Золотые копи и россыпи самоцветов (История Аббасидской династии 749-947 гг) - Абу-л-Хасан ал-Масуди

type="note">[138] и Мусе б. Ка'бу[139], [над которыми] он был главным. На другое утро Сабик пришел в [условленное] место, встретил Абу Хамида, и они вошли к Абу-л-'Аббасу и бывшим с ним. [Тогда Абу Хамид] сказал: «Который из вас имам?» Да'уд б. 'Али указал на Абу-л-'Аббаса и сказал: «Этот — ваш халиф». Тогда [Абу-Хамид] припал к ногам [Абу-л-'Аббаса], стал их целовать и приветствовал его халифским титулом. А Абу Салама [ничего] о том не знал. К [Абу-л-'Аббасу же] пришли главные военачальники и принесли ему присягу. [Тогда и] Абу Салама узнал об этом и [тоже] присягнул ему. И они вошли в Куфу в наилучших одеждах, построились рядами, поставив впереди конницу. [Тогда] Абу-л-'Аббас и [бывшие] с ним сели верхом [на лошадей] и прибыли в амирский дворец. Это было в пятницу двенадцати ночей, прошедших от раби' ал-ахарсто тридцать второго года (29.11.749).

Выше в этой книге мы приводили расхождения людей [во мнениях] по поводу того, в каком месяце этого года была принесена присяга [Абу-л-'Аббасу][140].

Затем он вошел в соборную мечеть амирского дворца, восхвалил Аллаха и восславил его, упомянул о величии Господа и милостях Его, а также о достоинстве Пророка, да пребудет с ним приветствие Аллаха и Его благословение. [Потом] он стал упоминать преемничество и наследование, пока не остановился на себе самом. И пообещал [Абу-л-'Аббас] людям добра. Затем замолчал. [Тогда] заговорил дядя его Да'уд б. 'Али, [стоявший] на минбаре[141] ниже Абу-л-'Аббаса, и сказал: «[Клянусь] Аллахом, не было после Пророка, да пребудет с ним молитва Аллаха и Его благословение, халифа, кроме 'Али[142], да пребудет он в мире, и того Повелителя Верующих, что [стоит] за мной». Затем они оба спустились [с минбара]. Потом Абу-л-'Аббас выехал в лагерь Абу Саламы и остановился в его шатре. Наместником над Куфой и окрестными землями он поставил /271/ дядю своего Да'уда б. 'Али и послал дядю своего 'Абдаллаха б. 'Али к Абу-л-'Ауну 'Абд ал-Малику б. Йазиду[143]. Они вместе отправились к Марвану, и все происходило так, как мы рассказали ранее о том, что [касалось] их встречи на аз-Забе и поражения Марвана б. Мухаммада[144].

Дошло до Абу-л-'Аббаса ас-Саффаха то, что [было] с 'Амиром б. Исма'илом[145] и [известие] об убийстве им Марвана в Бусире[146]. Говорили, что сын дяди 'Амира по имени Нафи' б. 'Абд ал-Малик[147] был убит в ту ночь в сражении, а ['Амир] этого не знал, и что 'Амир, отрубив Марвану голову, овладел его лагерем и вошел в церковь, где находился Марван, уселся на его ложе и отведал его еды. Тогда вышла к ['Амиру] старшая дочь Марвана, известная как Умм Марван[148], она была самой великовозрастной из [его дочерей], и сказала: «О 'Амир! Рок сбросил Марвана с его ложа и посадил на его место тебя. Ты отведал его пищи, присвоил его дело и [стал] распоряжаться в его владениях. [Но рок] может изменить благоденствие, [в котором ты пребываешь]».

До ас-Саффаха дошли деяния и слова 'Амира, он разгневался и написал ему: «Горе тебе! Разве не было у тебя богобоязненности, которая удержала бы тебя от того, чтобы есть пищу Марвана, сидеть на его постели и возлежать на его подушках? [Клянусь] Аллахом, если бы Повелитель Верующих не истолковал то, что ты сделал, как нечаянное и некорыстное, то настиг бы тебя его гнев и стал бы для тебя мучительной наукой, а для других увещеванием. И когда придет к тебе письмо Повелителя Верующих, то принеси Аллаху Всевышнему садаку[149], которой ты погасил бы Его гнев, и [соверши] молитву, которой ты показал бы смирение, постись три дня и прикажи всем твоим людям поститься так, как постишься ты». Когда Абу-л-'Аббасу принесли голову Марвана и положили перед ним, он пал ниц и долго лежал, потом поднял голову свою и сказал: «Слава Аллаху, Который не сохранил мою месть к тебе и твоим родичам. Слава Аллаху, который помог мне победить и одолеть тебя». Потом [Абу-л-'Аббас] сказал: «Не тревожит меня, когда ко мне припожалует смерть. Ведь я убил за ал-Хусайна и сыновей отца его[150] двести [человек] из бану умаййа, сжег останки Хишама[151] за сына дяди моего Зайда б. 'Али[152] и убил Марвана за брата моего Ибрахима. [Потом Абу-л-'Аббас] прочитал:

Коли бы они пили кровь мою, то не утолил бы жажды пивший.А кровь их из-за гнева [моего] не напоила бы меня.

Затем он повернул лицо свое к кибле[153] и долго лежал ниц, потом сел, поднял лик свой и /272/ произнес слова ал-'Аббаса б. 'Абд ал-Мутталиба[154] из [сочиненных] им байтов[155]':

Родичи наши не захотели быть к нам справедливыми.Тогда справедливо поступилиВ наших десницах мечи, с которых капает кровь.Они унаследованы от праведных старцев, что приносили жертвыИми в день войны и шли впереди.Если смешивались с головами мужчин, то оставляли их,Подобно яйцам страусов, расколотыми.Поэты [сочинили много стихов] о деле Марвана.

Упомянул Абу-л-Хаттаб[156] [со слов] Абу Джа'ды б. Хубайры ал-Махзуми, который был одним из вазиров и полночных сотоварищей Марвана; когда настало время Абу-л-'Аббаса, [ал-Махзуми] присоединился к его сообществу и стал одним из сподвижников и приближенных Абу-л-'Аббаса, которых тот набрал себе. [Он сказал], что в тот день присутствовал в собрании Абу-л-'Аббаса, а голова Марвана была перед ним. В то время [сам Абу-л-'Аббас] находился в ал-Хумайме. Он повернулся к своим соратникам и сказал: «Кто из вас знает этого?» Абу-л-Джа'да рассказывал: Я ответил тогда: «Я его знаю. Это голова Абу 'Абд-л-Малика Марвана б. Мухаммада, вчера нашего халифа, да смилуется над ним Аллах!» Рассказывал [Абу-л-Джа'да]: Я взглянул на сторонников [халифа], и они прямо убили меня своими взорами. Тогда Абу ал-'Аббас сказал мне: «В каком году было его рождение?» Я ответил: «В семьдесят шестом году (685/6)». Тут [халиф] встал, цвет его [лица] изменился от гнева. Люди разошлись из собрания. Ушел и я, раскаиваясь в том, что совершил. Люди [на все лады] стали это обсуждать, и я сказал: «Вот позор, который люди никогда не извинят и не забудут». Пришел домой и весь остаток дня делал распоряжения и завещания. Когда наступила ночь, я совершил омовение и приготовился к молитве. [Дело в том], что если Абу-л-'Аббас замышлял что-то недоброе, то посылал [по этому поводу] ночью. Я не спал до утра. Утром же я сел на свою мулицу и поразмыслил в душе своей, к кому [могу] направиться в связи