Гуляка и волшебник. Танские новеллы (VII-IX вв.) - Антология

весть о себе. Отец и мать решили отдать меня в жены младшему сыну повелителя Чжаоцзиня. Нелегко идти против родительской воли, но еще труднее преступить клятву верности, которую я хранила в своем сердце. Я согласна была скорей умереть, чем навеки расстаться с вами. Несмотря на ваш прежний отказ, я сказала родителям, что настою на своем. Ни отец, ни мать не одобрили моего решения, но все же согласились вновь переговорить с вами. На мою беду, вы за это время женились, взяв жену из рода Чжанов, а по ее смерти породнились с семьей Хань. Когда же после смерти второй жены вы, по совету гадателя, переехали жить сюда, отец мой и мать обрадовались, считая, что наконец-то для меня появилась надежда. Теперь я ваша, мне нечего более желать. Я могу умереть спокойно.

Она зарыдала, и слезы полились у нее из глаз.

— Я не решалась открыться вам раньше, зная, что вы не из тех, кто может прельститься женской красотой. Теперь же я смело вам обо всем рассказала в надежде, что действительно что-то для вас значу. Пусть я недостойна вечно владеть вашим сердцем, но у меня родился сын, и, быть может, из любви к нему вы не расстанетесь с его матерью. Сердцем моим, неуверенным в ваших чувствах, владели тоска и страх, и я не в силах была их побороть. Помните, в тот день, когда я отдала вам письмо, вы улыбнулись мне и сказали: «Надеюсь, когда ты вернешься в Дунтин, ты не станешь меня сторониться». Скажите, что было тогда в ваших мыслях? Думали ли вы, что мы станем мужем и женой? Когда мой дядя стал сватать меня, вы отказались… Потому ли, что действительно не желали этого брака, или потому, что были оскорблены? Прошу вас, ответьте мне!

— Видно, такова уж наша судьба! — ответил Лю. — Когда я первый раз увидел вас на берегу Цзина, у вас был такой несчастный и жалкий вид, что я не мог остаться равнодушным. Но, по правде сказать, в сердце моем было только стремление помочь вам, дальше этого мои мечты не шли. Я попросил вас не избегать меня в будущем. Право же, это были случайно сказанные слова, за которыми ничего не скрывалось. Когда ж повелитель Цяньтана завел речь о женитьбе, мне показалось, что он меня ни во что не ставит, и я рассердился. К тому же я всегда стремился поступать в соответствии с долгом. Мог ли я, невольный соучастник убийства мужа, взять в свой дом его жену? Вот первая причина отказа. Стремясь к чистоте и искренности в своих поступках, как мог я совершить насилие над собой и плюнуть себе же в душу? Это вторая причина. Когда повелитель Цяньтана, разгоряченный вином, попытался навязать мне свою волю, я в порыве гнева отказался… Когда же настало время прощаться и я увидел ваш грустный взгляд, я в душе пожалел о своем слишком поспешном решении. Позже, захваченный водоворотом мирских дел, я не выбрал минуты, чтобы послать вам весть о себе. Ныне же, когда вы носите фамилию Лю и живете среди людей, я больше не сомневаюсь в том чувстве, которое возникло у меня в день нашей первой встречи. Как тогда, так и теперь, я всегда испытывал к вам чувство нежной любви, сердце мое с первого взгляда было отдано вам.

Жена была тронута до слез и долго не могла успокоиться. Наконец она сказала Лю:

— Я докажу вам, что не только сердцу людскому свойственна благодарность. Знайте же, что драконы живут вечно. Вы тоже станете бессмертным и сможете жить не только на земле, но и в пучине вод. Поверьте, мои слова не шутка.

— Вот уж не думал, что когда-нибудь соблазнюсь я бессмертием, — пошутил Лю.

Вскоре супруги отправились с визитом в Дунтин. Невозможно описать пышность ожидавшей их встречи. Затем в течение сорока лет супруги жили в Наньхае. Их поместья, колесницы и лошади, богатство и красота их одежд и убранства не уступали княжеским. Разбогатели и все родичи Лю.

Год за годом осень сменялась весною, сверстники Лю понемногу дряхлели, лишь он один оставался молод, и не было в Наньхае человека, который не дивился бы этому.

В годы «Кайюань» император захотел проникнуть в тайны бессмертия и начал повсюду разыскивать людей, причастных к искусству даосов. С этих пор Лю не знал покоя. Чтобы избавиться от докучливых людей, он вместе с женой возвратился в Дунтин. Десять с лишним лет никто не знал, где он. В конце годов «Кайюань» Сюэ Гу, двоюродный брат Лю, лишился своей должности в столице и был послан служить на юго-восточную окраину страны.

В один ясный день плыл он через Дунтин. Вдруг он увидел, как вдали выступила из глубин волн зеленая гора. Лодочники разом повскакали со своих мест, крича в один голос:

— Здесь от века не было горы! Уж не водяное ли это чудище?

Гора медленно приближалась. Вдруг от нее отделилась расписная барка и поспешила навстречу лодке. Какой-то человек громко крикнул:

— Вас приветствует господин Лю.

Тогда Гу все понял и поспешил к подножью горы. Подобрав платье, ступил он на берег.

На горе высились дворцы, какие в мире смертных строят для государей. У входа во дворец стоял Лю, впереди толпились певицы, позади свита, разодетая в шелка, изукрашенная жемчугами и изумрудами. Роскошь нарядов и великолепие дворцов превосходили все, что когда-либо видел человек.

Речь Лю стала более таинственной, лицо поражало юношеской свежестью. Встретив Гу на ступенях лестницы, он взял его за руки и сказал:

— Мы расстались недавно, а волосы ваши уж побелели.

— Видно, так уж сулила судьба: старшему брату стать бессмертным, младшему обратиться в прах, — с улыбкой промолвил Гу.

В ответ Лю вынул из коробочки горсточку пилюль и, отдавая их Гу, сказал:

— Каждая такая пилюля прибавляет один год жизни. Кончатся пилюли, приходите снова, да смотрите не задерживайтесь в мире людей, где вам суждены лишь страдания.

После веселого пира Гу попрощался и тронулся в путь. С этих пор больше никто не видел Лю. Гу много раз рассказывал об этой