Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.

– Приходят, только в это время ты еще спишь, – снова засмеялась Фэнцзе. – Но позволь тебя спросить, когда наконец ты будешь заниматься по вечерам?

– Могу хоть сегодня начать! – ответил Баоюй. – Только кабинет для меня до сих пор не готов.

– А меня почему не попросил? Все давно было бы в порядке, – заметила Фэнцзе.

– Бесполезно, – возразил Баоюй. – И так делают все, что возможно.

– Но все равно, – сказала Фэнцзе, – для обустройства кабинета понадобятся какие-то вещи, а их без верительного знака не получишь. Вот ведь в чем дело!

Баоюй бросился Фэнцзе на шею.

– Дорогая сестрица! Дай им верительный знак, пусть поскорее сделают для меня кабинет!

– Не тормоши меня! Я и так еле держусь на ногах от усталости! – воскликнула Фэнцзе. – Не беспокойся, сегодня же будут выданы клей и обои! Неужели я настолько глупа, чтобы дожидаться, пока твои служанки раскачаются?

Баоюю не верилось, что Фэнцзе говорит всерьез, и тогда Фэнцзе приказала Цаймин показать ему приходо-расходную книгу.

В это время вошел слуга и доложил:

– Возвратился Чжаоэр, сопровождавший второго господина в Сучжоу.

– А что случилось? – спросила Фэнцзе.

Тут появился сам Чжаоэр и объяснил:

– Второй господин Цзя Лянь послал меня сообщить вам, что отец барышни Линь Дайюй скончался утром третьего дня девятого месяца. Второй господин Цзя Лянь вместе с барышней Линь повезли гроб с телом покойного в Сучжоу и вернутся к концу года. Второй господин велел мне справиться о вашем здоровье, сказал, что ждет указаний старой госпожи, а также просил прислать ему теплый халат и еще кое-какие вещи.

– Ты уже видел кого-нибудь из господ? – поинтересовалась Фэнцзе.

– Всех видел, – ответил слуга и ушел.

Фэнцзе с улыбкой обратилась к Баоюю:

– Уж теперь твоя сестрица Дайюй долго будет у нас жить!

– Какое горе! – всплеснул руками Баоюй. – Представляю себе, как бедняжка убивается по отцу!

Он тяжело вздохнул.

Фэнцзе при посторонних постеснялась расспросить Чжаоэра о Цзя Ляне, но ни о чем другом она сейчас не могла думать. Ей хотелось поскорее вернуться к себе, однако надо было закончить дела.

Насилу дождавшись вечера, Фэнцзе возвратилась во дворец Жунго, вызвала Чжаоэра и расспросила, все ли было благополучно в дороге. Она быстро собрала теплую одежду на меху, вместе с Пинъэр пересмотрела ее, добавила то, что сочла необходимым, завязала в узел и отдала Чжаоэру.

– Хорошенько позаботься о господине, не досаждай ему, – наказала она слуге. – Следи, чтобы он не пил лишнего, не заводил шашни с девками. Если что не так, смотри! Вернешься – ноги тебе переломаю!

Чжаоэр улыбнулся, кивнул и вышел.

Уже наступила четвертая стража, когда Фэнцзе легла спать, а поднялась, как всегда, рано, быстро привела себя в порядок и отправилась во дворец Нинго.

Близился день похорон Цинь Кэцин, и Цзя Чжэнь вместе с гадателем отправился в кумирню Железного порога выбрать место для захоронения. Настоятелю кумирни Сэкуну он велел приготовить новую ритуальную утварь и пригласить побольше известных монахов – это должно было придать особую пышность церемонии погребения.

Сэкун распорядился подать ужин. Цзя Чжэню не хотелось ни есть, ни пить, но время было позднее, и пришлось заночевать в келье.

Едва рассвело, Цзя Чжэнь поспешил в город и сделал последние распоряжения, касающиеся выноса гроба.

Затем он послал людей в кумирню Железного порога украсить место, где будет установлен гроб, и отвезти туда все необходимое для приготовления угощений и чая.

Фэнцзе распределила обязанности между теми, кто должен был принимать гроб с телом покойной, а кучерам и паланкинщикам велела сопровождать госпожу Ван к месту похорон, а также снять помещение, где можно было бы отдохнуть во время похоронной церемонии.

В эти же дни скончалась жена Шаньго-гуна. Госпожа Син и госпожа Ван ездили на похороны и совершили жертвоприношения. Надо было также отправить подарки второй жене Сианьского цзюньвана по случаю дня ее рождения. Затем Фэнцзе получила письмо от Ван Жэня, ее родного брата. Он с семьей уезжал на юг и просил собрать все необходимое в дорогу. А тут еще заболела Инчунь, надо было ежедневно приглашать врача, ухаживать, следить за приготовлением лекарств. Всех дел и не перечесть, и дела не простые – хлопотные.

От усталости Фэнцзе лишилась сна и аппетита. Стоило ей прибыть во дворец Нинго, как за ней тотчас же прибегали из дворца Жунго, а как только она возвращалась во дворец Жунго, за ней присылали из дворца Нинго.

Фэнцзе была сверх меры честолюбива и больше всего опасалась дать пищу для толков и пересудов. Поэтому, не щадя сил, она поддерживала строгий порядок и тщательно продумывала каждое свое распоряжение. Недаром все члены рода от мала до велика восхищались ее способностями.

Вечером, за день до выноса гроба, в зале собрались близкие и друзья, а поскольку госпожа Ю все еще болела, все заботы по приему гостей взяла на себя Фэнцзе. Она, разумеется, была не единственная невестка в роду, но остальным не хватало либо ума, либо серьезности, или же мешали чрезмерная робость и страх. Фэнцзе со своими изящными и непринужденными манерами выделялась на их фоне как алый цветок среди десяти тысяч зеленых кустов. Она ни с кем не считалась, все делала по собственному усмотрению.

Всю ночь во дворце Нинго встречали и провожали гостей, было шумно, горели фонари и факелы.

А на рассвете, когда наступил счастливый час, шестьдесят четыре служанки приняли гроб и подняли траурный флаг с надписью:

«Гроб с телом почившей супруги чиновника пятого класса урожденной Цинь, жены старшего внука потомственного Нинго-гуна из рода Цзя, офицера императорской гвардии по охране дворцов Запретного города, несущего службу при особе государя».

Вся утварь для погребальной церемонии была новая и ослепительно сверкала.

Баочжу, как положено по обычаю незамужней дочери покойницы, разбила у дверей таз и с плачем и причитаниями двинулась впереди похоронной процессии.

Гроб провожали среди прочих Ню Цзицзун – внук гуна Умиротворителя государства Ню Цина, носящий наследственный титул бо первого класса; Лю Фан, обладатель наследственного титула цзы[148] первого класса; Лю Бяо, внук гуна, Упорядочившего управление государством; Чэнь Жуйвэнь, обладатель наследственного звания третьего класса полководец, Подавляющий своим могуществом, внук Чэнь Си-гуна, Установившего равновесие в стране; Ма Шандэ, обладатель наследственного звания третьего класса полководец, Внушающий страх отдаленным странам, внук Ма Куя – гуна, Установившего порядок в стране; хоу Сяокан, обладатель наследственного титула цзы первой степени, внук гуна Совершенного правителя – хоу Сяомина (по причине смерти жены Шаньго-гуна его внук Ши Гуанчжу, соблюдавший траур, не смог приехать). Всего шесть гунов. Вместе с семьями Жунго-гуна и Нинго-гуна их называли «восемь гунов». Еще здесь были: внук Наньаньского цзюньвана; внук Сининского цзюньвана, Преданный и почтительный хоу Ши Дин; внук Пинъюаньского хоу, наследственный обладатель титула нань второго класса Цзян Цзынин; внук Динчэнского хоу, обладатель наследственного титула нань второго класса Се Кунь; внук Сянъяньского хоу, обладатель наследственного титула нань второго класса Ци Цзяньхуэй; внук Цзинтяньского хоу, начальник военной палаты пяти городов Цю Лян, а также сын Цзиньсянского бо – Хань Ци; сыновья полководцев Божественной воинственности – Фэн Цзыин, Чэнь Ецзюнь, Вэй Жолань и много-много других знатных людей, всех не перечесть. Женщины прибыли в десяти больших паланкинах и тридцати или сорока малых паланкинах, в сопровождении ста колясок и паланкинов со служанками. Паланкины со всевозможными ритуальными атрибутами растянулись на три-четыре ли.

По дороге на небольших расстояниях один от другого поставили навесы, под навесами – столы с угощениями, на циновках расположились музыканты, – все это было сделано в качестве подношений к похоронам друзьями и знакомыми.

Первый навес соорудили на средства Дунпинского цзюньвана, второй – Наньаньского цзюньвана, третий – Сининского цзюньвана, четвертый – Бэйцзинского цзюньвана.

Из всех четырех ванов только у Бэйцзинского были особые заслуги, и вплоть до нынешнего времени его сыновья и внуки наследовали его титул.

Нынешний Бэйцзинский ван Шуйжун еще не достиг того возраста, когда надевают шапку[149]. Он был хорош собой, отличался добротой и скромностью. Узнав о кончине жены продолжателя рода Нинго-гуна, он вспомнил, что их предков некогда связывала тесная дружба, что они делили и горе, и радость, и поскольку на себе испытал, что такое траур, не посчитался со своим высоким положением и велел соорудить на дороге навес и устроить угощение. С самого утра он побывал при дворе, быстро закончил служебные дела, надел траурную одежду и в большом паланкине с зонтом прибыл к навесу. Паланкин опустили на землю, чиновники выстроились по обе его стороны и не подпускали солдат и разный простой люд, толкавшийся поблизости.