Книга шахской славы. Часть 2 - Хафиз-и Таныш Бухари

В последний день [пиршества Абдулла-хан] вызвал великих и знатных людей, предводителей войск различных стран и областей: из числа ходжей — Калан-ходжу, махдум-заде мира и обитателей мира, выдающегося среди великих людей эпохи, а также высокодостойного, благородного шейх ул-ислама Хан-ходжу, доказательство шариата и веры, и других. Из великих султанов [он пригласил] султана, подобного небу, Абу-л-Фатх Ибадулла-султана и жемчужину в шкатулке ханства, яркую звезду в зодиаке султанства, помощника бога Джалал ад-дина Абул-Мухаммад-султана. Он устроил большой пир. Почетное место собрания было украшено присутствием сына ходжи мира, перстня в [духовной] цепи [ордена] Ходжаган[355] [Калан-ходжи]. Земля, удостоившись чести быть в соседстве [с ним], подняла макушку гордости до самой высшей точки неба счастья.

Согласно высокому приказу в тот день из великих [мира сего] эмир-заде Мухаммад-Баки-бий, сын эмира Турума дурмана, Мухаммад-Али оглан ибн Хакк-Назар оглан, а также другие, [всего] девять человек, на том достойном пиру, на празднестве, [устроенном], как подобает, держали в руках золоченые жезлы и, сидя на конях, быстрых, как ураган, исполняли службу ясаула.

Были раскрыты двери удовольствия и милосердия перед знатными и простыми людьми. Счастливого шах-заде [Абд ал-Му'мин-хана], достойного короны и трона, подвергли обрезанию по законам шариата пророка, по религиозному обряду избранника [бога Мухаммада]. Благодаря исполнению этого приятного обряда, похвального обычая успокоились сердца восседающих на священном троне.

В этот день представили пред светлые очи присутствующих [в качестве дара] славных коней, быстрых верховых животных, халаты из золотой парчи, кошельки с золотом, связки из нескольких нитей рубина и жемчуга. Султаны, пользующиеся почетом, правители, приказы которых исполняются, благородные в султанстве, эмиры, столпы великой державы, знать и простой народ, стар и млад согласно их положению и достоинству были отмечены и осчастливлены великолепными дарами, огромными милостями. Получив в очень большом количестве достаточную долю царских даров и государевых милостей, они превзошли [в этом] подобных себе [людей].

Абул-Мухаммад-султана [Абдулла-хан] удостоил прекрасными царскими подарками, исключительным вниманием. Он оказал [ему] милость, снабдив [его] всем необходимым для султанства /207а/ и всем тем, что нужно для величия и высокого положения, и выделил его среди подобных [ему]. Он подарил ему ожерелья, жемчуга, рубины, редкостные вещи, украшенные рубинами, много денег и золота, неисчислимое количество тканей, посуды и другие редкостные вещи, великолепные товары и отпустил его в его вилайет.

Этот великий праздник, большой пир состоялся в месяце ша'бане упомянутого, года. Мисра: Слава Аллаху, этот пир прошел весело!

О некоторых причинах, которые послужили основанием для похода победоносного хакана [Абдулла-хана] на Самаркандский вилайет, похожий на рай, и об освобождении его от могучей руки самоуверенной толпы, коварного сборища

Из всех милостей господних, даров божьих, которые проявляются в зависимости от выражения преданности обладателю счастливого сочетания светил [Абдулла-хану, заслуживает внимания] следующее. Всякий, кто рукой надежд крепко [хватается] за подол вечной власти хана, подобного Искандару, и, опоясав душу поясом покорности, вдевает голову в ярмо повиновения, невеста счастья и власти, красавица счастья и блаженства того всей душой будет ожидать [прибытия] его кортежа, вприпрыжку побежит исполнять его приказ. “И это — великий успех!”[356]. Всякий, кто отворачивается от порога, от дворца августейшего [хана, чье] счастье увеличивается с каждым днем, и, движимый любовью к необычайным мечтам и по наущению шайтана и дива заносчивости, выказывая непослушание [хану], став неблагодарным, проявляет вражду [к нему], которую он таил в сердце, тот в скором времени станет мишенью стрел поражения, будет ранен мечом вражды и ненависти.

Стихи

Если есть у тебя в стране и государстве враг и злодей,

Тогда на воде [будет] много пены, а над огнем — масса искр.

Если [враг] высунет голову из той пены, он будет уничтожен,

Если из тех искр раздует огонь, он погибнет, стеная.

Цель изложения этих мыслей, написания этих слов заключается в следующем. Мятежный хан Джаванмард-хан в течение долгого времени, многих дней при его величестве [Абдулла-хане] внешне ухаживал за цветником дружбы и единодушия, увлажнял [его] водой из источника преданности; луг, покрытый цветами верноподданства и [исполнения] обязанностей, сад единодушия и дружбы он освежал лучами искренности и прекрасными цветами единодушия. Но в действительности по наущению группы людей, избравших путь мятежа и смуты, насилия и бунта, готовых поднять пыль мятежа и /207б/ [разжечь] огонь смут, сделавших [своим] занятием пролитие крови и подстрекательство к мятежу, [Джаванмард-хан] сошел с пути справедливости и предал ветру измены прежние договоры [о покорности Абдулла-хану]. Он загрязнил воду источника чистоты пылью злобы и свирепости.

Время от времени признаки вражды и отсутствия единодушия [с ханом], которые были скрыты в черной точке внутри его сердца, запечатлевались на скрижалях сердца и на заглавном листе души его величества. Счастливый хакан по [своей] стойкости и невозмутимости никак не давал знать об этом. Ввиду исключительной благосклонности и беспредельного великодушия, заложенных в природе его величества, он по-прежнему выражал единодушие с ним (т. е. с Джаванмард-ханом), проявлял искренность [к нему].

Абу-л-Хайр-султан, выступая против отца, постоянно вел переписку с его величеством, всячески выражая повиновение, верноподданнические чувства, покорность [его] приказам. Благодаря своей обходительности, умению [оказать] всякого рода помощь, [проявить] расположение он стал избранником [Абдулла-хана] и счастливцем. Внешне [Абу-л-Хайр-султан] сделал душой своей судьбы преданное служение [Абдулла-хану], выражение покорности и единодушия. Зная, что его счастье и судьба зависят от могущественной власти [этого хана], прежнюю верную службу он счел нужным соединить с приятными дополнениями преданности. По требованию времени [Абу-л-Хайр-султан] был вынужден объяснить отцу, что, если он желает, чтобы основы власти и здание султанства его не были поколеблены, [чтобы] землетрясение смут не разрушило бы [их], он должен совершенно отказаться от мыслей о смуте, от мечты о бунте, на которых по настоянию группы злосчастных мятежников он сосредоточил все свои помыслы. В противном случае, если он не послушает этого [совета] ушами согласия, впоследствии может возникнуть такая смута, что руки разума никак не дотянутся до подола принятия мер, и появятся такие беспорядки в делах управления страной, что картина устранения их не предстанет перед зеркалом воображения.

Несмотря на [такие предупреждения], Джаванмард-хан не придавал никакого значения советам сына и не слушал его увещеваний.

[Джаванмард-хан], испытывая страх, оттого что [сын его] выражает верность его величеству шаханшаху [Абдулла-хану], тайно открыл врата переписки с султанами Ташкента, правителями Туркестана, Ходжента и главным образом с Баба-султаном, который был крайне мятежным, как пламя огня, и усердствовал в ссоре, в [проявлении] вражды к его величеству. Он вступил в союз [с