Демонология Древнего Китая - де Гроот Ян Якоб Мария

Если больному можно было помочь, он воздвигал алтарь и вывешивал на нем несколько десятком изображений шэнь и гуй; затем повелитель призраков, одетый в женское платье, исполнял танец ган и бормотал заклинания, сопровождая их ударами в гонг и барабан. Когда же наступала ночь, он делал светильник из промасленной бумаги, выходил в поле и неотчетливым голосом звал душу (хунь). Душа крепко спящего соседа повиновалась ему и приходила; повелитель призраков приказывал ей взять в руку светильник и уходить; если после этого повелитель призраков поздравлял семью больного, то больной выздоравливал, а человек, чья душа приходила за светильником, умирал. Однако был способ воспрепятствовать колдовству, который заключался в следующем; если, заслышав ночью звук барабана или гонга, человек вставал обеими ногами на землю, никакой вред ему причинить было невозможно. Таким путем Чэнь и Лай разбогатели. Главный зал их дома представлял собой темное место, где они подносили жертвы перед множеством изображений шэнь и гуй.

Как-то жена младшего брата моего отца заболела и пригласила к себе повелителя призраков Лая. С мечом в руке он пытался поймать призрака, но существо, похожее на большую летучую мышь, спряталось под ее кроватью. Лай написал на ладони иероглиф "гром" и напал на призрака, но огонь из его руки вырвался в неверном направлении и опалил ему бороду. Он рассвирепел, приказал вскипятить в котле масло дерева тун, написал на амулете заклинания и сжег его; а после того, как он стал мешать кипящее масло собственной рукой, из-под кровати послышалось жалкое щебетание — призрак просил прощения. Вскоре он затих, и женщина поправилась.

Однажды, когда повелитель призраков Чэнь по просьбе одной семьи вызывал душу-хунь, он увидел, что к нему медленно приближается девушка в синих одеждах. Внимательно посмотрев на нее, он признал в ней собственную дочь, которая пришла за светильником. Чэнь перепугался, бросил фонарь на землю, ударил ее по спине и поспешил домой, чтобы взглянуть на дочь; дочь только проснулась и дрожала от страха. "Я пришла, потому что мне снилось, что ты зовешь меня", — сказала она ему. А на ее синем платье хорошо виден был масляный след от его руки.

В Гуйлине серьезно заболела дочь начальника Вэя. Жена пригласила Чэня посмотреть ее, но Чэнь запросил за визит сто монет, и тогда Вэй, человек жестокий, схватил его, наказал палками и бросил в тюрьму. Но повелитель призраков лишь усмехнулся и сказал: "Запомните, вам будет совестно за те удары, что вы нанесли мне". Когда повелителя призраков наказывали палками, дочь Вэя, лежавшая на кровати, закричала: "Чэнь приказывает двум призракам бить меня палками по ягодицам, они бросают меня в темницу!" Жена Вэя, ужаснувшись, потребовала выпустить Чэня; она пообещала ему двойную плату, но Чэнь сказал: "Меня испугали злые призраки, и теперь я бессилен". И девочка умерла» («Цзы бу юй», гл. 17).

Отнять душу у живого человека можно и другими способами. Так, например, когда человек спит, душа его покидает тело, и колдун, разместив подле кровати спящего жертвенную утварь, способен не дать душе вернуться обратно в тело, ибо душа в таком случае примет жертвы за погребальные, решит, что человек умер, и уйдет восвояси, вызвав тем самым уже настоящую смерть. Того же результата можно достичь, если раскрасить или замазать черным лицо спящего — блуждающая душа, вернувшись, не узнает своего владельца.

Исследование наше, разумеется, не в состоянии дать полную картину такого масштабного явления, как китайское искусство колдовства. Ведь сфера владычества анимизма настолько огромна, что позволяет создавать колдовские хитрости и практики в неисчислимом количестве. Существуют, однако, и такие разновидности колдовства, в которых анимистический элемент не проявляется, по крайней мере, выпукло, и в таком случае вообще сомнительно, должны ли мы в рамках нашей работы говорить о них. Таковы, например, черная магия, направленная непосредственно на жертву, его образ, имя или гороскоп, которая может опираться и на амулеты, и на заклинания, и на любые иные формы болезнетворного воздействия.

Читатель уже знает, что амулеты и заклинания, используемые для натравливания злых призраков на людей, представляют собой команды либо магические формулы, накладывающие на потусторонних существ обязанность повиноваться. Применение их подразумевает наличие веры в силу и действенность слова как такового, высказанного либо написанного. Пожелания счастья и благоденствия, ругань и оскорбление — вообще все слова порождают мысль о реалиях, и мысли эти могут быть достаточно сильны и глубоки, чтобы убедить доверчивые умы в том, что подразумеваемые ими «реалии» действительно имеют место быть. Таким образом, слова практически исполняют то, что они выражают; они не только подразумевают реалии, но и сами являются реалиями. Принцип этот сполна иллюстрировался нами через различные традиции и обряды; он является самым важным фактором, определяющим характер китайского экзорцизма и религиозной магии; с ним мы будем неоднократно встречаться в дальнейшем.

Из всего этого с необходимостью вытекает, что заклинания и амулеты сами по себе вполне достаточны для совершения колдовства, и никаких призраков-помощников или призраков- посредников не требуется. Они использовались против императора У-ди в ханьские времена, а значит, скорее всего, рассматривались как первейшие инструменты колдовства и в гораздо более ранние времена, что тем более вероятно, если учесть, что мы находим их у многих народов, находящихся на весьма низкой ступени развития. И, как мы указывали, уголовные наказания, в течение столетий применявшиеся к виновным в подобного рода черном искусстве, предусматривали для них такое же наказание, как и за использование «призраков в подчинении».

Амулеты и заклинания, передающие приказы призракам либо же уточняющие, что именно надлежит сделать жертве, обычно говорят на особом, оккультном языке и используют специфическую терминологию, вдаваться в детали которых мы, увы, не в состоянии из-за недостатка данных. Попытаемся представить лишь такую, самую простейшую из их возможных форм: клочок бумаги, с написанным на нем иероглифом ша, «убить», спрятанный в одежде «объекта» колдовства, пусть даже в той, которую он не носит; все равно этого может быть достаточно для того, чтобы уничтожить его самого и всю его семью. Написанные на чем-нибудь иероглифы, обозначающие «болезнь» либо еще что-либо дурное, можно укрыть и в доме врага, ведь погубить его может даже нелепая смесь черт и точек — а вдруг они сами собой волшебным образом составят какое-нибудь послание! Иероглиф, обозначающий призрака, приведет этого призрака в дом объекта ненависти, особенно если колдун поспособствует тому заклинаниями. Название же насекомого заставит наводнить дом каких- нибудь паразитов либо же напрочь отобьет аппетит у всех членов семьи, ибо в самый неподходящий момент в горшках и кастрюлях вдруг будут появляться тараканы, гусеницы либо вши. Одним словом, здесь колдовству предоставлен необъятный простор для действий: может случиться все, что только возможно вообразить. Мы видели столько разных символических обозначений счастья, по убеждению китайцев, на самом деле его приносящих, что вполне логично, что и олицетворения зла, какими бы нелепыми и фантастическими они ни выглядели, точно так же, по их мнению, приносят зло. И все эти олицетворения мы могли бы классифицировать, составив длинный список самых разнообразных колдовских чар.

Амулеты и заклинания помогают и всевозможным мошенникам усыплять и притуплять бдительность людей и заманивать их в ловушки и расставленные сети. Китайцы столь твердо и искренне убеждены в реальности такой опасности, что в Уголовном кодексе есть такая статья: «Существуют порочные и отвратительные разбойники, использующие амулеты и заклинания, растения и пищу для того, чтобы заманивать мальчиков и девочек в ловушки и расчленять их, либо вытаскивать из их головы и костей мозг. Местным властям надлежит выслеживать и хватать преступников, судить их и наказывать. Если местные чиновники окажутся неспособными расследовать преступления, их следует понизить на два ранга (в чиновничьей табели о рангах)» (гл. 25, ст. 4).