Мужчина, матерью ставший - Ли Юй

опрометчиво сказанные слова и с досады даже хлопнул по губам. Жуйлан, превозмогая боль, попытался сделать жест рукой, словно хотел его остановить, но не смог издать и звука. Сюй Цзифан побежал к лекарю, чтобы добыть какое-нибудь снадобье, способное вылечить друга и поставить его на ноги. Но вот что странно: бывает, кто-то зашибет мизинец и после этого страдает долго, а тут не прошло и месяца, как рана зажила, будто в леченье вмешалась божественная сила. Удивительно и то, что на месте раны вместо шрама образовалась щель, ну прямо как дамский лаз. Заметим к слову, что и раньше наш юноша внешним видом походил на юную девицу — почти не отличишь. Теперь все эти мелкие различия исчезли вовсе и понять было нельзя, кто перед вами, мужчина или женщина. Цзифан посоветовал другу переодеться женщиной, то есть надеть подобающее платье, а волосы связать в пучок. Одна беда: выдавали ноги: до трех цуней[28] им было далеко. Сюй посоветовал немного их стянуть. Жуйлан, дабы скрыть свое «уродство», обулся в небольшие черные сапожки, но не надел ни дамских туфель с чулками, ни штанов, что они носят. Он стал похож на юную актрису-дань,[29] что выступает на театральной сцене. А в имени своем частичку «лан» он заменил на «нян»,[30] что означает даму, тем самым его имя теперь полностью совпадало с содержанием. С этих пор он за порог уже не выходил, а целыми днями проводил в прелестной горнице. Как мы знаем, юноша был умен, сметлив, а потому, специально не учась, вскорости овладел искусством рукоделья. Каждый день, встав с постели, он принимался за шитье или вышиванье. Как мы знаем, Сюй Цзифан был довольно беден и едва сводил концы с концами, а потому Жуйдану надо было помогать другу, чтобы тот смог продолжать ученье.

Надо вам сказать, что за это время сынишка Цзифана, который все это время жил с кормилицей, уже подрос: ему исполнилось три или четыре года. Юй Жуйлан (а сейчас — Жуйнян) однажды предложил:

— Пора отнять его от груди. Давай возьмем его домой и будем воспитывать вдвоем. Глядишь, немного в средствах сэкономим!

Сюй Цзифан согласился с предложением друга и привел ребенка в дом. Жуйлан (Жуйнян) отнесся к нему. как к родному сыну. Но пока мы об этом рассказывать не будем.

Итак, перед глазами Сюя теперь постоянно находились прелестная «супруга» и нежный сын, в любой момент он черпал радость от общенья с ними. Но увы! Небо поступает не всегда так, как желают люди. Вы сидите дома, а в это время беды сыплются на вас с небес. Так случилось и теперь. Однажды у ворот появились два стражника-посыльных, которые сообщили Сюю:

— Сударь, вас желает видеть господин начальник!

— По какой такой причине? — удивился Сюй.

Кто-то из господ ученых вашего училища прислал властям донос, в коем упомянуто ваше имя. В доносе говорится, будто вы втихомолку оскопили человека, и в своем доме-де устроили «внутренний надзор», то бишь гарем. Словом, вы замышляете какое-то недостойное деянье. Наш господин начальник утвердил бумагу и приказал доставить вас к нему. Он также требует к себе и пострадавшего по имени Ю Жуйлан!

— Сначала покажите ордер на арест, — потребовал Сюй.

— Табличка-«пайцзы»[31] тут, при нас! — ответил один из стражников и протянул Сюю свою руку, измазанную красной краской. На коже виднелись знаки: «Немедля схватить преступника Сюй Вэя, а также привести на допрос оскопленного отрока Ю Жуйлана!» Оказалось, правитель был так разгневан, ознакомившись с доносом, что не стал выписывать ордер на арест и выдавать таблицу для задержания. Свой гнев он выразил надписью на руке гонца.

Вы, конечно, спросите, что все-таки стряслось? А дело в том, что в свое время многие хотели заполучить себе Жуйлана, но потом умерили желания и стали выжидать, когда его родитель сбавит цену. Кто мог предполагать, что Сюй Цзифан не поскупится на столь огромные расходы и примет юношу к себе! Словом, он стал обладателем «высшей драгоценности», чем вызвал у многих не только зависть, но и злость. Поначалу завистники считали, что Цзифан недолго попользуется «драгоценностью» один. Немного потешившись новинкой, он в конце концов отпустит юношу, и тогда другие не станут более пускать слюнки, поскольку смогут взять его на содержание. Никто, однако, не ожидал, что Сюй Цзифан спрячет Жуйлана у себя и не будет отпускать его ни на шаг. Как же так?! Драгоценность Поднебесной не стала всеобщим Достоянием! Это вызвало у всех гнев и ярость. Но к чему придраться? Ни малейшей щелки, в какую можно заползти. Увы! Если бы Цзифан в какую-то минуту не стал жаловаться и стенать, Ю Жуйлан, возможно, не совершил бы свое жестокое деянье, а если бы он этого не сделал, на Сюя нынче не обрушились бы беды. Вот почему еще в древности верно говорили: «Стенанья без причины ведут к несчастью!» Есть еще слова другие: «Если судьба от тебя отвернулась, значит, кому-то это выгодно!» Очень точные слова! Узнав о неприятной новости, все страшно всполошились.

— Как, неужели этот маленький Жуйлан охвачен столь безрассудным чувством?

— Ах, какое неожиданное счастье подвалило Сюй Цзифану!

— Нет-нет, такие мерзкие пристрастия надо немедленно пресечь! Сюй не должен один владеть подобным счастьем!

Вот тогда-то и пришла кому-то в голову мыслишка написать донос, а возбудителем его стал сосед Жуйлана — тот самый человек, который когда-то вознамерился, как говорится, «запрятать юношу в свой кошель» и не позволить никому «подрезать шнур подвески».

Сюй Цзифан, увидев окрашенную краской руку стражника, поспешил к Жуйлану, чтобы сообщить тому неприятную новость. Жуйлан, понятно, растерялся; все души разом покинули его. Он подумал, что надо стражников покуда задержать, а за это время придумать какой-то выход, и лишь после этого идти на суд. Но гонцы не стали медлить, поскольку знали, что правитель пребывает в страшном гневе. Они без промедления потащили обоих в ямынь и стали ждать появления начальства. Высокий чин занял свое место, задержанных ввели.

— Кто ты есть? — вскричал правитель, ударив с силой по столу шашкой для игры, которую он в то время держал в руке. — Ты оскопил ребенка из достойной семьи, собираясь превратить его в евнуха-тайцзяня. Сразу видно, замышляешь смуту!

— Ваша светлость, живем мы вместе — это верно. Однако оскопление он сделал добровольно, я об этом ничего не знал!

— С какой стати ему себя калечить?

— Причины я не знаю, но если б даже знал, я не рискнул бы нынче объяснить. Лучше всего спросить его!

Правитель