Метаморфозы - Публий Овидий Назон

рук, что к Аргу могли б протянуться;

И, попытавшись пенять, издала лишь коровье мычанье

И ужаснулась сама — испугал ее собственный голос.

Вот побережьем идет, где часто, бывало, резвилась,

640 К Инаху: но лишь в воде увидела морду с рогами,

Вновь ужаснувшись, она от себя с отвращеньем бежала.

Сестры наяды ее не узнали; не знает сам Инах,

Кто перед ним. А она за отцом и за сестрами бродит,

Трогать себя им дает и ластится к ним, изумленным.

645 Свежей травы луговой протянул престарелый ей Инах.

Руку лижет она и отцовы целует ладони.

Слез не может сдержать и, последуй слово за ними,

Помощи б стала просить, назвалась бы и горе открыла.

Буква уже — не слова — ногой нанесенная в прахе,

650 Горестный знак подала об ее изменившемся теле.

«Горе мне!» — Инах-отец вскричал, повисая на шее

И на рогах мычащей в тоске белоснежной телицы.

«О, я несчастный! — вопит. — Не тебя ли везде и повсюду,

Дочь, я искал? О, когда б я тебя не обрел, не нашел бы,

655 Легче был бы мой плач. Молчишь, на мои ты, немая,

Не отвечаешь слова и только вздыхаешь глубоко

Или мычишь мне в ответ и большего сделать не можешь.

Я же, не знавший, тебе светильники брака готовил:

Первой надеждой моей был зять, второю внучата.

660 Ныне из стада возьмешь ты мужа, из стада и сына.

Даже и смертью нельзя мне столькие муки покончить!

Бог я — себе на беду, мне замкнуты двери кончины,

И неутешный мой плач продолжится вечные веки».

Так горевали они, но приблизился Арг многоокий,

665 Дочь оторвал от отца и ее на далекие гонит

Пастбища. Там, в стороне, горы он заметил вершину,

Сел на нее и глядит на четыре стороны света.

Горних правитель не мог таких Форониды50 несчастий

Долго терпеть; он сына зовет, порожденного светлой

670 Девой Плеядой;51 велит, чтоб смерти предал он Арга.

Долго ли крылья к ногам привязать, в могучую руку

Тростку снотворную взять, волоса покрывалом окутать!

Вот из отцова дворца, снарядясь, Юпитера отпрыск

Тотчас на землю скользнул, с головы покрывало откинул,

675 Также и крылышки снял. Лишь трость одну сохранил он;

Гонит он ею — пастух — уведенных потайно с собою

Коз, по полям без дорог, на тростинках свирели играя.

Голосом новым пленен блюститель Юнонин. «Кто б ни был

Ты, но можешь со мной усесться рядом на камень! —

680 Арг сказал. — Не найдешь ты места другого, где травы

Были б полезней скоту, а тень пастухам благодатней».

Отпрыск Атланта присел, разговором и долгой беседой

Длящийся день растянул и, на дудках играя скрепленных,

Втайне пытался меж тем одолеть сторожащие очи.

685 Все-таки борется тот, чтоб неге сна не поддаться;

И хоть уж часть его глаз в дрему погрузилась, другая

Бдит. Обращается он с вопросом, давно ли открыли

Способ, как сделать свирель, — и каким разуменьем открыли?

Бог же: «В холодных горах аркадских, — в ответ начинает, —

690 Самой известной была меж гамадриад нонакринских52

Дева-наяда одна, ее звали те нимфы Сирингой.

Часто спасалась она от сатиров, за нею бегущих,

И от различных богов, что в тенистом лесу обитают

И в плодородных полях. Ортигийскую чтила богиню53

695 Делом и девством она. С пояском, по уставу Дианы,

Взоры могли б обмануть и сойти за Латонию54, если б

Не был лук роговым, а у той золотым бы он не был.

Путали всё же их. Раз возвращалась Сиринга с Ликея55;

И увидал ее Пан и, сосною увенчан колючей,

700 Молвил такие слова…» — привести лишь слова оставалось

И рассказать, как, отвергнув мольбы, убегала Сиринга,

Как она к тихой реке, к Ладону, поросшему тростьем,

Вдруг подошла; а когда ее бег прегражден был водою,

Образ ее изменить сестриц водяных попросила;

705 Пану казалось уже, что держит в объятьях Сирингу, —

Но не девический стан, а болотный тростник обнимал он;

Как он вздыхает и как, по тростинкам задвигавшись, ветер

Тоненький звук издает, похожий на жалобный голос;

Как он, новым пленен искусством и сладостью звука,

710 «В этом согласье, — сказал, — навсегда мы останемся вместе!»

Так повелось с той поры, что тростинки неровные, воском

Слеплены между собой, сохраняют той девушки имя.

Только об этом хотел рассказать Киллений56, как видит:

Все посомкнулись глаза, все очи от сна позакрылись.

715 Тотчас он голос сдержал и сна глубину укрепляет,

Тростью волшебной своей проводя по очам изнемогшим.

Сонный качался, а бог незаметно мечом серповидным

Арга разит, где сошлись затылок и шея, и тело

Сбрасывает, и скалу неприступную кровью пятнает.

720 Арг, лежишь ты! И свет, в столь многих очах пребывавший,

Ныне погас, и одна всей сотней ночь овладела.

Дочь Сатурна берет их для птицы своей57 и на перья

Ей полагает, и хвост глазками звездистыми полнит.

И запылала она, отложить не изволила гнева

725 И, наводящую дрожь Эринию в очи и душу

Девы Аргосской наслав и в грудь слепые стремленья

Ей поселив, погнала ее в страхе по кругу земному.

Ты оставался, о Нил, последним в ее испытаньях.

Только достигла его, согнула колена у брега

730 Самого и улеглась, запрокинув упругую выю.

Может лишь кверху смотреть и к звездам глаза подымает:

Стоном и плачем своим, мычаньем, с рыданьями схожим,

Муки молила прервать, Юпитеру жалуясь будто.

Он же, супругу свою обнимая вкруг шеи руками,

735 Просит, чтоб та наконец прекратила возмездие: «Страхи

Впредь отложи, — говорит, — никогда тебе дева не будет

Поводом муки», — и сам к стигийским взывает болотам.

И лишь смягчилась она, та прежний свой вид принимает,

740 И пропадают рога, и кружок уменьшается глаза,

Снова сжимается рот, возвращаются плечи и руки,

И исчезает, на пять ногтей разделившись, копыто.

В ней ничего уже нет от коровы, — одна белизна лишь.

Службой довольствуясь двух своих ног, выпрямляется нимфа.

745 Только боится еще говорить, — подобно телице,

Не замычать бы, — и речь пресеченную пробует робко.

Ныне богиня она58 величайшая нильского люда.

Верят: родился Эпаф наконец у нее, восприявшей

Семя Юпитера: он в городах почитался, во храмах

750 Вместе с отцом. По летам и способностям ровнею был с ним

Солнца дитя Фаэтон. Когда он однажды, зазнавшись,

Не пожелал уступить, похваляясь родителем Фебом,

Спеси не снес Инахид. «Во всем, — говорит, — ты, безумный,

Матери веришь, надмен, но в отце ты своем обманулся!»