Аналитики. Никомахова этика - Аристотель

средств нельзя отнести принципов (эти три я называю: практичность, мудрость и науку), то остается только отнести их к разуму.

§ 7. Мудрость в искусстве мы признаем за теми, которые наиболее точны в своем искусстве, например, Фидия мы признаем мудрым скульптором и Поликлета мудрым ваятелем, выражая этим то, что мудрость есть не что иное, как совершенство [добродетель] в искусстве. Бывают, однако, люди, которых мы вообще считаем мудрецами, а не мудрыми только в каком-либо одном отношении, как, например, Гомер говорил в своем стихотворении «Маргит»:

Его боги не создали ни пахарем, и ни земледельцем,

и ни мудрым в чем бы то ни было.

Ясно, что мудрость заключается в наиболее точной науке; поэтому мудрец должен знать не только то, что вытекает из принципов, но схватить истину и относительно самих принципов.

Итак, мудрость состоит и в науке, и в разуме, будучи как бы главой в силу того, что она есть знание наиболее важного.

Нелепо считать политику и практичность высшим; для этого нужно, чтобы человек был лучшим созданием в мире. Если не одно и то же здорово и хорошо людям и рыбам, а белое и прямое всегда одно и то же и если мудрое признают всегда одним и тем же, а практичное различным, то наверное назовут того практичным [рассудительным], кто всегда верно судит о том, что его касается, и в этом ему будут доверяться; поэтому и некоторых животных называют рассудительными, поскольку они, кажется, имеют способность заботиться о том, что касается их жизни. Ясно, что мудрость и политическая наука не одно и то же, ибо если назвать мудрость знанием того, что полезно самим себе, то будет много «мудростей»; ведь ни одна не охватывает блага всех животных, а для всякого блага иная; в противном случае было бы и одно врачебное искусство для всех. При этом не будет разницы, если допустить, что человек лучшее из всех существ, ибо существуют другие вещи, гораздо более божественной природы, чем человек; например, самые очевидные те тела, из коих образована мировая система.

Из сказанного ясно, что мудрость есть знание и разумное понимание наиболее важного в природе; поэтому-то Анаксагора, Фалеса и им подобных называют мудрецами, а не практичными, ибо видят, что они не понимают собственной выгоды; про их знание говорят, что оно «чрезвычайно» и «удивительно», «тяжело» и «демонично», но бесполезно, так как они не доискиваются того, что составляет благо людей.

§ 8. Практичность касается людских дел и того, о чем можно делиберировать, ибо мы говорим, что практичному по преимуществу свойственно правильно советовать [себе и другим], а никто не делиберирует о том, что не может быть иным, и о том, что не имеет цели, то есть осуществимого блага. Вообще говоря, тот хороший советчик, кто размышлением умеет найти лучшее из доступного осуществлению человека. Практичность имеет дело не только с общим, но должна понимать и частное, ибо она имеет дело с практикой, а действие всегда касается частного; поэтому-то иные, не будучи образованными, оказываются лучшими практиками, а в особенности это следует сказать про опытных людей. Если бы кто-либо знал научно, что легкое мясо легко переваривается и здорово, но не знал бы, какое мясо легко, то он не восстановит здоровье; напротив, знающий, что мясо птиц [легко] и здорово, скорее восстановит здоровье. Практичность направлена на деятельность, так что она должна иметь оба [вида знания] или же по преимуществу второй [опытный]. Есть, значит, своего рода архитектоническая практичность. Хотя политически и практически ум, с точки зрения приобретенного душевного свойства, один и тот же, однако сущность их не одна и та же. Та практичность, которая заботится о государстве, будучи как бы архитектонической, называется законодательной, а та, которая заботится о частном, имеет общее название «политического ума»; он в одно и то же время ум, способный к действию и к делиберации: ибо законопроект (ψήφισµα) по отношению к деятельности есть последнее, – поэтому-то только таких людей [издающих законы] и называют политиками, ибо они действуют подобно чернорабочим.

Практичность, кажется, более всего относится к отдельной личности, и притом к самому себе; этот вид ее имеет общее название практического ума. Другие же называются: экономным, законодательным, политичным, а этот последний делится на делиберирующий и присуждающий.

§ 9. Знать, что тебе полезно, есть тоже известного рода познание: однако существует большое различие: одному кажется, что тот практичен, который знает и заботится лишь о том, что ему полезно, а политики [напротив, ему кажутся] слишком хлопотливыми. Поэтому-то Еврипид говорит:

Неужели я благоразумен? Ведь я без забот мог иметь равную часть, живя среди многочисленных воинов! Но кто возвышается над другими и слишком хлопотлив…[45]

Они стремятся лишь к благу для самих себя и полагают, что его следует осуществлять. Вследствие такого мнения таких людей и стали называть практичными; однако, вероятно, личное благополучие невозможно без экономии и политики. Сверх того, неясно и подлежит рассмотрению, каким образом следует стремиться к собственной пользе.

Доказательством сказанного служит то, что молодые люди могут стать геометрами, математиками и знающими подобные предметы, практичными же не могут стать. Причина заключается в том, что практичность имеет дело с частным, а частное становится известным из опыта; молодой же опыта не имеет. Большое количество времени создает опыт. Достойно внимания, почему юноша может стать математиком, а не мудрецом или физиком, разве не потому, что принципы математики получаются отвлечением, а принципы физики и мудрости – из опыта; эти последние лишь повторяются юношами без убеждения в истинности, в то время как принципы математических понятий вполне ясны. Сверх того, ошибка при делиберации может заключаться в общем или в частном, например, что всякая «тяжелая» вода вредна или же что эта вода «тяжела». Ясно также, что практичность не может быть научной, ибо первая касается, как сказано, того, что [в познании] является последним; таково-то именно и есть осуществляемое. Она [практичность] противоположна разуму, разум имеет дело с определениями, которые не могут быть даны рассудком; практичность же имеет дело с последним, относительно чего нет науки, а есть лишь восприятие, притом не восприятие частных явлений, а такое, путем коего мы воспринимаем треугольник, считая его в математике последним, на чем можно успокоиться. Однако эта практичность более походит на восприятие, в то время как [обыкновенно] она принадлежит другому виду.

§ 10. Исследовать и делиберировать – две различные вещи, хотя делиберация есть известного рода исследование. Следует определить характер доброго совета (εὐβουλία): наука ли он, или известное