Александр Афанасьев - Народные русские сказки. Том 1

Побрел голодный, шел-шел – стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый. «Здравствуй, бабушка!» – «Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел – по своей доброй воле аль по нужде?» – «Пришел заслужить у тебя богатырского коня». – «Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц – дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся – торчать твоей голове на последнем шесте». Иван-царевич согласился; баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул. Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его: «Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома». Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц: «Зачем вы домой воротились?» – «Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаз не выклевали». – «Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам».

Переспал ночь Иван-царевич; наутро баба-яга ему говорит; «Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь – быть твоей буйной головушке на шесте!» Погнал он кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал, плакал, да и уснул. Солнышко село за лес; прибежала львица: «Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны». Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц: «Зачем домой воротились?» – «Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали». – «Ну, вы завтра забегите в сине море».

Опять переспал ночь Иван-царевич, наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти: «Если не упасешь – быть твоей буйной головушке на шесте». Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит: «Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок – в навозе валяется, ты украдь его и в глухую полночь уходи из дому».

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц: «Зачем воротились?» – «Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!»

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону – и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост. Царевич переехал по́ мосту и махнул платком на левую сторону только два раза – остался через реку мост тоненький-тоненький! Поутру пробудилась баба-яга – паршивого жеребенка видом не видать! Бросилась в погоню; во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает. Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: «Хорош мост!» Поехала по́ мосту, только добралась до средины – мост обломился и баба-яга чубурах в реку; тут ей и лютая смерть приключилась! Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах; стал из него чудный конь.

Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежала, бросилась к нему на шею: «Как тебя бог воскресил?» – «Так и так, – говорит. – Поедем со мной». – «Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену». – «Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит». Сели они на коня и поехали. Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается. «Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?» – «Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез». – «А можно ли их догнать?» – «Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня». – «Нет, не утерплю, – говорит Кощей Бессмертный, – поеду в погоню». Долго ли, коротко ли – нагнал он Иван-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те́ поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того наклал царевич груду дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью: «Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть. Ну, да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать – другой не найти!» Погостили они, попировали и поехали в свое царство; приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.

Федор Тугарин и Анастасия Прекрасная

Жив сабе царь да царица, и быв у их адин сын па имени Федар, па празванию Тугарин, и три дачки́. Ти[1] мала, ти богата яны жили, во и умирають, да и приказують сыну свайму, штоб ён пааддавав сястёр сваих замуж за первых жанихов. Прашов год, як царь да царица памерли. Во в адин день схватилась буря, завеяв Ветяр – так што боже сохрани! Як толька Ветяр далятев да крыльца, и затихло все. Во Ветяр и кажа Федару Тугарину: «Аддай за мене старшаю сваю сястру, а як не аддаш, я тваю хату перевярну и тябе убью!» Ён вывев сястру на крыльцо: як ухватило яё, як заревло да загуло – не знать, куда яна и делась! На третий год Федар аддав такжа средняю сваю сястру в замужство Граду, а на четвертый и меньшую – Грому.

Пааддававши замуж сястёр, Федар Тугарин пашов странствавать. Ишов, ишов аж глядить: ляжить рать-сила пабитая. Ён и спрашивая: «А хто тутачка есть живый, скажи, хто пабив сюю рать?» Во абазвався адин голас и кажа: «Падай вады напиться». Ён падав; той раненый и гаво́ря: «Иди, папитай[2] у другой рати». Ён пашов и убачив другую рать-силу пабитую, спрасив у той, хто яё пабив. Тут голас сказав, штоб ён ишов дальше и спрасив у третьей. Як дайшов ён да етай рати и спрасив, тут голас сказав яму, што усе три рати пабедила Анастасия Прекрасная, а сама яна тяперь в шатре аддыхая. Федар паехав. Приехавши да шатра, привязав каня и, вашедши в палату, лёг сбоку. Анастасия Прекрасная праснулась и, разбудивши Тугарина, кажа: «А што, ти будим биться, ти мириться?» Ён кажа: «Кали наши кони стануть биться, тагда и мы будим». Во яны спустили сваих каней. Кони панюхались и стали лизать адин другого, а воупасли[3] начали пастись. Дак[4] Анастасия Прекрасная и кажа Федару Тугарину: «Будь ты мне муж, а я тябе жана». И, паседавши на каней, поехали дамов. Живуть сабе да паживають Федар и Анастасия, як галубки́.

Во раз Анастасии захателась паехать на ахоту; сабравшись, яна кажа мужу свайму: «Усюды[5] хади па майму дому, толька не иди туда, где дверь лычком завязана и глинаю залеплена!» Там висев Змей, який хатев силаю взять за сабе замуж Анастасию; яна яго пабедила и павесила за рябро. Як паехала Анастасия на ахоту, Федар усюды хадив, усё разглядав, а дале не втерпев и пашов, куда яму не вялела жана яго. Глядить, аж там висить Змей на ’дном[6] рябре. Убачивши Федара, ён кажа: «А, здрастуй, храбрый Федар Тугарин! Пасаби мини трошки»[7]. Ён пасабив. «Ящё!» Ён и ящё. «Ящё!» Ён и ящё. Во Змей знявся с крюка, палятев да й кажа: «Спасиба ж тябе, я тябе в великой пригоде знадоблюсь». Пустивши Змея на волю, Федар адумавсь да и кажа: «Рассердится на мене тяперь жана!» Падумавши так, ён узяв да и пашов из жаниного дому.

Ишов Федар да ишов, глядить – аж стаить дом. Ён, падашовши к таму дому, приходя к дверям да кажа: «Господи Иисусе Христе, сыне божий, памилуй нас грешных!» Женский голас из светлицы яму атвечая: «Кали добрый – явися, а кали ледачий – прахом возьмися!» Федар вхо́дя в светлицу, глядь, аж там яго сястра. Убачивши брата, яна яму кажа: «Чаго ты, братику, пришов? Мой муж – Ветяр; будя беда!» А дале взяла яго да и схавала[8]. Во лятить Ветяр; улятевши в хату, кажа: «Фу, Русь-кость пахня!» Жонка яму гаво́ря: «Вы лятали па Руси и набрались русского духу!» А дале: «Што, – кажа, – якбы мой брат приехав?» – «А што ж, – кажа Ветяр, – мы б пили, ели да гуляли!» Яна кажа: «Я вам яго преставлю», – пашла и вывела брата. Ветяр, пабачивши Тугарина, став рад; стали пить, да гулять, да добры мысли мать; гуляли усю неделю. А дале Федар, папращавшись, пашов да другой сястры, што була замужем за Градом. Федар рассказував зятям сваим и сястрам, як ён нажив сабе жану да безумием патеряв. Ён знав, што Змей, як ён адпустив яго, схватил изненацку[9] Анастасию и унёс у сваю берлогу.

Пабывши у двух сястёр, Тугарин ишов да третьей. На дароге яго застигла ночь, а йон ящё не вышав из дремучаго лесу, па якому яму треба было идти. Ён падумав-падумав, да и аставсь начевать в лесу подле крыницы[10]. На другий день ён толька што праснувся, аж иде Анастасия Прекрасная па ваду́ в крыницу. Як пабачили яны адин другога – возрадувались. Яна рассказала яму, што Змей ухватив яё на ахоте и принёс яё в етат лес и што тут яны живуть. Пагаваривши, яны сели на каней да и давай утякать[11]. Як ета все тварилась, Змей, муж Анастасии, быв на ахоте; конь пад ним спаткнувся. Ён спрашивая яго: «Чаго ты спаткнувся, коню, мой милый?» – «Як же мини не спатыкаться, – кажа конь, – Анастасия утякла с Федаром Тугарином». – «Што ж, ти можем мы их дагнать?» – гаво́ря Змей. Конь кажа: «Можем пшаницы нажать, намалатить, паесть и дагнать». Ета все сделавши, паехали яны даганять Федара и Анастасию. Як толька Змей пабачив их, став кричать, штоб стали; а яны всё сабе едуть. Змей рассердився да як припудя[12] каня, и дагнав бегляцов, да и кажа Федару: «Я табе кричав, штоб ты астанавився; я б табе прастив. Ты мене не паслухав, так о́т табе!» Взяв да и убив Тугарина и, взявши Анастасию, паехав дамов.