Дмитрий Мамичев - Преступники и преступления с древности до наших дней. Маньяки, убийцы

Герой первой серии преступлений — Виллиамс, бывший матросом на Ост-Индской линии. Эта эпоха его жизни не расследована и сведений о ней не имеется. Известно, что в 1811 году Виллиамс очутился в Лондоне. В это время он выступает уже элегантным, одетым по последней моде человеком. Он покупает все необходимое в самых лучших и дорогих магазинах. Он лечится у самого дорогого зубного врача, посещает шикарные салоны маникюра. Он носит плащ на шелковой подкладке и шелковые чулки. На ногах у него элегантные туфли. Наружность его описана современниками. Он среднего роста, стройный, мускулистый. У него правильные черты лица, рыжеватые волосы. Бросалась в глаза необыкновенная бледность его лица. «Можно было подумать, — говорил один из свидетелей, — что у него в жилах течет не простая кровь, а какая-то зеленоватая жидкость, которая вытекает не из человеческого сердца». Останавливали на себе внимание и его глаза, их холодный блеск. их постоянная устремленность в какую-то далекую точку. Но свою отталкивающую наружность он, по словам свидетелей, искупал внешней любезностью и хорошими манерами.

Для того чтобы лучше понять дальнейшее, нужно ознакомиться с той местностью, где разыгрались описываемые преступления. Ратклиф Хайвай была одна из мрачных улиц возле гавани, расположенная в местности, где еще в 20-е годы нашего столетия полиция боялась показываться иначе, как группами. В соседстве с Ратклиф Хайвай находились т. н. «Голубые ворота», подозрительный уголок, сплошь состоявший из самых отчаянных матросских кабачков, откуда вошедшие в них далеко не всегда выходили живыми или, в лучшем случае, не избитыми. Таковы были и другие улицы, окружавшие Ратклиф Хайвай, наиболее деловую из всех улиц этого квартала. На ней были расположены магазины, в которых имелось все, на что предъявляли спрос матросы. 7 декабря 1811 г. вечером, улица была, по обыкновению, полна народа, — большей частью, подвыпившими матросами из всех стран мира. Была суббота, и люди торопились закупить все необходимое на воскресенье.

Виллиамс, как это было точно установлено, вышел в этот вечер из дома после 11 часов вечера. Он был, по обыкновению, элегантно одет. Под плащом у него были спрятаны орудия его жуткого ремесла. Он шел по улицам с видом праздного гуляки. Все, встретившие его в тот вечер, рассказывали позже об его исключительной вежливости. В толпе, наполнявшей улицу, трудно было пройти, никого не толкнув, и Виллиамс всякий раз в изысканных выражениях просил извинения за невольный толчок.

Возле дома номер 29 Виллиамс остановился и стал наблюдать. Дом этот принадлежал торговцу вязаными изделиями Марру. Здесь же была и сама лавка. Было видно сквозь окно, как Марр приводил в порядок перед тем, как закрыться, свои товары. Дверь из лавки вела в жилище Марра, где проживал он, его 27-летняя жена, их восьмимесячный ребенок, тринадцатилетний мальчик-ученик и девушка-прислуга. За несколько минут до 12 Марр послал прислугу купить на ужин устриц. Мари, так звали прислугу, взяла деньги и ушла. Когда она выходила из дома, то увидела на другой стороне улицы какого-то человека, стоявшего под фонарем и пристально смотревшего в окно лавки. Человек этот, заметив, что на него смотрят, скрылся в мрак улицы. Ночной сторож, проходивший мимо лавки Марра вскоре после 12 ч ночи, также заметил неизвестного человека, смотревшего через окно в лавку. Сторожу это показалось подозрительным. Он зашел к Марру и поделился с ним подозрениями. Марр попросил его несколько позже зайти к нему опять и помочь ему закрьпъ ставни на окнах лавки. В 12 часов 30 минут ночи сторож вернулся к Марру, не заметив уже при этом незнакомца, помог Марру и ушел.

По-видимому, Виллиамс догадался, что его заметили и на время отошел в сторону. Вероятно, он видел, как сторож помогал закрыть окна лавки и как он ушел. Задача Виллиамса состояла теперь в том, чтобы успеть проникнуть в лавку, прежде чем закроется на ночь дверь.

Между тем Мари искала, нет ли еще где открытой устричной лавки, и не находила ее. К 12 ч 30 мин улицы стали быстро пустеть. Мари, в поисках устриц, зашла очень далеко. Когда она, наконец, убедилась, что ей нигде не удастся ничего купить, она оказалась очень далеко от дома. На улицах встречались только группы пьяных и буянивших матросов. При звуке голосов Мари пряталась и выжидала, пока прохожие удалятся. Иногда она шла не прямым путем, чтобы избежать нежелательной встречи, и только в половине второго она подошла к дому.

Мари думала, что проголодавшиеся и обеспокоенные ее долгим отсутствием хозяева с нетерпением ждут ее возвращения и откроют ей дверь при первом ее стуке. Поэтому она тихо постучалась. Но ответа не последовало.

В дверях, кроме обычного в то время молотка, был звонок. Но Мари не хотела звонить, так как она боялась, что колокольчик разбудит ребенка. Она стала прислушиваться. В доме была гробовая тишина. Удивленная Мари решилась позвонить. Когда, однако, и на звонок никто не открывал двери, удивление Мари перешло в страх. В голове у нее мелькнула мысль о незнакомце, которого она видела, когда выходила из дома.

Мари растерялась. Она не знала, что ей делать. Ведь если бы даже в доме все заснули, то громкий звонок не мог не разбудить спящих. В отчаянии она стала звонить раз за разом. Потом стала опять прислушиваться, сдерживая дыхание и стараясь уловить хотя бы какой-нибудь звук.

И вдруг звук раздался, но не тот, которого Мари ожидала. Она услышала еле слышный, осторожный скрип ступенек на деревянной лестнице, ведущей на верхний этаж. Потом чьи-то медленные, почти бесшумные шаги, приближавшиеся по направлению к двери. Потом опять тишина. Такая же тишина была и на абсолютно безлюдной улице.

Мари стала опять прислушиваться. Она услышала совершенно явственно чье-то тяжелое дыхание за дверью. Кто-то стоял там и выжидал. У Мари не было уже сомнений, что это чужой, что он сделал что-то страшное с хозяевами. Только дверь отделяла ее от этого человека. Стоило ему раскрыть ее, и Мари была бы в его власти. — еще одна, ничего для него не значащая жертва в длинной серии убийств. Мари нужно было бежать, звать на помощь, кричать. Но она не могла сдвинуться с места.

Нечто вроде гипноза овладело ею, приковало ее к месту, мешало ей издать хотя бы один звук. Молча и недвижно, точно во сне, стояла она и чего-то ждала.

Человек за дверью тоже выжидал. Обдумывал ли он план дальнейших действий или размышлял над тем, поискать ли другого выхода, но только и он стоял в нерешительности. Между тем, Мари внезапно вышла из оцепенения. Ее неподвижность перешла в истерический припадок. Как безумная, она стала кричать и стучать изо всех сил железным молотком, висевшим на двери. От ее крика проснулись соседи. Открылись окна и двери. Соседи выбежали на улицу и у двери Марра собралась толпа. Мари пришла в себя и рассказала о случившемся. Для всех стадо ясно, что убийца находится еще в доме.

Один из соседей перелез через стену, отделявшую его двор от двора Марра, чтобы отрезать убийце отступление. В руках у него в качестве оружия была железная кочерга. Через заднюю дверь он пробрался в квартиру к Марру и бросился в лавку, где горел слабый свет. В лавке он увидел три трупа. На полу были такие лужи крови, что сосед должен был ходить по ним, чтобы добраться до двери, за которой бушевала толпа. Когда дверь открылась, толпа с криком возмущения бросилась в лавку, но при виде трупов все замолкли.

По описанию места преступления, положению трупов и другим признакам, Гейндль восстанавливает ход преступления следующим образом. Виллиамс вошел в лавку и попросил дать ему пару чулок или что-нибудь в этом роде. Для того чтобы достать просимую вещь, Марру пришлось нагнуться, так как эта вещь лежала под прилавком. Виллиамс знал это заранее. В то время, как Марр нагнулся и руки его были заняты, а глаза отвлечены от мнимого покупателя, Виллиамс вытащил из-под плаща плотничный молоток и одним ударом по голове оглушил свою жертву. Марр тотчас же потерял сознание. Этим Виллиамс выполнил первую свою задачу: оглушить жертву в наиболее близком к полу положении, чтобы падение ее было возможно бесшумно. После этого уже было легко убить лежащего на полу человека. Виллиамс вытащил из кармана нож и перерезал им горло Марру. Далее все следовало по тому же самому излюбленному Виллиамсом методу. По-видимому, падение Марра было все же достаточно шумным и привлекло внимание его жены. Она прибежала в лавку. Виллиамс встретил ее ударом молотка, а когда она упала, перерезал горло и ей. Теперь очередь была за учеником. И его постигла та же участь.

Соседи безмолвно стояли возле трупов. Потом заметили стоявшую тут же Мари. Ее закидали вопросами. Но у нее наступила реакция от испытанного. Вместо ответа она стала кричать и говорить какой-то вздор. Кто-то из соседей увел ее к себе и уложил в постель. Прошло еще несколько минут, пока кто-то, знакомый с семейным положением Марров, не вспомнил о ребенке. Толпа бросилась искать его по дому. Вбежали на верхний этаж и осмотрели все комнаты. При этом установили две вещи. Во-первых, убедились что убийца благополучно убежал. Во-вторых нашли кроватку ребенка: подушки, одеяла, белье, все было в хаотическом беспорядке. Когда стали перерывать вещи, то увидели пятна крови. Потом показалась лужа крови и в ней окровавленное тельце. Это был ребенок. У него был разбит череп и перерезано горло. Виллиамс остался до конца верен своему методу. Бессмысленное убийство ребенка более всего возмутило толпу. Разве мог восьмимесячный ребенок в какой-нибудь мере помешать Виллиамсу? Даже если бы он проснулся и закричал, никто бы его крика не услышал, а если бы и услышал, то не обратил бы внимания.