Книга тысячи и одной ночи. Арабские сказки - Коллектив авторов

принесли напитки, и выпили, и пили до утра, и потом Ахмед ад-Данаф сказал Али-Зейбаку каирскому: «Берегись ходить по Багдаду, а, напротив, оставайся сидеть в этой казарме». – «Почему? – спросил Али. – Разве я пришел, чтобы запереться? Я пришел только для того, чтобы гулять». – «О дитя мое, – сказал Ахмед ад-Данаф, – не думай, что Багдад подобен Каиру. Это – Багдад, местопребывание халифа, и в нем много ловкачей, и ловкость растет в нем, как овощи растут на земле».

И Али оставался в казарме три дня, и потом Ахмед ад-Данаф сказал Али каирскому: «Я хочу приблизить тебя к халифу, чтобы он назначил тебе жалованье». – «Когда придет время», – ответил Али. И Ахмед оставил его.

И в один из дней Али сидел в казарме, и сжалось у него сердце, и стеснилась его грудь, и он сказал себе: «Пойди пройдись по Багдаду, чтобы твоя грудь расправилась».

И он вышел и стал ходить из переулка в переулок и увидел посреди рынка лавку, и вошел туда, и пообедал, и вышел, чтобы вымыть руки, – и вдруг он увидел сорок рабов со стальными мечами и в войлочных куртках, и они ехали по двое, и сзади всех была Далила-хитрица, которая ехала на муле, и у нее на голове был покрытый золотом шлем со стальным шаром, и была у нее кольчуга и прочее, что подходит к этому.

А Далила ехала из дивана, возвращаясь в хан, и, заметив Али-Зейбака каирского, она всмотрелась в него и увидела, что он похож на Ахмеда ад-Данафа длиной и шириной, и на нем плащ и бурнус, и у него стальной шлем и прочее в этом роде, и храбрость блещет на нем, свидетельствуя за него, а не против него. И Далила поехала в хан и свиделась там со своей дочерью Зейнаб и принесла доску с песком, и когда она рассыпала песок, вышло, что имя этому человеку Али каирский и что его счастье превосходит ее счастье и счастье ее дочери Зейнаб.

«О матушка, что тебе явилось, когда ты гадала на этой доске?» – спросила ее Зейнаб. И Далила сказала: «Я видела сегодня юношу, который похож на Ахмеда ад-Данафа, и боюсь, что он услышит, что ты раздела Ахмеда ад-Данафа и его молодцов, и придет в хан и сыграет с нами штуку, чтобы отомстить за своего старшего, и отомстит за его сорок приближенных. И я думаю, что он живет в казарме Ахмеда ад-Данафа». – «Что это такое? – сказала ее дочь Зейнаб. – Мне кажется, что ты все о нем обдумала».

И затем она надела самое роскошное из бывших у нее платьев и вышла пройтись по городу; и когда люди ее увидали, они стали в нее влюбляться, а она обещала, и клялась, и слушала, и повергала людей. И так она ходила с рынка на рынок, пока не увидела Али каирского, который подходил к ней, и тогда она толкнула его плечом, и обернулась, и воскликнула: «Да продлит Аллах жизнь людей разума! Как прекрасен твой образ!» – «Чья ты?» – спросил Али. И Зейнаб ответила: «Такого же щеголя, как ты». – «Ты замужняя или незамужняя?» – спросил Али. «Замужняя», – ответила Зейнаб. И Али спросил: «У меня или у тебя?» – «Я дочь купца, – сказала Зейнаб, – и мой муж тоже купец, и я в жизни никуда не выходила раньше сегодняшнего дня. Дело в том, что я состряпала кушанье и решила поесть, но не нашла в себе к этому охоты. А когда я увидела тебя, любовь к тебе запала мне в сердце. Возможно ли, чтобы ты пожелал залечить мое сердце и съел у меня кусочек?» – «Кто приглашает, тому должно внять», – сказал Али. И Зейнаб пошла, и он следовал за нею из переулка в переулок, а потом он сказал себе, идя за ней: «Что ты делаешь? Ты – чужеземец, а в преданиях сказано: «Кто совершит блуд на чужбине, того сделает Аллах обманувшимся». Но отстрани ее от себя мягко».

«Возьми этот динар, и пусть это будет в другое время», – сказал он. И Зейнаб воскликнула: «Клянусь величайшим именем Аллаха, невозможно, чтобы ты не пошел со мной сейчас домой, и я тебе удружу!» И Али следовал за нею, пока она не пришла к воротам дома с высокими сводами, и засов на воротах был задвинут. «Открой этот засов!» – сказала Зейнаб. И Али спросил: «А где ключ?» – «Пропал», – ответила Зейнаб; и Али сказал: «Всякий, кто открыл засов без ключа, есть преступник, и судье надлежит проучить его, и я не знаю, чем бы открыть его без ключа».

И Зейнаб приподняла с лица изар, и Али посмотрел на нее взглядом, оставившим в нем тысячу вздохов, а затем она накинула изар на засов и произнесла над ним имена матери Мусы, и открыла его без ключа, и пошла, и Али последовал за нею и увидел мечи и оружие из стали.

И Зейнаб сняла изар и села рядом с Али, и тот сказал про себя: «Возьми сполна то, что определил тебе Аллах!» И затем он склонился к ней, чтобы взять поцелуй с ее щеки, но она приложила к щеке руку и сказала: «Нет удовольствия иначе, как ночью!»

И она принесла скатерть с кушаньем и вином, и оба поели и выпили, а потом Зейнаб вышла и, наполнив кувшин водой из колодца, полила ее Али на руки, и тот вымыл их. И когда это было так, Зейнаб вдруг ударила себя по груди и воскликнула: «У моего мужа был перстень с яхонтом, заложенный за пятьсот динаров, и я надела его, и он оказался широк, и я сузила его воском, и когда я опускала ведро, перстень упал в колодец. Ты обернись к двери, а я разденусь и спущусь в колодец, чтобы достать его». – «Стыдно мне, чтобы ты спускалась, когда есть я, – сказал Али. – Никто не спустится, кроме меня».

И он снял с себя одежду и привязался к веревке, и Зейнаб спустила его в колодец. А там было много воды, и Зейнаб сказала ему: «Веревки не хватает, но ты отвяжись и спускайся». И Али отвязался, и спустился в воду, и погрузился в нее на несколько сажен, но не достал до дна колодца, а что касается Зейнаб, то она надела изар, взяла одежду Али и пошла к своей матери…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала семьсот двенадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Али каирский