Великий Юй - Каталог Гор и Морей

Факторами, не дающими возможности датировать памятник более ранним временем, считаются следующие: во-первых, упоминание в "Каталоге гор" железа [37]; во-вторых, широта его географического кругозора [38]; в-третьих, сходство географической терминологии "Каталога гор" и древних словарей "Эръя" и "Шовэнь" [39].

Содержание и стиль второй части "Каталога гор и морей" сильно отличны от первой. Очевидно, в ее основе лежит совершенно иная, чем в "Каталоге гор", натурфилософская и литературная традиция. Эта часть также явилась, по-видимому, результатом объединения ряда самостоятельных географических описаний, но не "своего" царства, а далеких земель. Здесь же помещены генеалогии богов и героев. Описания "Каталога морей" основаны в значительной мере на мифологической традиции, хотя им присущ этнографический характер.

Две части в составе "Каталога морей" (каталоги Заморья и каталоги Великих пустынь) отмечены сходством содержания. Еще комментаторы, пытаясь объяснить это, высказывали предположение, что каталоги Великих пустынь написаны в пояснение и добавление к каталогам Заморья. Мы полагаем, что они восходят к различным местным традициям, в русле которых они складывались как "географии" далеких земель. Но по одной традиции "земли", находящиеся на "краю света", представлялись лежащими за морями, а по другой — за Великими пустынями. Наличие этих двух типов описаний заставляет думать, что в Древнем Китае существовали параллельные представления о "карте мира": согласно одним, земля представляла собой плоскость, омываемую наподобие греческого океана четырьмя морями, согласно другим — земля была окружена пустынями, которыми и заканчивался мир. Возможно, первая концепция возникла в районах, расположенных ближе к морю (восточных?), а вторая — в примыкающих к пустыням (западных?).

Каталоги Земель внутри морей (X-XIII цзюани) и примыкающий к ним одноименный XVIII цзюань имели предметом изложения более близкие и известные древним китайцам земли. Здесь яснее проступает космологический элемент. По всей видимости, в каталогах Земель внутри морей представлен третий тип "географии" Древнего Китая. Что касается XVIII цзюаня, то некоторые исследователи (Мэн Вэньтун и др.) отмечают известную его близость к каталогам Великих пустынь. Не исключено, что они были частями одного географического описания, но оказались разъединенными при составлении свода. Возможно, что XVIII цзюань — это совершенно самостоятельная космология, вошедшая в свод на общих основаниях. Выпадает из общего стиля изложения XIII цзюань, обнаруживая значительную близость к более поздним географическим сочинениям типа ханьской "Книги рек".

Общая направленность описаний второй части памятника показывает, что сложение "географий" далеких земель по времени близко друг к другу, но датировать ее возможно только очень приближенно, на основании косвенных данных. Так, в ней не отражены географические знания о далеких землях, ставших известными китайцам ко времени Сыма Цяня и описанных в его "Исторических записках". Отсюда можно заключить, что традиция, лежавшая в основе "Каталога морей", сложилась в досымацяневский период (т. е. до I в. до н. э.).

Характерной особенностью этой части являются многочисленные генеалогии, напоминающие построения Сыма Цяня и других ханьских авторов, где совершенно очевидна тенденция к созданию общекитайского пантеона богов и предков, к объединению и унификации различных местных традиций. Такая систематизация типична для эпохи империи и едва ли могла намного ее опередить.

Интерес к генеалогиям, которым в первый период империи Хань была посвящена обширная литература, был связан с процессом сложения китайской народности, потребностью проецировать в глубь веков единство китайцев, их первородную этническую общность. Эти же генеалогии призваны были подкрепить централистские устремления императорской власти. Они вместе с тем являлись своеобразным подведением итогов — обобщением и систематизацией культурного наследия, попыткой создания единой традиции на основе местно-территориальных сводов. Но была и другая сторона вопроса: когда объединительные тенденции уже выявились и стали реализовываться, между различными местными традициями, за которыми стояли определенные царства и определенные этносы и идеологические направления, велась напряженная борьба за то, чтобы свою традицию сделать господствующей, своего предка выдвинуть на положение общеимперского. Поэтому генеалогические построения, обнаруживаемые в памятниках этого времени, имеют, с одной стороны, много общего, а с другой — глубокие различия. Это наблюдается и в "Шань хай цзине".

Характер систематизации мифологии в памятнике, закрепление в нем ее древнейших слоев, подтверждает датировку второй части "Каталога гор и морей" периодом Ранних Хань, так как именно этому времени было свойственно обращение к низовым культам, народным верованиям, в которых длительно переживались мифологические воззрения.

Следует сказать отдельно о некоторых частях "Каталога гор" — книгах, в которых наряду с перечнями гор, рек, растений и животных специально отмечаются культовые центры, их боги, фрагментарно сообщаются мифы о богах и предках. В частности, этим отличается третья книга "Каталога Западных гор", что сближает ее с "Каталогом морей". Эти части "Каталога", являющиеся примером мифологизированной географии, выявляют в "Шань хай цзине" первоначальную стадию географических описаний, зафиксированную у ряда народов древнего мира.

Мы пытались рассмотреть памятник как бы в разрезе, выявить в нем возможные стадиальные, разновременные пласты. Однако всякое построение предыстории памятника при современном уровне наших знаний оказывается гипотетичным. Пока единственно достоверным является дошедший до нас текст памятника, и именно он должен считаться суверенным.

Текст "Каталога гор и морей" — не просто совокупность, конгломерат никак не соотносящихся друг с другом разнородных памятников, а нечто цельное по реализуемой тенденции, идеологической направленности систематизации мифологии и уровню развития естественнонаучных знаний, прежде всего географической мысли Древнего Китая. Все это говорит о необходимости самого пристального внимания к памятнику как таковому.

Датировка сложения "Каталога" в целом, как и его отдельных частей, определяется лишь приближенно, по отрывочным сведениям, среди которых представляют важность упоминание памятника Сыма Цянем, критика его положений Ван Чуном [40] и данные о нем в библиографическом разделе "Истории Ранних Хань" Бань Гу. Отсюда следует, что II в. до н. э. — верхняя граница сложения памятника.

Подтверждением тому служит и общая текстологическая направленность памятника, в котором закрепляется и систематизируется материал либо отсутствующий в канонической литературе, либо данный в ней в иной интерпретации. В частности, "Каталог гор и морей" представляется полемически заостренным против "Книги преданий" — одной из книг священного канона конфуцианцев. Полемичен уже сам характер памятника как свода естественнонаучных знаний — описательной географии, ландшафтоведения, зоогеографии, ботанической географии, минералогии, этнографической географии, космологии, народной медицины и т. д., — не совместимый с кругом интересов конфуцианской школы, делающей упор на историческую и социально-этическую проблематику.

Полемичны в нем отбор и интерпретация мифологического материала: в то время как в "Книге преданий" мифология принимает вид истории, в "Каталоге гор и морей" преобладают сюжеты, связанные с мифологическими воззрениями на природу; полемична и трактовка в нем мифологических образов: те герои, которые в "Книге преданий" выступают в качестве исторических деятелей — мудрых правителей древности, здесь оказываются богами природы или культурными героями-устроителями мира, изобретателями элементов материальной культуры. Полемичным представляется и то, что почти все сюжеты мифологизированной истории "Книги преданий" находят свои аналогии в мифах, закрепленных в "Каталоге гор и морей". Причем параллелизм состава героев прямо пропорционален антипараллелизму в интерпретации образов тех же героев. Недаром первая же критика "исторической" традиции "Книги преданий" привела ученых к "Каталогу гор и морей".

Генеалогические систематизации "Каталога" противостоят отбору предков-героев "Книги преданий". Так, вместо ряда Яо-Шунь-Юй (которые упоминаются в "Каталоге" глухо) предков возглавляют или не известный "Книге преданий", но популярный в даосской традиции Желтый Предок (Хуанди), или Предок Выдающийся (Дицзюнь), не встречающийся в других источниках.