Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века - Федосюк Юрий Александрович

После крестьянской реформы сотские («звание крайне униженное», отмечает в своем словаре Даль), как и десятские, превратились в низших полицейских служителей на селе.

В рассказе Матрены Тимофеевны («Кому на Руси жить хорошо» Некрасова) показано, как десятник и сотский исполняют в деревне по указанию властей чисто полицейские функции.

У Чехова в рассказе «Мечты» выразительно нарисованы образы двух сотских, конвоирующих в уездный город беспаспортного бродягу. Сочувствуя полуживому, больному человеку, оба мужика, однако, не скрывают, что считают его мечты о привольной жизни в Сибири несбыточными, так как дни его сочтены.

Сходная ситуация в рассказе Горького «Товарищ». Староста приказывает сотскому отвести к становому приставу беспаспортного бродягу. Неожиданно в пути выясняется, что арестант — давний дружок конвоира.

Сильнейший образ сотского выведен Чеховым в рассказе «По делам службы». Илья Лошадин, называющий себя «цоцкай», рассказывает приезжим чиновникам о своей многотрудной жизни, поражая непоколебимой покорностью судьбе.

Сотские и десятские формы не носили — об их должности свидетельствовала особая медная бляха, повешенная на груди.

Яркие фигуры пореформенных сельских должностных лиц предстают перед нами в рассказах Чехова «Староста», «Скорая помощь», «Унтер Пришибеев» и многих других.

Все это бремя власти вынужден был выносить освобожденный от крепостной зависимости, но оставшийся бесправным простой крестьянин. Символический «мальчик без штанов» в очерках Салтыкова-Щедрина «За рубежом» как бы от лица миллионов крестьян говорит: «А нас, брат, так и сейчас походя ругают. Кому не лень, только тот не ругает, и все самыми скверными словами. Даже нам надоело слушать. Исправник ругается, становой ругается, посредник ругается, старшина ругается, староста ругается, а нынче еще урядников ругаться наняли».

Судебной инстанцией в волости после 1864 года был ежегодно избираемый волостным сходом ВОЛОСТНОЙ СУД. Он разбирал мелкие гражданские и уголовные дела, имея право приговорить крестьянина к штрафу, кратковременному заключению, телесному наказанию.

Одна из арестанток, сидящая в камере с Катюшей Масловой («Воскресение» Л. Толстого), рассказывает: «Я однова видела, как в волостном мужика драли». Ее прервали, но все же она «досказала свою историю, как она испужалась в волостном, когда там в сарае мужика секли, как у ней вся внутренность отскочила».

В «Анне Карениной» седоусый помещик, закоренелый крепостник, выражает недовольство новыми, пореформенными порядками, якобы потворствующими мужику. «Только и держится все волостным судом да старшиной. Этот отпорет его по-старинному».

В 1903 году, в связи с ростом стихийных выступлений крестьян, был учрежден новый низший полицейский чин — СТРАЖНИКИ, подчиненные урядникам. Вызвано это было тем, что десятские и сотские утратили доверие начальства, так как часто присоединялись к восставшим крестьянам. Однако и стражники не стали надежной опорой властей. В рассказе Бунина «Ночной разговор», касающемся событий 1905 года, один из персонажей повествует: «Затеялись там мужики барина разбивать… а навстречу им — стражники. Мужики с кольями, с косами — на них. Стражники сделали залп да, понятно, драло….»

Волостные старшины, писаря, сельские старосты, сотские, десятские… Все они навеки ушли в историю, почти не запечатлевшись на ее страницах. Как же мы должны быть благодарны писателям за то, что образы этих людей, со всеми их характерными особенностями и свойствами, оживают для нас в художественных произведениях!

Пореформенные учреждения

Вскоре после отмены крепостного права, в 1864 году, в губерниях и городах были созданы новые выборные органы местного управления — ЗЕМСТВА. Уездные и губернские земские собрания избирали исполнительные органы — ЗЕМСКИЕ УПРАВЫ во главе с ПРЕДСЕДАТЕЛЯМИ. Эти органы были всесословными, но участие в них сильно ограничивалось имущественным цензом. Таким образом, в земских управах заседали преимущественно крупные землевладельцы, то есть те же дворяне-помещики.

Полномочия земских органов ограничивались местными хозяйственными делами. Они прокладывали дороги и строили мосты, открывали школы и больницы, вели борьбу с голодом, эпидемиями и эпизоотиями[1], занимались страхованием имущества. На все это нужны были средства. Земствам разрешалось облагать население сборами и налагать на него повинности. Деятельность земств строго контролировалась местными губернаторами.

При всей своей ограниченности деятельность земств была, бесспорно, прогрессивной. В произведениях классиков мы встречаем образы земских деятелей и служащих, искренно заинтересованных в помощи трудовому населению.

Работа земства вызвала недовольство и сопротивление реакционных дворян, вчерашних крепостников. Помещик Бодаев в пьесе Островского «Лес» заявляет, что не заплатит на земство «ни одной копейки, пока жив; пускай описывают имение… Никакой пользы, один грабеж».

Заматерелый крепостник помещик Калломейцев («Новь» Тургенева) ругает земство, которое, по его мнению, «только ослабляет администрацию и возбуждает лишние мысли и несбыточные надежды».

Однако и у прогрессивных дворян деятельность земств часто вызывала разочарование. Так, Константин Левин в «Анне Карениной» — образ, в который Л. Толстой вложил много своего, личного, — вскоре отказывается от участия в работе земства: «…я убедился, что никакой земской деятельности нет и быть не может… — говорит Левин Стиве Облонскому. — С одной стороны, игрушка, играют в парламент… а с другой (он заикнулся) стороны, это — средство для уездной coterie[2] наживать деньжонки… в виде незаслуженного жалованья».

И в самом деле: многие разоряющиеся дворяне искали в земской деятельности не участия в облегчении народных нужд, а укрепления своих позиций и новых источников дохода. На это рассчитывает женившийся на помещице Гурмыжской недоучившийся дворянчик Буланов («Лес» Островского). Старый помещик Милонов его ободряет: «Для новых учреждений нужны новые люди, а их нет. Вот они!» Правда, по возрасту юный Буланов еще не подходит, но Милонов его и тут утешает: «Ну, что ж, мы подождем годика два; а там и в управу или другую почетную должность найдем». Буланов же заверяет соседних помещиков: «…вы найдете во мне самого горячего защитника наших интересов и привилегий».

Запашин в комедии Островского «Светит, да не греет» говорит: «Хозяйничаем немножко: иногда проедешь на земство, позеваешь, подремлешь там среди наших доморощенных ораторов».

Лида в рассказе Чехова «Дом с мезонином» жалуется: «Весь наш уезд находится в руках Балагана. Сам он председатель управы, и все должности в уезде роздал своим племянникам и зятьям и делает, что хочет. Надо бороться».

К руководству земствами подчас пробирались люди вовсе недостойные. Председатель земской управы Лебедев в «Иванове» Чехова — безвольный и опустившийся «толстоносый пьяница».

В скромной должности секретаря земской уездной управы состоит обедневший дворянин, вялый и бесхарактерный Андрей Прозоров («Три сестры» Чехова). Он когда-то мечтал стать знаменитым ученым, а вынужден подчиняться председателю этой управы, всеми презираемому Протопопову, который становится любовником его жены.

На известной картине художника Г. Г. Мясоедова «Земство обедает» (1872) сочувственно изображены крестьяне-ходоки, пришедшие издалека в земство и терпеливо ожидающие конца его обеда.

В сказке Салтыкова-Щедрина «Земский деятель» автор с иронией описал, как губернатор придавил все земские учреждения своей губернии.

Между тем в земских учреждениях работало немало истинных подвижников, прежде всего врачей и учителей, принесших много пользы простому народу.

Разнообразные типы земских врачей нарисованы Чеховым в рассказах «Неприятность», «Темнота», «Беглец», пьесах «Иванов» и «Дядя Ваня». Героя рассказа «Ионыч», земского доктора Старцева, лишенного гражданских идеалов, засосала провинциальная тина.