруг спросил Дендериса, не целует ли «мамичка» опять свои прекрасные куклы. Слабоумец же, приложив к губам правую руку, а левую держа сзади, ответил:

— Молчи о куклах, молчи, царь!

8. На третий год Феофил взял себе в зятья Алексия Армянина, по прозвищу Муселе, женив его на своей дочери Марии. Это был чрезвычайно смелый и решительный человек. Царь сделал его патрикием, затем магистром. Но когда до Феофила дошел слух, что тот стремится овладеть царством, он отправляет его в качестве стратига и дука в Сицилию. Чего только не делает зависть! Какие–то сицилийцы пришли к царю и оклеветали перед ним Муселе, будто тот потворствует агарянам в ущерб христианскому населению и помышляет об его, государевой, власти.

Тем временем скончалась дочь царя Мария; Феофил украсил серебром ее гробницу и положил туда свиток, которым даровались преимущества переходившим на его сторону. Впоследствии император Лев снял эти серебряные украшения.

15. На девятом году правления Феофила против ромеев двинулись с огромным войском арабы, и царь выступил против них вместе с персидскими перебежчиками, своими войсками и доместиком [94] Мануилом. Завязался бой; потерпев поражение, царь вошел в середину персидского отряда, думая спастись там. Но Мануил, увидав царя в самой гуще персов и зная, что они уже решили предать его арабам, чтобы поладить с ними, врезался в центр персидского строя и, схватив царского коня за узду, вытащил его, хотя тот и сопротивлялся. Мануил считал невозможным снести позор, если бы арабы захватили в плен царя ромеев. Когда страх миновал, царь, передумав, хотел снова уйти под защиту персов. Но Мануил занес над ним меч, словно намеревался ударить. Царь испугался и отступил. После этого, опозоренный, он повернул в Дорилеум [95]. А Мануил, раненный в битве, заболел и скончался, проявив немало мужества в сражениях с агарянами. Тело его перенесли в основанный им же монастырь, расположенный недалеко от Аспарского водоема.