Беседа с папским легатом, диалог с иудеем, и другие сочинения - Иоанн Кантакузин

словно сбрасываемая змеей старая кожа, и человек получал более крепкое здоровье (см.: Ин. 5,2-4). Кажется неслучайным происходившее с тем человеком и, более того, предзнаменующим. А если так, что же, скажи, иное предзнаменующим, как не возрождение через Божественное крещение и проистекающие отсюда душевное здоровье и крепость? Так смотри же, как значительное и совершенное предвещалось в малых и неясных образах. Ведь сходящий и возмущающий воду ангел обнаруживал Ангела Великой Воли, как его называет Исаия, — Сына Божия, а вода Соломонова портика, коротко говоря, — воды всей земли, которыми после их освящения сошествием Божественного Духа мы смываем пятна с душ, — самую страшную и тяжелую болезнь. И там ведь только один оказывался насладившимся исцелением, и то лишь в отношении тела, теперь же вся вселенная оздоровляется как в отношении душ, так и тел, что несравнимо более велико и божественно. Также и ягненок, приносимый, по завету Моисея, в жертву во время Пасхи и поджариваемый на дровах (см.: Исх. 12,5-6), — и он, всякий это скажет, оказывается прообразом — прообразом принесенного в жертву за всех Бога Христа. В дальнейшем я это лучше объясню. Опять же и то, что Моисей-боговидец позволяет вам, чтобы жена умершего бездетным выходила замуж за его брата (см.: Быт. 38,8) и восстанавливала умершему семя, — и это не просто так было заповедано. Есть ли какая-нибудь польза от этого брака умершему? Если не раскрыть сокровенного в Законе и не заглянуть поглубже, то я не вижу. Но мысль законодавца и пророка как раз такова: ведь первый брат, под которым он имеет в виду Закон, оказался неспособен исполнить свое дело по отношению к женщине — произвести детей, т. е. спасти проклятого человека. Потому и дары, приносимые бездетными, являющими собой образ образа, т. е. Закона, не были принимаемы. Но второй брат, т. е. Евангелие, совершенно покончив с наложенной клятвой, благородно восстановил брату семя — спасение живущих под солнцем.

Из всего же этого ясно следует, что Закон, возникая, был в пределах Евангелия, и оно, в свою очередь, представляет собой завершенный Закон (см.: Рим. 3, 21). Коль скоро это обстоит таким образом, пусть не кажется тебе неприятным и резким, когда что-то из Нового Завета встречается в нашей беседе, хотя предполагается, что между тобой и Евангелием нет ничего общего. Если Бог блюдет в тебе божественное начало, пусть Он позаботится открыть твои смеженные душевные очи, чтобы их достиг свет божественного Евангелия! Голубиные крылья, по божественному Давиду (см.: Пс. 67, 14), вырастут у тебя, и ты, взлетев, отдохнешь на небесах. Если же — да не будет этого! — ни во что ты вменишь представляемое теперь тебе на рассмотрение, но предпочтешь блуждать ошибочным путем твоих отцов, большего я не скажу. Об этом позаботится Бог.

Прежде, однако, надо рассмотреть, почему Бог, являясь общим Богом ангелов, людей и всякой твари, говорит, что Он будет Богом преимущественно тех, кто просветится благодатью, т. е. Евангелием и крещением. Как когда Он сказал: «Я есмь Бог Авраама, Исаака и Иакова» (Исх. 3,6), ответив на чистую веру в Него отцов Своей к ним любовью и расположением, будучи, как мы сказали, не только их Богом, но всей сотворенной природы, так же надо понимать и в этом случае. Ведь тогда Он сказал, что будет для них Богом, а они для Него — народом (см.: 2 Кор. 6,16), обнаруживая крепкую и несгибаемую веру народов и жар Своей любви к ним. И разве же Его обещание быть милостивым к их несправедливостям и беззаконий их и грехов не попомнить больше (см.: Евр. 8,12) не намекает на Божественную благодать крещения? О Законе ведь Он говорит, что исполнивший все, написанное в книге Закона, будет жив (см.: Гал. 3,12). Уверовавший же в Слово Божие, Христа, и воспринявший купель Божественного крещения, будучи омыт от всех своих прегрешений, отпускается совершенно чистым. Видя это, Исаия говорит: «Мойтесь и очищайтесь, освобождайтесь от вашей испорченности» (Ис. 1, 16), проповедуя, что Богу будет приятно некое духовное и божественное омовение людей, счищающее все грехи и вымывающее из душ всю грязь. И даже если бы со звездами или песком морским по числу сравнялись у кого-нибудь грехи, путем такого необыкновенного омовения он смог бы от них избавиться, словно бросив пучок пакли в огромное море огня. Пусть свидетельствует тебе пример чуда, совершавшегося прежде в Силоамской купели и являющегося прообразом и проявлением дарованного нам обновления и оставления грехов посредством воды: как там первый, кто входил в купель после возмущения воды Божественным ангелом, избавлялся от всякой болезни (Ин. 5,4), так и при Божественном крещении принимающий его совлекает и отбрасывает всякую душевную скверну, словно некую обветшалую одежду, и весь становится чистейшим и святым. Знай же, что Божественное омовение дарует оставление старых прегрешений, и это и означает: «Милостив буду к несправедливостям их и беззаконий их не попомню больше» (Иер. 31,34). А за все грехи, совершенные после этого, мы должны дать ответ в неложный день ожидаемого Суда (см.: Мф. 24, 30-31; 25,31-46), когда Сын Божий приидет со Своими святыми ангелами судить мертвых и живых и по справедливости воздать добрым сострадание, неограниченную силу и царство, а тем, кто прожил нечестиво, — неизреченные скорби и неугасимый огонь.

Ксен: Немного подожди, царь. Неужели, как ты сказал, вы говорите, что сына плотника Иосифа надо считать наряду со всем прочим судией мертвых и живых? Впрочем, я понапрасну это спросил. Ничего ведь странного, что вы и это про него сочинили. Ибо если вы безрассудно утверждаете, что обжора и пьяница, пировавший в течение всей жизни со сборщиками налогов (см.: Мф. 11,19; Лк. 7,34), происходивший из по всему бедного и заброшенного местечка Назарета, из которого никогда не вышло ничего хорошего (см.: Ин. 1,46), человек, измысливший про себя, что он — Сын Божий, и за это осужденный на крест и умерший, восстал живым из мертвых, вряд ли вы удержались бы и от другой небылицы и без опасений с легкостью не постановили бы путем голосования считать его судией живых и мертвых.

Император: Ты, похоже, полагаешь, что, забыв обещание, я повернул слово к другому и испугался, как бы я таким образом не увел тебя, отклонившись, от темы разговора. Но будь спокоен. Я еще помню, что обещал, и буду помнить; и все полностью расскажу тебе о моем Боге Христе. Того ведь ради я и об этом говорю тебе подробно — чтобы проще, легче и приятней