Маснави (поэма о скрытом смысле) - Джалаледдин Руми

объяснение разницы между спекулятивной формальной теологией (картина, выполненная китайцами) и мистицизмом (полированная стена работы мастеров из Рума). Под румийцами здесь понимаются жители Малой Азии (Рума), а отнюдь не греки или вообще христиане. Подлинный мистик очищает и полирует свое сердце — божественный, духовный, осознающий дар в человеке подобен зеркалу, которое должно без искажений четко отражать духовный мир Истины. Теологи же, погрязшие в формализме, не понимают внутренней сути вещей и стараются всеми средствами доступного им знания украсить и разрисовать мир на свой манер.

Так людям сердце — чистое зерцало — //Дано, чтоб беспредельность отражало.— Многокрасочная картина, выполненная китайскими мастерами, символизирует мир предметный, мир осязаемых вещей, а отполированная румийцами как зеркало стена — духовный мир, душу мистика, которая лишена своих атрибутов (ранг), прозрачна и потому отражает свет божественного знания. Природа такого суфия двуедина, так как в ней соединились элементы божественной Души и телесной материальности. С исчезновением последней он становится субстанционально неотделим от бога.

Притча о том, как суфии продали осла, принадлежавшего их собрату, чтобы однажды наесться всласть

Рассказ направлен против лжесуфиев, которые, нарядившись .в одежды дервишей, обманывают людей мнимой святостью и по сути своей являются шарлатанами. Руми, как многие авторы до и после него, постоянно и резко, иногда не стесняясь в выражениях, осуждал псевдодервишество.

Бездумным подражаньем людям грешным.— В оригинале резче: «Никчемным бездельникам, меняющим достоинство на кусок хлеба». Обворованный суфий корит себя за то, что стал подражать этим лжесуфиям, приняв их за истинных искателей на мистическом «пути»: подражание в мистике считается необходимым и желательным лишь в том случае, если мурид-неофит (см. выше, примет, к «Притче о твоем и моем» и Глоссарий) стремится подражать своему духовному руководителю или какому либо знаменитому предшественнику, следуя ему во всем на всех этапах своих духовных поисков и упражнений.

История о несостоятельном должнике, который, сидя в темнице, объедал всех других узников

А где покой? В которой стороне? // Там, где мы с Истиной наедине,— Речь идет о состоянии суфия, погруженного в медитацию и созерцательные размышления об абсолютном бытии, в транс.

Ибо я впредь ни по какому иску // Тебя к тюрьме не подпущу и близко.— Согласно мусульманскому праву должник, чья несостоятельность доказана свидетелями, не подлежит тюремному заключению; если он был до этого в тюрьме, то его освобождают. По суфийской терминологии, несостоятельный должник — раб божий, ничем не обладающий, принадлежащий полностью богу.

Рассказ о том, как некий хозяин выяснял достоинства купленных им рабов

На примере того, как хозяин двух рабов изменил свое мнение о первом, Руми объясняет две ступени (из трех)- суфийской концепции познания: 1) илм ал-йакин — уверенное знание, построенное на опыте других

и приобретенное посредством чтения книг или на слух во время проповедей и поучений, т. е. знание, полученное в результате обучения; 2) айн ил-йакин — полная уверенность, знание, приобретенное личным, чувственным опытом; это знание предпочтительнее .первого, так как оно подкрепляется практикой. В принципе эти две ступени познания соответствуют шариату и тарикату — первым двум этапам из триады мистического пути (третий этап — хакикат). В данном рассказе символом первого знания является ухо, процесс восприятия через этот орган слои второго раба о первом. Символом второго знания предстают глаза, которые помогли хозяину уяснить, чего стоит его раб-златоуст, который первоначально произвел на него благоприятное впечатление своей речью.

Рассказ о том, как человек, мучимый жаждой, бросал с высокой стены кирпичи в текущий поток

Плоть есть стена, ты плоть смири однажды...— Здесь дается иносказательное пояснение двух «стоянок» на мистическом «пути»: воздержанность (зухд) и упование на милость божью (таваккул), которые близки по своим свойствам. Чтобы пройти первую, человеку следует воздержаться от греховных поступков, от стремления разбогатеть, от мирского и преходящего — словом, от всего того, что отдаляет его от бога. Вместе с тем, признавая зухд, мистики отвергали практику полного аскетизма и считали возможным'затворничество, уединение и уход от общества лишь в двух аспектах: 1) как процесс, ограниченный во времени (добровольное затворничество на три, семь или сорок дней); 2) абсолютное прекращение какого-либо общения с людьми нечистыми, аморальными, социально опасными, стяжателями, а иногда и с сильными мира сего (практика братства «Чиштийа» в XIII—XIV вв. в Индии). В этом состоит принципиальное отличие суфийского аскетизма от аскетизма ранне-исламского и христианского. Находясь на второй из указанных «стоянок», суфий полностью уповает на милость бога, на то, что тот дарует ему пропитание и кров назавтра так же, как он позаботился о нем сегодня. Подобная позиция, возведенная в абсолют, провозглашала достоинством прекращение любой человеческой деятельности и становилась в результате социально опасной. Руми (как многие авторитеты до и после него) отчетливо понимал это. Поэтому он и поясняет, что «смирять живую плоть» надо, не только вверяясь богу, но и своим трудом. Следует своими усилиями добиваться цели, идти к ней, используя все то, что даровано мистику богом: ум, рассудительность, физическую силу, находчивость и т. п. В данном конкретном случае: разрушить своими руками стену, отделяющую страждущего от воды (аллегорически — мистика от источника познания).

Рассказ о том, как проявились мудрость и совершенство Лукмана

Зло—суета сует, и неспроста //От Знанья происходит доброта,

В оригинале «доброта» / «любовь» (мухаббат). Суфийские авторитеты расходятся во мнении при определении, что есть «любовь». Одни считают ее «стоянкой» на мистическом «пути», другие же видят в ней состояние. (хил), мгновенный душевный порыв. Словом, это горячая, неугасимая любовь к богу — дарителю всех милостей и благ.

На первый взгляд, Руми здесь, следуя за положением, разработанным представителями раннего мусульманского мистицизма, утверждает, что любовь к богу (в переводе — «доброта») проистекает от мистического Знания, которое тот вложил в сердце мистика: иными словами, суфий контролирует разумом свои мистические восторги, трезво их оценивая.

Последующие же бейты (они в переводе опущены), однако, показывают, что для Руми знание и любовь неотделимы друг от друга, а как проявление одной и той же сущности они генетически равны.

О том, как некий владелец сада внес разлад между суфием, факихом и потомком Али

Как хариджит и тот едва ли смог.— Хариджит — член одной из самых ранних сект в исламе. Эта секта первоначально поддерживала права Али (ум. 661), двоюродного брата и зятя Мухаммада, но впоследствии ее члены резко разошлись с Али по ряду политико-религиозных вопросов, и порвали с его группировкой. Отсюда произошло