Сюань Лин - Путь к Заоблачным Вратам. Старинная проза Китая

Настала ночь, лег Чэнь Пэй на ложе и принялся размышлять над смыслом слов «отпусти боцю», ибо не знал он, что это. В самую полночь явилась к нему какая-то тварь и легла рядом. Чэнь Пэй набросил на нее одеяло, схватил. Тварь стала вырываться и оглушительно визжать. Люди, коим случилось быть подле, услыхали шум и с факелами бросились к правителю на помощь. Собрались уже убить, но тварь взмолилась:

— Поистине не было у меня дурных намерений, хотел лишь испытать нового правителя. Помилуйте меня, и за снисхождение отплачу вам глубокой благодарностью.

Чэнь Пэй тогда спросил:

— Что ты за существо? Почему бесцеремонно нарушаешь покой правителя?

Тварь ответила:

— Я по природе своей лис, мне уж за тысячу лет. Ныне принял облик черта, желая проявить свое волшебство, да пришлось узнать гнев и силу правителя, вот и попался. Прозвание мое Боцю. Случится у господина какая неприятность, кликните меня, в любой беде помогу.

Чэнь Пэй возрадовался:

— Так вот что означало в предсказании «отпусти боцю».

Немедля решил он выпустить Боцю. Только чуть приоткрыл одеяло, как что-то схожее с молнией и сияющее красным светом метнулось к двери и выскочило.

На другую ночь кто-то постучал в ворота. Чэнь Пэй спросил:

— Кто там?

Ответили:

— Боцю.

Спросил опять:

— Зачем пришел?

Ответили:

— Доложить о деле.

Опять спросил:

— О каком деле?

Услыхал ответ:

— На севере объявились злоумышленники.

Чэнь Пэй тут же послал на север своего человека и потом в соответствии с его докладом принял меры против разбойников. О всяком происшествии Боцю говорил Чэнь Пэю заранее. Вскоре в пределах его области были искоренены даже самые мелкие преступления, и люди стали именовать Чэнь Пэя «совершенномудрым». Прошло около месяца, и некий чжубо{54} по имени Ли Инь спознался со служанкой правителя. Боясь, что Боцю выдаст его, Ли Инь замыслил убить Чэнь Пэя. Выждав, когда подле правителя никого не было, Ли Инь и все Хоу — Чжан, Ван, Ши и Дун — с палками ворвались к правителю, намереваясь его прикончить. Чэнь Пэй сильно испугался и завопил:

— Боцю! Спаси меня!

В тот же миг с устрашающим рычанием появилось неведомое существо. Оно крутилось, словно рулон красного шелка. Ли Инь и с ним все Хоу попадали на землю и лишились памяти. Их тут же связали. Учинили допрос. Все Хоу сознались в преступлении:

— Правитель Чэнь Пэй еще не прибыл, а Ли Инь уже опасался, что лишится чина. Он и подговорил нас убить правителя. Но тот нас изгнал, и дело не вышло.

Чэнь Пэй казнил Ли Иня и остальных. Боцю явился к Чэнь Пэю с извинением:

— Хотел сам прийти, доложить о развратных делах Ли Иня, да не успел. Пришлось правителю звать меня. Раскаяние и стыд снедают меня, хотя кое-чем я и помог господину.

Еще через месяц он пришел проститься:

— Ныне надлежит мне вознестись на небеса. Не смогу больше служить господину.

Тут же ушел, и с той поры его не видели.

Девушку выдают замуж за змея

В годы «Великого начала» правления дома Цзинь жил один ученый муж. Обещал он свою дочь в супружество некоему человеку из соседней деревни. Пришел срок невесте идти в дом жениха. Приготовили родители свадебный выезд и велели кормилице проводить девушку. Пришли они и увидали множество построек и ворот, словно то был княжеский черток. На галерее встретил их румяный отрок с факелом. Он строго охранял женские покои, где были дивной красоты пологи и занавески. Как наступила ночь, обняла девушка кормилицу, слова вымолвить не может, только из глаз льются слезы. Кормилица потихоньку запустила руку за полог, а там змей, что столб в несколько обхватов. С ног до головы обвил змей девушку. Кормилица перепугалась и бежать. Пригляделась к отроку, что охранял покои, — змееныш. Глянула на факел, а то — змеиное око.

Черепаха, выпущенная на свободу

В годы «Всеобщего благополучия»{55} правления дома Цзинь Мао Бао исправлял должность правителя в округе Юйчжоу и держал оборону Чжучэна. Однажды его воин увидал на учанском базаре черепаху не более пяти цуней и совершенно белую. Он сжалился над ней, купил у торговца, принес домой и посадил в глиняный чан. Семь дней кормил ее, черепаха росла, росла и достигла едва ли не целого чи. Будучи милосердлив, воин принес ее на берег реки и бросил в воду. Поглядел ей вслед, пока не уплыла. Когда к Чжучэну подошли войска Ши Цзилуна{56} и город сдался, Мао Бао{57} бежал из Юйчжоу. Путь ему преградила река. Всякий, кто пытался через нее переправиться, погибал. Мао Бао и его воин в латах и при мечах вошли в воду. Как погрузились в поток, почудилось им, будто ступили на каменную плиту, ибо вода доходила им только до пояса. Глянули вниз — под ногами белая черепаха. Та самая, которую некогда отпустил воин. Перевезла она воинов на противоположный берег. Потом высунула голову из воды, поглядела на них и быстро ушла на середину реки. Еще раз обернулась, опять поглядела и только тогда скрылась под водой.

Одноногий леший

В годы под девизом «Истоки процветания»{58} правления дома Сун человек из Фуяна, некто Ван, поставил в стоячей воде бамбуковую вершу на крабов. На другой день пришел поглядеть, но увидал в верше только суковатую лесину в два чи от комля до сучка. В ловушке не осталось ни одного краба, все ушли через прореху. Ван починил вершу, а лесину выкинул. Назавтра опять пришел поглядеть, опять лесина в верше, опять верша разодрана. Ван еще раз починил вершу и снова выбросил корягу. На следующее утро все повторилось. Ван подумал, может, то нечисть, оборотившаяся в лесину. Крепко обвязал он лесину под самый сук и положил в плетенку для крабов. Сказал при этом:

— Приду домой, изрублю и сожгу.

Не дошел он двух-трех ли до дому, как услышал в корзине шум, словно была в ней не одна коряга, а все сто. Пригляделся, а это некая тварь — лицо человечье, тело обезьяны и при одной ноге. Тварь заговорила с Ваном:

— Натура моя такова, что люблю я крабов. День за днем я портил твою снасть, влезал в вершу и съедал крабов. Виноват я перед тобой. Надеюсь, что простишь, откроешь плетенку и выпустишь на волю. Я ведь горный дух. Стану тебе помогать, отныне будут в твоей верше самые крупные крабы.

Ван сказал:

— Такие, как ты, если даже и сотворят единожды добро, все равно приносят зла больше — такова уж ваша природа.

Дух опять попросил выпустить его. Ван шел и не отвечал. Дух спросил:

— Как имя господина и какого он роду? Хотелось бы узнать.

Не переставая, спрашивал горный дух Вана, а Ван же шел и не отвечал. У самого дома дух сказал:

— Раз не отпускаешь меня и не называешь имя и род, то мне остается только умереть.

Ван пришел домой, развел в очаге огонь и сжег духа. Сразу стало тихо, ни звука. Местные люди называли ту тварь «одноногим лешим». Говорили, что, узнав имя и род человека, леший наслал бы на него порчу. Вот почему он так приставал к Вану с расспросами, ибо хотел погубить его и удрать.

В Пинъяне с неба падает кусок мяса

На первом году правления самозваного государя Лю Цуна под девизом «Установление династии»{59} в первую же луну случилось в Пинъяне землетрясение. Даосский монастырь Чунмингуань ушел под землю, и на том месте образовался пруд с водой, алой, будто кровь. Его красные испарения достигли небес, и тогда из пруда прямо в небо взмыл красный дракон, формой напоминавший угря, потом сияние озарило землю, и от созвездия Волопаса оторвалась летучая звезда и вошла в созвездие Цзывэй. Звезда упала в десяти ли от Пинъяна. Подошли к тому месту, а это не звезда, а кусок мяса в длину шагов тридцать, а в ширину — двадцать семь, от него вонью разило до самого Пинъяна. Не умолкая ни днем, ни ночью, в тех местах слышались плач и стенания. Через несколько дней государыня Цун-хоу, урожденная Лю, родила змееныша и неведомую зверюшку. Твари покусали людей и исчезли. Сколько их ни искали, не нашли. Однажды они появились около вонючего мяса, и в тот же миг умерла государыня Лю. Плач и рыдания, что были слышны в округе, тотчас прекратились.

Из сборника Лю Ицина «Истории тьмы и света»

Ловчий сокол

Перевод И. Лисевича

Чуский царь Вэнь-ван в юности питал пристрастие к охоте. И вот кто-то преподнес ему сокола. Вэнь-ван взглянул на того: когти и шпоры божественно великолепны, стати редкой, ничего общего с заурядною птицей.

На озере Облачных грез — Юньмэн для охоты расставили сети, дым подожженной травы заволок небо из края в край, стаи ловчих птиц наперебой хватали добычу. А тот сокол лишь шею вытянул, уставился глазом в небо и даже не думал бросаться на дичь.