Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX.

Жена Юй Гуя перепугалась и стала оправдываться.

Таньчунь с улыбкой сказала:

– До чего же ты глупа! Раз твоя свекровь провинилась, вместо того чтобы скандалить, попросила бы у госпожи Фэнцзе денег, которые еще не успели раздать служанкам, и выкупила феникса. Тогда не пострадало бы ваше доброе имя! Но раз уж вы опозорились, пусть свекровь и отвечает за всех, зачем, как говорится, рубить две головы? Поговори со второй госпожой Фэнцзе! Стоит ли поднимать шум из-за пустяков?!

Жене Юй Гуя нечего было возразить, но идти к Фэнцзе с повинной у нее не хватало смелости.

– Узнав о случившемся, я не могла не вмешаться, – с улыбкой продолжала Таньчунь, выразительно поглядев на Шишу. Та сразу же вышла. Неожиданно появилась Пинъэр.

– Сестра Таньчунь наверняка волшебница и обладает даром вызывать духов! – всплеснув руками, воскликнула Баоцинь.

– Не волшебница, – с улыбкой возразила Дайюй, – а великий полководец, действующий по плану: «Обороняйся – враг не подступится; наступай стремительно – застанешь врага врасплох».

Баочай сделала девушкам знак глазами, и они тотчас переменили тему.

– Твоя госпожа поправилась? – спросила Таньчунь у Пинъэр. – Поистине от болезни она. поглупела, забросила дела, и из-за нее мы терпим обиды!

– Кто же смеет вас обижать? – удивилась Пинъэр. – Рассказывайте!

Тут к ней бросилась жена Юй Гуя:

– Садитесь, пожалуйста, барышня! Позвольте, я расскажу, что происходит!

– Ты как очутилась здесь и почему вмешиваешься в разговор? – строго спросила Пинъэр.

– У нас тут приличий не понимают, – с усмешкой заметила Сюцзюй, – кто хочет, тот и идет!

– Сами виноваты, – заметила Пинъэр. – Ваша барышня слишком добра. Гнать надо нахалок и жаловаться госпоже.

Жена Юй Гуя густо покраснела и вышла, не сказав ни слова.

Таньчунь между тем обратилась к Инчунь:

– Будь это кто-нибудь другой, я стерпела бы. Но ведь совсем недавно мать Юй Гуя, пользуясь своим положением кормилицы, без спросу взяла твою вещь и заложила, чтобы играть в кости, а потом заставляла тебя просить старую госпожу о снисхождении. Сейчас жена Юй Гуя затеяла с твоими служанками ссору, а ты с ней не можешь справиться. Она что, на небе живет и правил не знает? С подобным безобразием я не могу мириться! Или же кто-нибудь ее подбивает вести себя так? Сейчас они взялись за тебя, а потом примутся за меня и Сичунь!

– Зачем вы так говорите, барышня? – с улыбкой произнесла Пинъэр. – Наша госпожа Фэнцзе этого не допустит!

Таньчунь усмехнулась:

– Знаешь пословицу: «Своя рубашка ближе к телу. Потеряешь губы, от холода заболят зубы». Как же я могу не беспокоиться за сестру?

– Это дело можно быстро уладить, – обратилась Пинъэр к Инчунь. – Что вы на это скажете, барышня?

Инчунь, поглощенная чтением, оторвалась от книги и с улыбкой сказала:

– Не знаю, что делать! Пусть кормилица сама за себя отвечает. Я вмешиваться не буду. Вернет феникса – хорошо, не вернет – не надо. Спросят госпожи, куда он девался, постараюсь как-нибудь выкрутиться. А не удастся – так и будет. Может, я и в самом деле чересчур добрая, но быть другой не могу. А вы поступайте как считаете нужным.

Девушки засмеялись, а Дайюй сказала:

– Инчунь, как говорится, вздумала рассуждать о причинах и следствиях, когда на крыльце сидят тигры и волки! Интересно, что сделала бы в данном случае сестра, будь она мужчиной?

– Мужчиной? – с улыбкой произнесла Инчунь. – Да вы и представить себе не можете, какими нерешительными бывают мужчины! В «Откровениях верховного божества» есть прекрасная мысль. Там говорится, что спасти человека от беды – самое доброе тайное деяние. Зачем же я буду с кем-то враждовать?! Это только во вред себе!

Не успела она произнести эти слова, как в передней послышались шаги.

Если хотите узнать, кто пришел, прочтите следующую главу.

Глава семьдесят четвертая

Итак, не успела Инчунь закончить свои рассуждения, а Пинъэр над ней посмеяться, как в передней послышались шаги и на пороге появился Баоюй.

Здесь придется напомнить о недавних событиях. Дело в том, что младшая сестра тетушки Лю, кухарки из сада Роскошных зрелищ, оказалась в числе зачинщиц азартных игр. Многие служанки недолюбливали Лю и, воспользовавшись моментом, пожаловались, будто она и ее сестра утаивали их деньги и делили между собой. Поэтому Фэнцзе решила заодно наказать и тетушку Лю. Та встревожилась, но, вспомнив, что служанки со двора Наслаждения пурпуром хорошо к ней относятся, потихоньку упросила Цинвэнь и Фангуань замолвить за нее словечко перед Баоюем. Тот в свою очередь подумал, что, поскольку среди провинившихся и кормилица Инчунь, надо действовать заодно с сестрой, так как неудобно просить снисхождения для одной только кухарки Лю. С этим, собственно, он и пришел сейчас к Инчунь.

Девушки удивились и забросали его вопросами:

– Ты уже выздоровел? Зачем пришел?

– Навестить вторую сестру, – ответил Баоюй, не желая открывать истинную цель своего прихода.

Разговор о всяких пустяках продолжался. Вскоре Пинъэр ушла, намереваясь уладить дело с золотым фениксом. Жена Юй Гуя поплелась следом, не переставая умолять:

– Барышня, заступитесь за нас! Я сама выкуплю этого феникса!

– Тебе все равно пришлось бы его выкупить, – ответила Пинъэр. – Зачем же было затевать всю эту историю? Вину свою ты признала, и, если принесешь феникса, я никому ни слова не скажу.

У жены Юй Гуя отлегло от сердца, она стала кланяться и благодарить Пинъэр.

– Не беспокойтесь, барышня! К вечеру я выкуплю феникса, – пообещала она, – и отнесу барышне Инчунь.

– Смотри, если к вечеру не принесешь, пеняй на себя! – пригрозила Пинъэр.

На том они и разошлись.

Как только Пинъэр возвратилась домой, Фэнцзе полюбопытствовала:

– Зачем тебя звала третья барышня?

– Чтобы я уговорила вас на нее не сердиться, – отвечала Пинъэр. – Ей показалось, будто вы гневаетесь. И еще она спрашивала, что вы ели в последние дни.

– Какая заботливая! – улыбнулась Фэнцзе. – Кстати, случилась еще одна неприятность. Дело в том, что кухарка Лю и ее младшая сестра – главные зачинщицы азартных игр, причем младшую Лю вовлекла в эту историю старшая. Уговаривала ты меня не вмешиваться в чужие дела, а заботиться о своем здоровье! Я не послушалась, а теперь оказалась виноватой перед госпожой и от расстройства еще больше заболела. Отныне пусть скандалят сколько угодно, я буду в стороне. К чему зря стараться и навлекать брань и проклятия?! Вот полечусь, выздоровею и никакими делами больше заниматься не стану. Буду веселиться, смеяться, шутить, а они пусть делают что хотят.

– Если это правда, госпожа, мы будем счастливы! – воскликнула Пинъэр.

В это время вошел Цзя Лянь.

– Опять неприятности! – со вздохом произнес он. – Ума не приложу, как моя матушка узнала, что я хочу заложить вещи Юаньян? Матушка позвала меня и говорит: «Где угодно достань двести лянов серебра на устройство праздника Середины осени». Я сказал, что достать не могу. А она свое твердит: «Не можешь, тогда возьми деньги, предназначенные на другие нужды! Ни о чем тебя нельзя попросить. Так и норовишь увильнуть! Говоришь, денег взять негде? А где тысяча лянов, которые ты получил под залог вещей? Даже вещи старой госпожи умудрился обменять на серебро, а теперь уверяешь, будто негде достать двести лянов! Скажи спасибо, что я тебя не выдала!»

– Кто же это проболтался? – спросила Фэнцзе.

И вдруг Пинъэр воскликнула:

– Припоминаю! Вечером того дня, когда принесли вещи, зашла мать Дурочки отдать накрахмаленное белье. Из прихожей она, вероятно, заметила короб с вещами, спросила у девочек, а те проболтались.

Пинъэр созвала девочек-служанок и строго спросила:

– Кто сказал матери Дурочки, что в коробе?

Девочки задрожали, бросились на колени:

– Мы слова лишнего не скажем! Даже если спросят, говорим, что ничего не знаем!

– Ладно, оставь их в покое! – после некоторого раздумья произнесла Фэнцзе. – Это не они. Сейчас главное – послать госпоже деньги! Пусть даже нам придется в чем-то себе отказать. – И она обратилась к Пинъэр: – Заложи на двести лянов моих золотых украшений, и покончим с этим делом!

– На двести лянов – мало. Надо на четыреста. Ведь нам самим предстоят расходы! – сказал Цзя Лянь.

– Какие еще расходы! – возразила Фэнцзе. – Я и без того ломаю голову, как выкупить то, что заложено!

Пинъэр взяла украшения и послала жену Ванъэра в закладную лавку. Та вскоре вернулась с серебром, и Цзя Лянь отнес его матери. Но об этом мы рассказывать не будем.

Между тем Фэнцзе и Пинъэр продолжали строить догадки – кто распустил слух о том, что вещи старой госпожи отданы в залог. «Разве мы не окажемся виноватыми, если в это дело впутают Юаньян?» – думали они.