Софокл - Электра

«Хоэфоры» Эсхила, средняя часть его трилогии «Орестея» (458 г.), — прямая предшественница обеих «Электр», написанных примерно четыре десятилетия спустя. Но если Еврипид во многом переиначил миф, то Софокл, в общем, придерживался линий, начертанных Эсхилом. Сравнивая обе трагедии, мы вместе с тем увидим и то новое, что внес в трактовку образов Софокл.

«Хоэфоры» начинаются с появления вернувшегося из изгнания Ореста у могилы отца: он просит умершего о помощи в совершении мести его убийцам. При виде процессии женщин, приближающихся к гробнице, Орест отходит в сторону, оставив на могиле свой скромный дар — прядь волос. Электра, которая возглавляет траурное шествие, объясняет участницам хора свое затруднение: мать послала ее с возлияниями покойному, но как исполнить ее приказ, если умерший пал от ее собственных рук? Хор советует Электре, совершая возлияние, молить отца о скорейшем возвращении мстителя — Ореста. Найденная на могиле прядь волос и оставшиеся на земле следы повергают Электру в сильнейшее волнение: и волосы совпадают по цвету с ее собственными, и в отпечаток ноги укладывается ее ступня, — сомнения нет: Орест близок, н он в самом деле выходит из укрытия. Быстрое узнавание, рассказ Ореста о приказе Аполлона отплатить равной мерой убийцам отца, и развертывается обширнейший коммос с участием хора, Ореста и Электры. От плача и воспоминаний об отце хор и Электра переходят к тяжелому настоящему: отцовский трон в руках убийц, с Электрой они обращаются, как с последней рабыней. Наконец, задача коммоса выполнена — в Оресте созрела решимость поднять меч на родную мать. Он узнает содержание ее сна и излагает свой план: под видом чужеземцев из Фокиды он и Пилад принесут весть о смерти Ореста, усыпят этим бдительность царствующей четы и проникнут во дворец. Юноши удаляются, Электра уходит во дворец — на случай, если им там понадобится ее помощь. Больше она не появится. После стасима Орест и Пилад возвращаются, излагают перед Клитеместрой вымышленную историю о встрече со Строфнем, шурином Агамемнона, к которому она еще до возвращения царя отправила малолетнего сына. Строфий-де сообщил им о смерти Ореста и просил передать родным урну с его прахом. Клитеместра приглашает молодых людей в дом и посылает за Эгисфом, который является по ее вызову. Сама она, по-видимому, оставляет мужчин наедине и удаляется в свою половину, потому что после очередного стасима из дворца выбегает перепуганный слуга и стучит в двери женского покоя. Услышав от него загадочную фразу: «Мертвые убивают живых», Клитеместра сразу оценивает ситуацию, требует, чтобы ей вынесли секиру, но тут ее застает уже сразивший Эгисфа Орест. Короткая, но сжатая, как пружина, стихомифия между матерью и сыном — и он уводит Клитеместру во дворец, чтобы она заснула последним сном рядом со своим любовником. Хор торжествует победу, но Орест, уверенный в своей правоте, испытывает неожиданную тревогу: он видит, как его окружают зловещие Эринии, и убегает за спасением от них в Дельфы к Аполлону, отдавшему приказ об убийстве матери.

Вернемся теперь к Софоклу. Как и у Эсхила, Орест с безмолвным Пиладом появляются уже в прологе, но вместе с ними — старый воспитатель, который некогда отнес мальчика к Строфию, получив его из рук Электры (см. 11 сл.). Ему излагает Орест свой план: пусть старик повторно придет к дворцу и расскажет о гибели Ореста в состязании на колесницах, между тем как сам он пойдет почтить могилу отца, а потом вернется с урной, якобы содержащей его собственный прах. Сменяющие их диалог жалобы Электры и ее дуэт с хором показывают всю глубину ее отчаяния и ненависти к матери. Поэтому вполне понятно, что с возлияниями на гроб отца Клитеместра посылает не ее, а Хрисофемиду — Софокл извлек ее из гомеровской версии и придал пустому имени облик живого человека. От сестры же Электра узнает и о намерении Эгисфа заточить ее вдали от царского дворца, и о сне Клитеместры. Первое известие оставляет ее равнодушной (все равно ее жизнь — сплошная мука), второе наполняет радостью и придает силы для ожесточенного спора с матерью, пытающейся оправдай свое преступление. Ничего подобного этому диалогу нет у Эсхила; у него мать и дочь вообще не встречаются. Рассказ Воспитателя о скачках, где якобы сложил голову Орест, наполняет Клитеместру радостью, Электру — безысходным отчаянием, из которого, впрочем, скоро рождается мысль взять на себя долг мести. Разговор с возвратившейся Хрисофемидой еще больше укрепляет Электру в ее намерениях, — здесь появляется Орест с урной и, не будучи в силах выносить скорбь и слезы сестры, открывается ей. Радостный дуэт брата и сестры прерывает оберегавший их Воспитатель. Орест и Пилад входят во дворец в сопровождении Электры. Скоро оттуда доносятся предсмертные вопли Клитеместры, и сначала Электра, а затем Орест выходят с сообщением, что дело сделано. Остается встреча с Эгисфом — Орест уводит его во дворец с намерением убить там, где был убит Агамемнон. Хор торжествует победу.

Сравнивая «Электру» с «Хоэфорами», мы видим, во-первых, что Софокл существенно развил момент интриги: планы Ореста остаются неведомы Электре, и известие о его мнимой смерти, равно как и вид погребальной урны, повергает ее в неподдельное отчаяние. Во-вторых, Софокл сводит Электру лицом к лицу с матерью, и дочь высказывает ей (в несравненно более развернутой форме) все, что мог бы сказать ей Орест: двадцать с небольшим стихов из эсхиловских «Хоэфор» превращаются у Софокла в большую бурную сцену объяснения Электры с Клитеместрой (516—659). В-третьих, не Электра, а Хрисофемида отправляется к могиле отца и находит там признаки возвращения Ореста, — радость, которую могла бы испытать Электра, у Софокла ей заказана. В-четвертых, одержавший победу Орест у Софокла нисколько не сомневается, как и сам автор, в справедливости совершенной мести, в то время как у Эсхила матереубийство становится новым звеном в цепи преступлений-отмщений опутавших дом Атридов. Соответственно, нет у Софокла и ничего похожего на грандиозный эсхиловский коммос, — перед софокловским Орестом, послушным исполнителем воли Аполлона, нет, в сущности, никаких проблем, кроме чисто технических. Уход Ореста в дом вместе с обреченным на смерть Эгисфом носит совершенно прозаический характер, лишний раз подчеркивая, что не Орест, а страдающая и ликующая Электра, от пролога и до финала почти беспрерывно находящаяся на глазах у зрителей, является главным героем у Софокла.

В соответствии с этим видоизменяется и структура трагедии, изобилующая лирическими партиями. «Электра» — единственная из дошедших трагедий Софокла, в которой вокальный элемент проникает уже в пролог (1-120): после монолога Ореста из дворца слышен вопль Электры, а после того, как Воспитатель, Орест и Пилад покидают орхестру, из дома появляется и сама Электра, исполняющая сольную арию в лирических анапестах (86—120). Парод (121—250) выдержан в форме коммоса — строфы хора чередуются с ариозо Электры. Точно так же вокальный элемент включен во все речевые сцены, кроме первого эписодия (251—471): 2-й эписодий (516—822) отделен от 3-го (871—1057) коммосом хора и Электры (823—870), не уступающим по объему обычному софокловскому стасиму. Эписодий 4-й (1098—1383) содержит обширный лирический дуэт брата и сестры (1232—1286). Наконец, эксод (1398—1510) начинается с коммоса с участием хора, Электры и Ореста (1398—1441), в первую половину которого вклиниваются вопли Клитеместры за сценой. Три стасима (472—515; 1058—1097; 1384—1397) построены достаточно традиционно.

Роли между тремя актерами распределялись следующим образом: протагонист — Электра; девтерагонист — Орест, Клитеместра; тритагонист — Воспитатель, Хрисофемида, Эгисф. Роль безмолвного Пилада исполнял статист.

Авторитет трех великих трагиков, приложивших свой талант к обработке мифа о мести за Агамемнона, был настолько велик, а «Электра» Софокла была к тому же так популярна в последующие века (ср. АС 59, 60, 89, 91), что больше никто из афинских драматургов не рисковал вступать с ними в соревнование. В Риме трагедию Софокла перевел некий Атилий — идентичен ли он автору комедий-паллиат, жившему в начале II в., неизвестно, но представляется маловероятным. Цицерон оценивал этот перевод без энтузиазма (О границах добра и зла I, 2; Письма к Аттику. XIV, 20, 3: «грубейший поэт»): тем не менее он был, очевидно, достаточно известен, если стихи из него пели на похоронах Юлия Цезаря (Сеетоний. Юлий Цезарь 84).

Для настоящего издания заново переведены следующие стихи: 28, 97 сл., 138, 184, 189, 212, *216, 226—228, *230, 240 сл., 271, 356, 367 сл., 388, 440, 533, 541, 544—546, 581, 587, 592, 598, 604, 648, 663, 769, *790 сл., 795 сл., 798, *922, 975—978, 987989. *994, 999 сл., 1024, *1226, 1232—1235, 1239 сл., 1264, 1280—1284, 1339, 1449, 1453—1455, 1470 сл., 1497 сл.

Своему переводу Ф. Зелинский предпослал обширную ремарку, из которой текстом трагедии подтверждается только наличие на орхестре статуи и жертвенника бога Аполлона (635—659, 1376).

Сост. В. Н. Ярхо