Гань Бао - Записки о поисках духов

Чжао-Чжи поступил, как было ему сказано, ночью и в самом деле во сне ему явился человек в черной одежде.

– Вам надо спешно скрыться в горах Юйхан-шань, — рассудил он, — раз в Поднебесной смуты, значит, скоро будет указ об амнистии.

После этих слов Чжао-Чжи пробудился. Муравьи успели уже совсем изгрызть его колодки, и он смог выйти из тюрьмы. Переправившись через реку, он скрылся в горах Юйханшань. Вскоре вышла амнистия, и Чжао-Чжи оказался вне опасности.

Во времена Сунь Цюаня жил Ли Синь-Чунь, человек из уезда Цзинань, что в округе Сянъян. В доме он держал собаку по кличке Черный Дракон. Любил ее чрезвычайно. Она следовала за ним повсюду дома и в путешествиях, и он, когда пил и ел, всегда оставлял и ей кусочек.

Но вот однажды он был вне стен города и так напился, что не смог дойти до дому, а лег в траве. А тут правитель округа Чжэн Ся выехал на охоту. Увидав, что трава на поле слишком густа, он послал человека выжечь ее огнем. То место, где лежал Синь-Чунь, было как раз на подветренной стороне. Пес, увидав набегающий огонь, стал зубами тянуть Чуня за одежду, но Чунь даже не шевельнулся. Недалеко от места, где лежал Чунь, протекала речка — до нее было триста пятьдесят бу. Пес помчался туда, вошел в воду, весь промок, подбежал к лежащему и сбрызгивал с себя воду по кругу. Так он спас хозяина от большой беды. Когда же у него иссякли силы, и он не смог добираться до воды, он погиб возле своего хозяина.

Вскоре Синь-Чунь проснулся, увидел, что собака уже мертва, а шерсть по всему ее телу мокрая. Он был этим крайне огорчен и, видя вокруг подступавшие вплотную следы огня, громко зарыдал.

О случившемся доложили правителю округа, и правитель с сожалением произнес:

– Собака в благодарности за милости превзошла людей. Сравнится ли с этим псом человек, не помнящий добра?

Он приказал схоронить собаку в гробу и в саване. И посейчас в Цзинани есть курган Верной Собаки высотой около десяти чжанов.

В годы под девизом Тай-син простолюдин из округа Уцзюнь по имени Хуа Лун завел собаку. Кличка ее была Хвост-Щит, и она следовала за хозяином повсюду. Через некоторое время Лун отправился на берег Цзяна для заготовки тростника. Вокруг него обмоталась огромная змея. Пес вступил со змеей в бой и загрыз ее до смерти. Лун лежал ничком без сознания, а пес выл — словно бы плакал по нем. В это время по зарослям плавала взад и вперед лодка. Бывшие на ней люди удивились поведению собаки, последовали за ней и обнаружили лежавшего без чувств Луна.

Пес отказывался от пищи и принялся за еду только тогда, когда Лун пришел в себя. Лун еще больше полюбил его — не менее, чем самых близких родственников.

Правителем округа Лулин был Пан Ци, по второму имени Цзы-Цзи, уроженец Тайюаня. Он рассказывал о своем отдаленном предке — сам не знал, в каком поколении, — как тот был приговорен к тюремному заключению, но вину свою отрицал, утверждая, что оговорил себя, не вынеся пытки. Оказавшись в тюрьме, предок обнаружил сновавшую вокруг него вредоносную медведку. Он обратился к ней со следующим увещеванием:

– Призываю тебя обрести душу. Как было бы прекрасно, если бы ты смогла уберечь мою жизнь от смерти!

И с этими словами бросил ей свою кашу. Медведка съела всю еду без остатка и ушла. Вскоре она стала появляться снова и снова, каждый раз увеличиваясь в размерах, чему предок в душе удивлялся, но каждый раз опять ее кормил.

Так она приходила и уходила, и через несколько десятков дней стала огромной как свинья. Когда же после доклада императору[131] пришла пора свершения казни, медведка ночью подкопала основание стены, проделав большую дыру, потом разломала колодки, и приговоренный смог вылезти наружу и скрыться. Потом вышла амнистия, и он остался жив.

С тех пор семья Пан из поколения в поколение совершала моления медведке в храме Четырех Сезонов — там, где был главный городской перекресток. Но поздние поколения несколько обленились и уже не желали готовить для нее отдельную пищу, а просто собирали ей в жертву остатки от других молений. Так это остается и поныне.

В уезде Дунсин округа Линьчуань один человек отправился в горы, поймал там обезьяньего детеныша и принес его домой. После этого по его следам к его дому пришла обезьяна-мать. Человек же этот привязал обезьяну к дереву во дворе и показывал ее людям. Мать, когда он появлялся, хлопала себя по щекам, словно бы хотела умолить этого человека, только что речь не была ей дана. Но тот так и не пожелал отпустить ее дитя, а в конце концов ударом прикончил его. Обезьяна-мать скорбно закричала, бросилась с дерева вниз и погибла. Этот человек вскрыл ее и увидел, что все ее внутренности были разорваны на мелкие кусочки.

Не прошло и полугода, как вся его семья была поражена моровым поветрием, и род его прекратился.

Юй Дан, уроженец Фэнчэна, охотился в ночное время. Повстречав громадного оленя-Чжу, выстрелил в него. Внезапно Чжу проговорил:

– Юй Дань, ты своим выстрелом убил меня!

Пришло утро. Он нашел этого Чжу и принес его домой. В скором времени Дан и сам умер.

В уезде Хайянь, что в округе Уцзюнь, на почтовой станции к северу от города жил один солдат, уроженец Сяпэя, звали которого Чэнь Старший. Во время Юань-ди, императора государства Цзинь, он как-то остановился на ночлег в Хуатине, охотился в диких полях на восток от города и вдруг увидел огромного змея, длиной чжанов в шесть-семь, а толщиной с лодку измещением в сто ху. Весь в черных и желтых разводах, змей спал у подножия холма. Чэнь пустил стрелу и убил его, но никому об этом не решился рассказать.

Прошло три года. Он опять охотился — были с ним еще и другие люди. Добравшись до места, где в тот раз увидел змея, он объявил своим спутникам:

– Вот тут я некогда убил огромного змея.

В ту же ночь во сне явился ему какой-то человек в темно-синей одежде и черной головной повязке, который вошел к нему в дом и учинил ему допрос, после чего сказал:

– Я в тот раз напился до умопомрачения, а ты, по неотесанности своей, убил меня. Я был тогда пьян и лица твоего не запомнил, потому за три года так и не смог тебя опознать. Но сегодня пришла пора предать тебя смерти.

Солдат этот в страхе пробудился. На следующий день у него заболел живот, и он умер.

Возле уездного управления в Цюнду жи бедном доме одна совершенно одинокая престарелая женщина. Каждый раз, когда она ела, появлялась змейка с рогами на голове и устраивалась у нее на лежанке. Старушка жалела ее и уделяла ей от своей трапезы. Змейка постепенно росла и стала наконец змеею длиной в целый чжан.

У начальника уезда был скакун. Змея ужалила коня, и он умер. Начальник вознегодовал и повелел старушке выгнать ее.

– Она под кроватью, — сообщила старушка. Начальник стал рыть землю, уходил все глубже и глубже, но так ничего и не нашел. Тогда он разгневался еще сильнее и велел убить старушку. Змея же, благодарная ей за ее доброту, подала голос:

– Злой начальник! За что ты убил мою матушку? Я тебе за нее отомщу!

С этой поры каждую ночь гремел гром или поднималась буря, и так продолжалось дней сорок. Все простые люди, наблюдавшие это, в испуге твердили заклинание:

– Сгинь, ты, с рыбьей головой!

И вот в одну ночь в городе провалилась земля на пространстве в сорок квадратных ли и образовалось озеро. Местные жители так и назвали его: Провальное озеро. Только на домик старушки гнев змеи не обрушился.

Дом ее сохранился и доныне. Когда рыбаки ловят в озере рыбу, они ночуют в этом домике. Каждый раз, как поднимается буря, стоит им оказаться возле домика, все утихает, и никаких бед с ними не случается. А в озере ясно проступают городские стены и башни.

В наши дни озеро обмелело. Люди этих мест ныряют в воду и достают старые куски дерева, твердые и отполированные, похожие на черный лак. В нынешнее время принято эти куски дерева дарить на свадебное изголовье.

В городе Цзянье жила одна женщина. На спине у нее образовался желвак, похожий на мешок размером в несколько доу. А внутри было много чего-то вроде коконов или каштанов. Причем из желвака во время ходьбы все время слышался какой-то шум. Она все время просила на рынке милостыню и рассказывала такую историю:

– Я — деревенская женщина. Мне приходилось вскармливать шелковичных червей отдельно от невесток — жен моих братьев. Почему-то только у меня одной были большие потери — много лет подряд. И чтобы этого не заметили, я украла у старшей невестки и сожгла целый мешок коконов. Вскоре спина у меня разболелась, образовался нарыв, который постепенно превратился в этот желвак. Я прикрывала его одеждой, но от этого перехватывало дыхание — и восстанавливалось, только когда желвак оголялся. Вот и ношу его как заплечный мешок.