Книга шахской славы. Часть 2 - Хафиз-и Таныш Бухари

вражды и ссоры, хитрости и обмана достались ему же, как говорит благословенный, всевышний бог: “Но злое ухищрение окружает только обладателей его”[381]. Поистине во время господства его величества [Абдулла-хана] если, например, его недруг

Стихи

Возьмет стрелу, чтобы отомстить ему,

То стрела сама вылетит из тетивы лука, [чтобы поразить самого стрелка].

Первые лучи утра победы появились во всем блеске на востоке счастья [Абдулла-хана], взошло солнце победы на горизонте власти [его]. Показалась картина упомянутого события, которая не была легко доступна силе воображения какого-нибудь человека. После этого его величество [Абдулла-хан] пожаловал ему, Абу-л-Хайр-султану, Самарканд. Тот, изъявляя верноподданнические чувства, преподнес хану достойные подарки. Выказывая знаки верности, выражая [хану] покорность, дружбу, он предложил светозарным очам его величества [Абдулла-хана] Самарканд со всеми подвластными землями. По исключительному милосердию, безграничной милости [Абдулла-хан] вновь подарил [ему этот] вилайет.

Подданные Джаванмард-хана, считая для себя великим счастьем быть покорными его величеству [Абдулла-хану], сделали [своими] заступниками столпов государства и вельмож [хана] и, приложившись лицом бессилия и покорности к земле, попросили простить [им] грехи.

Месневи

Храбрецы взяли мечи и саван,

Затем они приложились лицом к земле

[И произнесли]: “О шах, да будет судьба [соответствовать] твоему желанию,

Да будет новый месяц твоим ничтожным рабом,

Так как мы не удалились [раньше] от врага могущественного шаха

Наподобие стрелы, [вылетевшей] из лука,

За этот наш проступок если мечом

Прольют нашу кровь, то будет не жалко.

Если по милости шах простит [нам] грехи,

То прощение его [будет так приятно, что вызовет желание] у провинившегося [еще совершить] проступок.

За него будем жертвовать собой на поле брани,

Превратим в прах душу недруга”.

Поскольку его величеству [Абдулла-хану] были свойственны исключительное милосердие, милость и мудрость, он вырвал поводья наказания из рук всадника возмущения и, познав смысл [слов]: “Для достижения могущества прощать грехи — наилучшая молитва”[382], погасил огонь возмущения водой милосердия и взял их под свое покровительство. Относительно [того, что было] в прошлом, он прочитал [стих]: “Простит Аллах то, что было прежде”[383].

Было наиболее удобным и соответствовало интересам управления государством убить Джаванмарда. Однако жизнь — жемчужина, которая находится только в сокровищнице, [где начертано]: “Я оживляю и умерщвляю”[384]. Душа — такая птица, которая прилетит только к гнезду величия [бога, где звучат стихи]: “Скажи: „Дух от повеления Господа моего””[385], после того как /219б/ она сломает клетку тела и сядет на башню [с надписью]: “Вернись”[386], тогда возникнет раскаяние, но будет бесполезно.

Поэтому его величество [Абдулла-хан] приказал заключить его вместе с одним [его] сыном и со всеми женами [его] в крепость Наука, которую его величество еще раньше пожаловал Абу-л-Хайр-султану.

Сам [Абдулла-хан], предварительно подготовившись, с победоносным войском поднял знамя, величественное, как дракон, и выступил для истребления врагов.

Поход его величества могущественного [Абдулла-хана] на Замин для сражения с Баба-султаном

Непрерывно, одно за другим поступали известия о мятежном Баба-султане, о его походе для оказания помощи самаркандцам. Стало достоверно известно, что он прибыл в местность Замин и на этой земле возвысил палатку величия. После этого его величество [Абдулла-хан] вызвал всех братьев столпов государства и вельмож. Согласно [хадису]: “Кто спрашивает совета, тот находится в безопасности”, он советовался с ними о походе на врагов.

В среду 10-го [числа] месяца раби' II он покинул Кан-и Гиль и с войском, напоминающим колыхание волн на море, с армией, многочисленной, как листья на деревьях, направился к Ипару[387]. В четверг он верхом уехал из местности Ипар, и Бидана куруги стала местом расположения палаток [войска], величественного, как небо. Отсюда [Абдулла-хан] послал великого доброго вестника, пользующегося уважением эмира Кулбаба кукельташа в Самарканд за Абу-л-Хайром. До того как тот прибыл сюда, [Абдулла-хан] воздвиг палатку пребывания [здесь]. [Было это вызвано тем], что со стороны Абу-л-Хайра ощущался запах вражды [к Абдулла-хану], выступила картина коварства, которое он таил в сердце, [когда] он проявил медлительность при выступлении из города. В конечном счете с войском, более многочисленным, чем капли дождя, вместе со своим братом Музаффар-султаном и со своим двоюродным братом Бузахур-султаном по необходимости он поспешил поцеловать порог его величества счастливого [Абдулла-хана]. Он обрел счастье, поцеловав кончики пальцев великодушного [хана].

В эту же местность прибыл посол великого и славного падишаха Джалал ад-дина Акбара[388], повелителя многих областей Хинда, и через посредство его святейшества саййида по происхождению, хаджи двух священных городов, [Мекки и Медины], Латиф-ходжи получил доступ в благословенное собрание [Абдулла-хана]. Он доложил содержание послания, в котором сообщалось о союзе, преданности, покорности. Перед благословенным взором [хана] были выставлены великие дары и дорогие подарки, достойные его величества, которые были [отправлены] его величеством государем [Акбаром]. Его величество [Абдулла-хан] оказал ему (послу) царские милости, [наделил] его государевыми дарами. Но он медлил отпускать его (т. е. посла) и взял его с собой [в поход]. Абу-л-Хайр-султана вместе с отрядом других султанов он назначил в авангард и, подняв знамя /220а/ выступления, покинул эту местность.

В этой местности стало известно следующее. Пришли караульные войска Дашта, чтобы взять “языка”, и остановились в Дарра-йи Ардах-шан[389]. Поэтому его величество [Абдулла-хан] приказал, чтобы навстречу им выступили храбрый, счастливый Абд ас-Самад-бий и его брат его высочество храбрый Абд ал-Васи' мирахур вместе с другими храбрецами, сыновьями эмиров. [Он приказал], чтобы они облачились в кольчугу решительности и не выронили бы из рук поводья осторожности.

Храбрецы обеих сторон встретились в местности Рабат-и Малик[390]. Завязалось большое сражение, произошла жестокая битва.

В победоносном войске [Абдулла-хана] мирза Мухаммад-мирза найман вел успешные бои, предпринял смелые атаки, но был тяжело ранен, от этой раны он направился из тленного мира в мир вечный. Был ранен и Канбар-мирза, сын Назар-бия.

Наконец предпринял наступление Абд ас-Самад-бий вместе с другими храбрецами и обратил в бегство врагов. Часть их он заключил в оковы пленения и распростер руки возвращения назад. Его величество [Абдулла-хан] узнал от пленных о численности врагов, о положении дел [у них] и надел на них (т. е. пленных) халат прощения и снисхождения.

Во вторник 16-го числа [джумада I] Кук-Гунбаз стал местом расположения славного и слаженного войска [Абдулла-хана]. Сюда прибыл человек [из последователей] его святейшества, познавшего хакикат, получившего достоинства ма'рифата[391] Хабиб-ходжи Хаванд-и Тахури[392], [он пришел] от Дустим-султана, брата Баба-султана. Он просил мира. Его величество