Эпосы, легенды и сказания - Самак-айяр, или Деяния и подвиги красы айяров Самака

Шаху Фагфуру тошно стало от того, что везир наговорил.

– Что мне решать? – молвил он.

Прошло немного времени, Мехран-везир голову поднял и сказал:

– О шах, твой слуга знает, как с этим разделаться. Прикажи говорить, а иначе способа избавиться от айяров нету.

– Говори, – велел шах.

Подлый злодей Мехран-везир сказал:

– О шах, прикажи, чтобы двести тюркских гулямов в полном вооружении ждали наготове в твоих покоях, а в день свадьбы Хоршид-шаха пошли человека сказать, чтобы все айяры, Фаррох-руз и Хоршид-шах явились во дворец без оружия. Когда покончат они с едой, к вину перейдут, гулямы из покоев твоих выскочат, предадут их мечу и изрубят на куски, так что город избавится от бед и успокоится, а ты останешься со своей дочерью и будешь править, как пожелаешь.

– Ну что ж, это ты неплохо придумал, – сказал Фагфур.

Как договорились, так и сделали. Поклонились они шаху как положено и вернулись во дворец везира. Везир, как пришел, отдал царевне поклон, поднес ей подарков, сколько смог, а потом отослал ее в дом отца. А на другое утро десятидневная отсрочка кончилась. Шах тронный зал разукрасил, всех эмиров и знать созвал и послал человека за айярами с Самаком, Хоршид-шахом, Фаррох-рузом и Шогалем-силачом. Вышли им навстречу хаджибы, слуги. Говорят: шах изволил сказать, что нынче свадьба, день веселья, заходите без оружия. Промеж нас оружие ни к чему!

Все оружие сняли, беззащитными остались. Хоршид-шах и другие подошли к шахскому трону, поклонились, и царевич занял место на тахте по правую руку от шаха, а брат его Фаррох-руз стал за ним, чтобы ему прислуживать. Шогаль-силач и Самак сели, а из шестидесяти айяров те, кому положено сидеть, уселись, а кому положено стоять, на ногах остались. А гулямы в доспехах железных затаились, сидят в засаде в шахских покоях!

Затем столы накрыли, сели они откушать, а когда поели, руки ополоснули, пировать-веселиться стали, захотелось им песни послушать.

Потом велели хаджибу пригласить жителей города, ученых и мудрецов, старост. Хаджиб прошел из внутренних покоев в наружные, там сел, где положено сидеть хаджибам, у дверей тронного зала. И вот время идет, чаша по кругу ходит… Мехран-везир чалму с головы снял – дескать, жарко – и рукою бороду погладил. Выскочили из внутренних покоев гулямы и выхватили мечи.

Когда Самак увидел это, он воскликнул:

– Эх, жаль, попались мы в ловушку! Чего я боялся, что сердце томило, то и вышло.

Тут он вытащил нож, который припрятал раньше, и кинулся на гулямов, говоря себе: «Ну, Самак, не зевай, жизнь задаром не отдай! Нам, конечно, отсюда не выбраться, так постарайся хоть рассчитаться за свою кровь!» С этой мыслью он стал сражаться.

А Хоршид-шах встрепенулся, проговорил:

– О Фаррох-руз, видал, что они устроили? Хитростью заманили нас в ловушку и погубили. А все этот проклятый Мехран-везир!

Стал он браниться и виниться, приговаривая: «Знать бы, что теперь будет». Оба они приуныли. А гулямы уж айяров одолели – те ведь безоружные были. Десять человек полегло, да от руки Самака десяток гулямов пало. Но и сам он много ран получил, много крови потерял. Когда понял, что дело к концу идет, никого уж в живых не осталось, смирился, сказал себе: «Повалюсь-ка я на убитых. Коли не пришел еще мой срок, как-нибудь спасусь, а коли нет – умру». Подумал он так и упал средь мертвых тел.

Гулямы захватили Хоршид-шаха и Фаррох-руза, связали их и спрашивают:

– О шах, что с ними делать?

Шах Мехран-везира вопрошает:

– Как поступим?

Всевышний господь определил, что их жизненный срок еще не истек. Устами везира решил он:

– Хоршид-шаха и Фаррох-руза надо заточить. Думаю я, что помирать им еще не время. Посадим их вместе с Шогалем в темницу, пока они еще чего-нибудь не натворили.

Шах велел убрать из тронного зала убитых, сказал:

– Отвезите их всех в степь и там закопайте!

Потом шах приказал, чтобы Хоршид-шаха и Фаррох-руза заперли и приставили к ним стражей, а Шогаля-силача вместе с другими отвели в тюрьму, заковали и поручили надежным слугам. Мехран-везир распорядился:

– Отвезите мертвых в степь, бросьте там, чтобы их собаки сожрали.

Отвезли слуги убитых в степь и оставили там, а среди них Самак был. Мехран-везир еще приказ дал:

– Ступайте к ним в дом, разграбьте его.

Толпа направилась к дому удальцов, начался грабеж. Увидали они там связанного Шабдиза, развязали его, все, что в доме нашли, унесли, а сам дом с землей сровняли.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. О том, как Самак-айяр с помощью Махруйе, кладбищенского вора, и Заранда-кост оправа смерти избежал, как вывел он из заточения Шогаля и Хоршид-шаха, а царевич Газаль-малек пошел войной на Чин

Как говорит ведающий истину составитель книги, когда тех убитых вынесли из тронного зала, их по приказу Мехран-везира бросили в степи псам на съедение. И они валялись там, пока не наступила ночь. А среди мертвых был Самак-айяр, обессиленный и ослабевший, так как он потерял много крови.

И определил всевышний господь, чтобы в том городе жил один человек, кладбищенский вор, по имени Махруйе. Этой ночью Махруйе сказал себе: «Пойду-ка осмотрю этих мертвецов, нет ли на них золота – ведь эти люди всегда в золоте ходят, а на убитых остались и одежда, и шапки, и пояса, и ножи, и перевязи, может, мне что-нибудь и перепадет». С такими мыслями он вышел из дому, пробрался к тем трупам и стал каждый осматривать. Он ощупывал руки мертвых и их пояса, забирал себе то что находил на покойниках, пока не дошел до Самак-айяра. Когда он дотронулся до Самака, тот почувствовал прохладу руки Махруйе, открыл глаза, шевельнулся и прошептал:

– О благородный человек, кто ты? Где я?

– О удалец, я – Махруйе, кладбищенский вор.

Самак услышал имя Махруйе и тут же узнал его. Он вымолвил:

– Махруйе, яви благородство, ради господа, дай мне глоток воды испить, чтобы и тебе бог помог…

Проговорил он эти слова и сознания лишился. Махруйе побежал, принес кувшин, наклонился к Самаку и влил ему в горло воды. Глотнул тот водицы, освежила она грудь храбреца, и силы стали возвращаться к нему. Он сказал:

– О великодушный, посади меня!

Махруйе посадил Самака, и тот проговорил:

– Махруйе, ты поступишь честно и благородно, коли укроешь меня, заберешь меня отсюда в свой дом и будешь лечить, пока я не поправлюсь. Я тебе отплачу добром, как только смогу, а господь воздаст тебе по заслугам.

– Слушаю и повинуюсь, – сказал Махруйе. Он взвалил Самака на спину и потащил к себе домой.

У Махруйе была жена по имени Саманэ, очень добронравная и приветливая.

– Кто это, Махруйе? – спросила она.

– Жена, я уже много лет занимаюсь непотребными делами, а ведь господь этого не одобряет. Вот я и хочу во имя бога совершить дело доброе. Этот человек – из числа айяров, которых коварно предал смерти Фагфур. Видишь, как тяжко пострадал он, сколько ран получил. Я стану его выхаживать, чтобы бог послал ему исцеление, а надо мной смиловался.

– Лучше и не придумаешь, – одобрила жена. – Ты бы почаще так поступал, может, и привык бы.

Потом она нагрела побольше воды и вошла к Самаку, чтобы обмыть его раны. Самак-айяр тотчас сказал:

– Я тебя объявляю сестрой, а ты назови меня братом! Саманэ приняла его в братья, а он попросил:

– О сестра, пошарь у меня в поясе, там есть немного золота – возьми его.

Саманэ нащупала золото в поясе Самака, достала – оказалось там сто динаров.

– Сестра, пусть это пойдет в счет расходов на меня, – сказал Самак, – чтобы тебе полегче было.

Саманэ смыла с его тела кровь, перевязала раны. Тут Махруйе сказал:

– Ну, жена, а теперь накорми его мясной похлебкой.

– Брат, – возразил Самак, – меня нужно кормить птенцами голубей: надо птенца обварить, искрошить, крошево это водой развести и кипятить, пока не сварится, а потом давать мне понемножку, чтобы сил у меня прибавилось.

– Повинуюсь. Как тебе нужно, так и сделаю, – сказал Махруйе.

И когда настал белый день, Махруйе вышел из дому, купил несколько голубят и принес их Саманэ, чтобы она из них отвар сделала и покормила Самака.

Немного окреп Самак и сказал:

– О брат, можешь ли ты осторожно привести ко мне лекаря, чтобы он меня пользовал?

– Могу, – ответил Махруйе и вышел. Был там один лекарь-костоправ по имени Заранд, очень умелый и ловкий. Вот его-то Махруйе и привел к Самаку.

Посмотрел Заранд на Самака и сразу узнал – он его много раз видел. Самак догадался, что Заранд его узнал, не стал таиться и говорит:

– О Заранд, яви благородство, выходи меня, ведь призвание лекарей – милосердие и сострадание. Скажу тебе не ради лести: вы одинаково помогаете и знатным и простым людям, лечите и тех и других, видите на свете добро и зло и никогда не разглашаете тайного, а это и есть наивысшее благородство. Врачам оно свойственно. Поэтому я и прибегаю к твоей помощи: вылечи меня, окажи мне милосердие и пожалей!