Убайдулла-наме - Мир Мухаммед Амин-и Бухари

неисчислимые полчища. Б этом объединении имеется [множество] молодых бойцов; пребывание этих людей при победоносном высочайшем стремлении является делом существенно важным, особенно в этом походе, который, как дело очень трудное, государь предполагает осуществить. Под влиянием некоторых безнравственных людей из банды порочных подонков общества, те племена при жизни покойного государя [Субханкули хана] восстали и со вступлением на августейший престол [вашего величества] с некоторыми из сих злодеев было покончено мечом расправы, так что они получили должное возмездие. Страх и ужас овладел мыслями оставшихся людей и они теперь устрашены бдительностью и силою счастливого государя. В такое время, когда солнце счастья от края до края озаряет все эти пределы, наш, благожелательных рабов, совет таков: /34а/ разливши аромат царственных милостей, объемлющий положение вождей тех племен, и обратившись с милостивым письмом к ним, — постараться завлечь в силок благосклонного отношения испуганную птицу их сердца. В таком случае возможно, что те люди явятся к высочайшему двору облобызать [августейшее] стремя и тогда уже без всякого промедления можно направиться к [достижению поставленной] цели”. Государь, найдя разумным совет эмиров, изволил послушаться их.

ОТПРАВЛЕНИЕ МИЛОСТИВЫХ ПИСЕМ С МУХАММЕД САЛАХ ЕСАУЛОМ КАЛМАКОМ К ПЛЕМЕНАМ ЛЕВОЙ И ПРАВОЙ СТОРОНЫ С ЦЕЛЬЮ ПРИМИРЕНИЯ С НИМИ

Поскольку дальновидные эмиры, увидев в этом благое дело, доложили государю [о необходимости отправления милостивых писем], последние были посланы [к племенам] с Мухаммед Салах есаулом калмыком, которого сопровождали Худаяр-бий мангыт, Ибрагим мирахур кенегес и дети Рустем бия, который был правителем той области. Когда посол прибыл в те пределы и объявил народу высочайшие милости, главы того объединения, устроив праздник, собрали племена и, /34б/ посоветовавшись, ответили [послу] так: “все мы — рабы [государева] чертога и питомцы [высочайшего] порога, но, к сожалению, от некоторых разбойных и дерзких людей этих районов, в которых перед этим учинены были ими [совершенно) неприличные деяния, проистекли в государстве смуты. Поскольку [теперь], во внимание к государеву восшествию на престол, обновился мир и это явилось причиною радости как благородных, так и простых людей, то наша просьба состоит в том, чтобы в силу [высочайшего] милосердия записи с грехами и преступлениями этих путников в дороге заблуждения были смыты водою прощения, как будто бы содеянного ими совсем не было. Дело в том, что эта [наша] претензия, не будучи удовлетворена, [в свое время] привела к наказанию [виновных] и расправе [с ними]. Большинство сих людей пошло на виселицу, часть же была повешена на порталах [общественных зданий] и на чарсуках [базаров]. Теперь эти [оставшиеся в живых] люди испуганы и устрашенные умы, предпочтя бегство — надежде на помилование, попрятались. [Конечно] он — царь и владыка, все, что его посол /35а/ предложил, будет воспринято рабами [высочайшего] чертога. Во всяком случае, если великодушный государь, повернув поводья выступления в направлении Балха, перейдет через Аму-Дарью, то мы, рабы, и те трепещущие от страха люди, переправившись через Термезскую переправу, готовы предоставить себя в распоряжение государя”.

Посол понял [из этих слов], что этот подлый народ в такой степени стал ногами на подол пренебрежения [к хану], что палец о палец не ударит, чтобы приступить к исполнению того, [о чем его просят]. Посол, не создавая себе больше затруднений, вернулся к его величеству и доложил о всем виденном и слышанном без преувеличения и преуменьшения. Счастливый государь, слушая этот доклад, пришел в страшный гнев; безграничное море [его] решительности пришло в волнение под дуновением далеко не тихого ветра и закипело волнами [его] горячности; спокойно горящий огонь под действием встречного ветра поднялся высоко пылающим пламенем гнева и разил своими страшными языками. Государь мира под сильным влиянием ярости приказал двинуть войско в /35б/ сторону города Кеша и бросить в глаза того бесчувственного народа землю отчаяния. “Можем ли мы выступить походом на Балх? — говорил он. — Сначала надо постараться отразить этих неверующих, т. е. внутренних врагов, а уже после того, поскольку это суждено будет нам, мы выступим походом на Балх, который является супругою тайных [наших] мыслей”. Эмиры, увидев подобное волнение государя, преклонили колени покорности и путем [выявления своей] слабости, сокрушенности, лести и [словесного] очарования успокоили государеву вспышку. Сотнею [различных] уловок и хитростей они залили огонь монаршего гнева и доложили следующее: “племен левой и правой стороны в сем государстве [по численности] меньше, чем рабов высочайшего чертога, почему же государю мира своею драгоценною особою следует принять участие в войне с этим небольшим [олицетворением] зла и порицания? Любой из нас, рабов [августейшего] чертога, буде ему прикажут, отправившись /36а/ [во главе войска], учинит наказание тому недостойному народу и водворит его в его пределы.

Стихи:

Вращение неба не совершается иначе, как по твоему желанию,

У горы нет силы мстить тебе.

Мухаммед Рахим бий наедине доложил [хану]: “Государь! в настоящее время, когда силою войска вашего величества те перепуганные [племена] нашли себе место в углах страха, в пучинах ужаса, не следует их доводить до крайности. Ввиду их дерзости и наглости, я думаю такие отчаявшиеся в жизни люди, лишившиеся всего достояния, неизбежно так осмелеют, что несущее страшный суд войско постигнет беда и [через то] отложится далекое путешествие, т. е. произойдет задержка в походе на Балх. Пусть государь времени, это солнце, освещающее вселенную, по своему великому милосердию зачеркнет их заблуждения чертою прощения, чтобы оправдалось положение: “от рабов — проступки, от владык — /36б/ милости и благодеяния”.

Стихи:

Если ты не простишь тирана,

То как обретешь пощаду [попав] в его руки насилья?

В настоящее время, когда неукротимая энергия вашего величества: сосредоточена на походе на Балх, независимо от того, будет ли участвовать или отсутствовать [в этом предприятии] тот народ, — следовало бы: сделать их поступки как бы несуществующими, так как это есть одно из необходимых государственных дел”.

Когда государь времени услышал подобные доводы от этого рассудительного эмира, он отказался предпринять что-либо в отношении того народа. И, не обращая внимания на то, живы они или мертвы, обратился к прежней своей мысли, как осуществить поход на область Балх. Он обратился к астрологам, хорошо не знавшим величия звезд и луны, и спросил о [благоприятном] часе, [в который можно выступить в поход]. Каждый [из них] судил по разному об одном и том же часе. Тогда отважный государь [с нетерпением] спросил о часе: “счастливый или несчастливый... какой же он будет?”. И в гневе приказал бить в барабан