Диоген Лаэртский - Жизнь, учения и изречения знаменитых философов

Не суждено перестать ионийцев с мероцами[40] битве, Прежде чем брошенный в море треножник, изделье Гефеста, Не устранится отселе, доверенный оному мужу, Коему ведомо все, что было, что есть и что будет.

А вещание жителям Милета таково:

Отпрыск Милета, меня ты спросил о треножнике Феба?

и так далее, как сказано выше.[41] Вот что рассказывается о треножнике.

Гермипп в «Жизнеописаниях» приписывает Фалесу то, что иные говорят о Сократе: будто бы он утверждал, что за три вещи благодарен судьбе: во-первых, что он человек, а не животное; во-вторых, что он мужчина, а не женщина; в-третьих, что он эллин, а не варвар. Говорят также, будто однажды старуха вывела его наблюдать звезды, а он свалился в яму и стал кричать о помощи, и старуха ему сказала: "Что же, Фалес? ты не видишь того, что под ногами, а надеешься познать то, что в небесах?"[42] Как астроном он известен и Тимону, который в «Силлах» хвалит его так:

Между семью мудрецами Фалес — мудрец-звездоведец.

В писаниях его (по словам Лобона Аргосского) не менее 200 стихотворных строк. А на статуе его надпись такая:

Град ионийский Милет воскормил и воздвигнул Фалеев, В мудрости старшего всех, в звезды вперяющих ум.[43]

Из песенных присловий[44] ему принадлежат такие:

Многая речь на устах — еще не залог разуменья. Мудрость единую знай, единого блага ищи. Только этим ты и свяжешь празднословиев языки.

А изречения его известны такие:

Древнее всего сущего — бог, ибо он не рожден. Прекраснее всего — мир, ибо он творение бога. Больше всего — пространство, ибо оно объемлет все. Быстрее всего — ум, ибо он обегает все. Сильнее всего — неизбежность, ибо она властвует всем. Мудрее всего — время, ибо оно раскрывает все.

Он сказал, что между жизнью и смертью нет разницы. — "Почему же ты не умрешь?" — спросили его. "Именно поэтому", — сказал Фалес. На вопрос, что возникло раньше, ночь или день, он ответил: "Ночь — раньше на один день".[45] Кто-то его спросил, можно ли скрыть от богов дурное дело. "Ни даже дурное помышление!" — сказал Фалес.

Один прелюбодей спросил его: "Не поклясться ли мне, что я никогда не блудил?" Фалес ответил: "Прелюбодеяние не лучше клятвопреступления".

Его спросили, что на свете трудно? — "Познать себя". Что легко? — "Советовать другому". Что приятнее всего? — «Удача». Что божественно? — "То, что не имеет ни начала, ни конца". Что он видел небывалого? — "Тирана в старости". Когда легче всего сносить несчастье? — "Когда видишь, что врагам еще хуже". Какая жизнь самая лучшая и справедливая? — "Когда мы не делаем сами того, что осуждаем в других". Кто счастлив? — "Тот, кто здоров телом, восприимчив душою и податлив на воспитание".

Он говорил, что о друзьях нужно памятовать очно и заочно; что надобно не с виду быть пригожим, а с норову хорошим. "Не богатей дурными средствами, — говорил он, — и пусть никакие толки не отвратят тебя от тех, кто тебе доверился". "Чем поддержал ты своих родителей, — говорил он, — такой поддержки жди и от детей". А разливы Нила, сказал он, бывают оттого, что пассатные ветры встречным напором преграждают ему течение.

Аполлодор в «Хронологии» пишет, что родился Фалес в 1-й год 39-й олимпиады,[46] прожил семьдесят восемь лет (или, по словам Сосикрата, девяносто) и скончался в 58-ю олимпиаду. Таким образом, жил он при Крезе, для которого отклонил течение Галиса, чтобы перейти реку без мостов.[47]

Были и другие мужи по имени Фалес, как о том сообщает Деметрий Магнесийский в «Соименниках», и было их пять: первый — ритор из Каллатиса, весьма вычурный; второй — живописец из Сикиона, большого дарования; третий — из древнего времени, живший при Гомере, Гесиоде и Ликурге; четвертый — о котором упоминает Дурид в книге "О живописи"; пятый — из недавнего времени, малоизвестный, о нем упоминает Дионисий в «Критике».

Умер Фалес, глядя на гимнастические состязания, от жары, жажды и старческой слабости. На гробнице его написано:

Эта гробница мала, но слава над ней необъятна: В ней пред тобою сокрыт многоразумный Фалес.

Есть и у нас о нем такие стихи в I книге сборника "Эпиграммы, или Все размеры":

Солнечный Зевс, ты унес премудрого мужа Фалеса В час, когда он взирал на состязанья борцов. Благо, что ты его принял к себе: очам престарелым Трудно было с земли видеть движенье светил.[48]

Ему же принадлежит пословица "Познай себя", хотя Антисфен в «Преемствах» говорит, будто сказано это было Фемоноей, а присвоено Хилоном.

А обо всех семи мудрецах — именно здесь уместнее всего упомянуть о них — имеются вот какие известия. Дамон Киренский в сочинении "О философах" обличает всех, но этих семерых в особенности. Анаксимен сообщает, что все они занимались и стихотворством. Дикеарх полагает, что они не были ни мудрецами, ни философами, а просто умными людьми и законодателями. Архетим Сиракузский записал их беседу у Кипсела, при которой ему самому случилось быть; Эфор говорит о беседе у Креза, при которой не было, однако, Фалеса; а некоторые относят эту встречу к Всеионийскому празднику,[49] или в Коринф, или в Дельфы. Высказывания их также передаются разноречиво и приписываются разным по-разному, например:

Лакедемонский Хилон промолвил мудрое слово: "Лишку — ни в чем!" Хорошо то, что блюдет свой предел.

Спорят даже о том, сколько их было. Так, Меандрий вместо Клеобула и Мисона включает в перечень Леофанта Лебедосского (или Эфесского), сына Горгия, а также Эпименида Критского; Платон в "Протагоре"[50] включает Мисона вместо Периандра; Эфор — Анахарсиса вместо Мисона; иные добавляют еще и Пифагора. Дикеарх сообщает, что нет разногласий только о четверых — это Фалес, Биант, Питтак, Солон; а троих оставшихся нужно выбрать из — шестерых, перечисляемых далее, — это Аристодем, Памфил, Хилон Лакедемонский, Клеобул, Анахарсис, Периандр; кое-кто добавляет еще Акусилая Аргосского, сына Каба или Скабра. Наконец, Гермипп в книге "О мудрецах" называет семнадцать человек, из которых по-разному выбирают семерых: это Солон, Фалес, Питтак, Биант, Хилон, Мисон, Клеобул, Периандр, Анахарсис, Акусилай, Эпиме-нид, Леофант, Ферекид, Аристодем, Пифагор, Лас Гермионский, сын Хармантида или Сисимбрина (или Хабрина, как пишет Аристоксен), и Анаксагор. А у Гиппобота в "Перечне философов" перечисляются: Орфей, Лин, Солон, Периандр, Анахарсис, Клеобул, Мисон, Фалес, Биант, Питтак, Эпихарм, Пифагор.

Письма Фалеса известны такие.[51]

Фалес — Ферекиду. "Дошло до меня, что ты первым среди ионян вознамерился явить эллинам сочинение твое о божественных предметах. Пожалуй, ты и прав, что думаешь сделать писанное тобою общим достоянием, а не обращаешь его без всякой пользы к избранным лицам. Но если тебе угодно, то и я хочу стать твоим

собеседником в том, о чем ты пишешь; и если ты скажешь, я буду к тебе на Сирое. После того как мы с Солоном Афинским плавали на Крит ради наших там изысканий и плавали в Египет ради бесед с египетскими жрецами и звездочетами, право, мы были бы безумцами, если бы не поплыли и к тебе; говорю «мы», ибо и Солон приедет, если ты на то согласишься. Ты ведь домосед, в Ионии бываешь редко, новых людей видеть не любишь, и одна у тебя, как я полагаю, забота — о том, что ты пишешь. Мы же не пишем ничего, но зато странствуем по всей Элладе и Азии".

Фалес — Солому. "Покинувши Афины, лучше всего тебе обосноваться в Милете, вашем же афинском поселении: здесь тебе ничего не грозит. И если даже тебе будет не по нраву, что нами, милетянами, правит тиран — ты ведь враг всем властодержцам, — то пусть тебя утешит, что ты будешь жить среди нас, твоих друзей. К тебе посылал и Биант, приглашая в Приену; и если ты предпочтешь жить в городе приенян, то и мы готовы переселиться к тебе".

Солон, сын Эксекестида, с Соломина, прежде всего произвел в Афинах "снятие бремени",[52] то есть освобождение от кабалы людей и имуществ. Дело в том, что многие занимали деньги под залог самих себя и потом по безденежью попадали в кабалу. Солон первый отказался от долга в семь талантов, который причитался его отцу, и этим побудил к тому же самому и остальных. Закон этот был назван "снятием бремени" — причины такого названия понятны. А потом он издал и начертал на вращающихся столбах[53] остальные законы, перечислять которые было бы слишком долго.

Самое же главное: так как Саламин, его родное место, был предметом спора между афинянами и мегарянами и афиняне, претерпев в этой войне много поражений, постановили казнить смертью всякого, кто предложит вновь воевать за Саламин, — то Солон, притворившись сумасшедшим, в венке[54] ворвался на площадь, огласил перед афинянами через вестника свою волнующую элегию о Саламине и этим возбудил в них такой пыл, что они тотчас пошли войною на мегарян и благодаря Солону одержали победу. Строки, более всего воспламенившие афинян, были такие: