Сказки, мифы и легенды восточных славян - Александр Сергеевич Фаминцын

и в числе богов Т. Тация. И второе название, которым в Италии обозначалось солнце и его сияющий блеск, было у сабинян туземным словом. Слово это сводится к корню aus, санскр. usх, латинск. иго, обозначающему в одно и то же время гореть и блестеть, оно у сабинян звучало «Аусел» (ср. русск. Авсень – Усень, латышек. Усень).

Приведенные слова Преллера подтверждают не раз уже высказанное мною предположение о близком соотношении славянской мифологии с древнеиталийской, именно сабинской. Возможно ли признать случайными те указанные мною, многочисленные совпадения в именах древнесабинских и славянских божеств, которые, вместе с одинаковыми именами, имеют и тождественное, во многих отношениях, значение?

Бросим взгляд на встретившиеся нам до сих пор имена богов славянских и соответствующие им названия божеств древнеиталийских. Считаю нужным заметить, что нижеследующий список, впоследствии, с дальнейшим ходом предлагаемого исследования, еще значительно возрастет. Не могу не напомнить и тождества некоторых поименованных мною раньше древнесабинских и славянских слов, в особенности же полное тождество названий народов сабинского племени с именами многих народов и поколений славянских.

Имена божеств

славянские:

Святовит, «святой витязь», 4-головый, храбрый боец, возведенный в достоинство небесного Бога.

Дый, Дий

Свара[о]г

Солнце (слънце, слунце, санце и пр.)

Авсень, Усень (Усинь)

Белбог (Белин, Дажьбог, и пр.)

Свара[о]жич

Яровит

Припекало

Радегаст – Фрейр

Хорс (Дажьбог)

Сим (Сем)

Ярило, Ерыл

Лада (Лад), представительница согласия (= лада)

Лада, добрая, благая Купала (Купало)

Марена (Марина, Мария, Марыся, Марзана и пр.)

Анна (Ганна)

Ляля

4. СВ. Юрий в простонародном сознании

К популярнейшим, наиболее распространенным (даже отчасти и между мусульманами) христианским легендам принадлежит легенда о св. Георгии Победоносце, известном у славян преимущественно под именем СВ. ЮРИЯ, у русских, кроме того, под названием ЕГОРИЯ ХРАБРОГО. Г-н Кирпичников, подробно исследовавший вопрос об этой легенде, приходит к следующему заключению: «Имя Георгия, одного из сирийских… мучеников не Диоклетианова, а, вероятно, более раннего гонения, принадлежит истории; по неизвестным нам причинам, он выдвинулся из ряда других сомучеников и во время синкретизма привлек на себя часть культа персо-римского Митры. Это обстоятельство было причиной дальнейшего распространения его славы и дало направление не только развитию его культа, но и литературной обработке легенды. Приуроченный к годовому весеннему празднику, известному по всей Римской империи, Георгий сделался одним из популярнейших святых и в сознании полуязыческого народа принял на себя атрибуты нескольких солнечных божеств. Через тот же годовой праздник стал он в связь с быком и с плодоносными растениями и, так сказать, настоятельно требовал себе легенды, в которой играли бы роль оба факта… Эту легенду составил один из представителей малоразвитой массы, на удобренной обломками всех возможных религиозных представлений почве, в конце IV или в V веке».

Рассматривая далее вопрос о том, как сказание о чудесных подвигах св. Георгия привилось к новообращенным в христианство народным массам, г. Кирпичников говорит: «Боги языческие существуют не по случаю, не по прихоти жрецов, но в силу необходимости. Они должны существовать, потому что должны нести известные функции. Жизнь народа после принятия христианства не может измениться до того, чтоб эти функции исчезли; они должны продолжать свою жизнь, но перенесенные на другие имена. Гром гремел над язычником-скандинавом и требовал себе объяснения: его объяснили битвой Тора с великанами. Гром гремит над христианином и также требует объяснения. Земледелец-язычник нуждался в специальном покровителе своего труда; в таком же положении был и новообращенный, не много поумневший от малопонятного ему обряда. Если язычество выработало известный, строго определенный и необходимый в домашнем обиходе тип и сложило про него мифы, этот тип и эти мифы не могут погибнуть сразу; они должны быть приурочены и приспособлены к новым именам. Разнообразные средства приспособления указаны еще Я. Гриммом в его «Мифологии»… Не всякий святой в одинаковой степени способен опопуляризоваться и принять на себя черты сданных в архив богов, – продолжает г. Кирпичников, – для этого необходимы некоторые внешние условия, во‐первых, официальный широкий культ святого (часто зависящий в свою очередь от слияния его с языческими верованиями первохристианского народа), во‐вторых, специальные черты в его легенде, чудесах, изображениях, и, в‐третьих, весьма видную роль играет время его празднования. Во всех этих отношениях великомученик Георгий, юный воин, победитель змея, находится в самых выгодных условиях, и нет ничего удивительного, что в одной немецкой географии Бехштейн указывает 190 городов, сел, местечек и мыс, получивших от него свое имя». Но кого заменил св. Георгий? На этот вопрос г. Кирпичников отвечает:

1) весьма основательным сетованием на шаткость и произвольность толкований главнейших, основных положений славянской мифологии, лишающую нас возможности дать положительный ответ на поставленный вопрос, и

2) приведением целого ряда обрядов, поговорок, примет и т. п., связанных с празднованием Юрьева дня.

Последние приводят автора к выводу, который он сам называет «слишком общим, безымянным»: «Св. Георгий, – говорит г. Кирпичников, – стал богом весны, покровителем земледелия, и особенно скотоводства, и при этом притянул к себе черты, вероятно, нескольких светлых и благодетельных человечеству божеств, которых мы точнее определить не в состоянии».

После приведенного выше очерка солнечных божеств славянских народов, нетрудно, кажется, дать на поставленный вопрос – «кого заменил св. Георгий? – несколько менее общий и уже не «безымянный» ответ.

Образ св. Георгия, издревле пользовавшегося у славян предпочтительным уважением, очевидно, соединил в себе все черты, которыми народная фантазия во времена язычества наделяла бога солнца: его чествуют как «бога с небес», как коня, как бога света или Белбога, как поборника злой силы, как бога весеннего плодородия и покровителя нив и стад, как покровителя охотников, наконец, как оракула и подателя женихов.

а) Св. Георгий— «бог с небес».

В лужицко-сербской песне к нему обращаются как к солнцу – «богу на небе»:

  Милый боже с небес,

  Милый святой Юрий!

В одном из великорусских заговоров св. Георгий рисуется в блеске сияющего золотом солнечного бога: «Сходит Егорий с небес по золотой лестнице», сносит 300 стрел златоперых, 300 луков и 300 тетив златополосных.

В белорусской песне читаем:

  А Юрьява Мати,

  Божа Милы,

  По небя ходила,

  З Юрьям говорила.

Мораване называют Юрия «небесным ключником» (см. ниже пункт д.).

В описанном раньше обряде болгар в честь св. Георгия жертвенным животным служит белый ягненок. Я уже указывал раньше на то, что божественным представителям небесного света приносились у древних народов в жертву животные белой масти[52]. Накануне дня св. Георгия, как накануне главнейших праздников солнца: низшего и