Ольга Берегова - Символы славян

Известны различные способы изгнания и изведения мышей и обереги от них. Для избавления от мышей обходили вокруг дома с освященной пасхальной едой, разбрасывали скорлупки пасхальных яиц по углам дома. Чтобы мыши не наносили ущерба в хозяйстве, на Рождество запрещалось вынимать одежду из сундуков. В течение всего святочного периода называли мышей не иначе как «панночками», а в некоторых местах вообще никогда не упоминали о них за едой.

Чтобы мыши не поели зерна, снопы с поля начинали свозить в овин в тот день недели, на который пришелся в этом году праздник Благовещения. Считали, что везти снопы надо поздно вечером или ночью, когда все спят, причем так, чтобы не встретиться по пути с женщиной. По дороге сквозь спицы колес телеги бросали камни. Снопы с первого воза ставил в овине раздевшийся донага мужчина. Для мышей опрокидывали набок первый сгруженный с воза сноп или оставляли им зерна на дне телеги. От мышей помещали в овине палку, с помощью которой до этого удалось разнять ужа и гадюку. В некоторых местах под снопы стелили ольховые ветки, а на дно сусеков клали ветки бузины. У южных славян оберегам от мышей посвящены специальные «мышьи дни».

Судя по поверьям и народным приметам, существует определенная связь между мышами и зубами человека. Считается, например, что если мыши поедят неубранные остатки ужина, то у хозяина будут болеть зубы. От зубной боли едят хлеб или сыр, объеденный мышами. Первый выпавший у ребенка молочный зуб бросали за печь со словами: «Мышка, мышка, на тебе репный зубок, а дай мне костяной», «Мышка, мышка поиграй и отдай». Распространены способы лечения грыжи с помощью мыши: пускают мышь «на грыжу», чтобы укусила, или прокалывают мышь, продевают сквозь нее нитку или шнурок и подпоясывают им больного.

Ласка

Ласка в древнеславянской мифологии ассоциируется с эротической символикой и хтоническим началом. В славянских диалектах существуют общие названия для ласки, куницы, горностая, белки, барсука. Ласка, куница, лисица и белка представлены в качестве одного и того же персонажа в различных вариантах сказочного сюжета об ожившей шкурке животного. Всех этих зверей роднит целый ряд общих мифологических характеристик. Хтоническая природа в той или иной степени обнаруживается у большинства этих животных. Например, у горностая в фольклорных текстах: «Как водою он ходил да рыбой-щукою, / По поднебесью летал да ясным соколом, / По подземелью ходил белым горностаем». Клады «выходят» из земли в виде белых зайцев, горностаев, кошек и т. п. Указать местонахождение клада может ласка, если ласково к ней обратиться. В белорусских и украинских песнях известен архаический мотив Мирового Древа: горностай, бобры или соболи обитают у корней райского дерева; в русских песнях этому соответствует стоящее на горе дерево (кипарис), которое «кунами обросло, соболями расцвело».

В народных поверьях обнаруживается глубокое родство ласки с гадами, что проявляется, в частности, в общих названиях для ласки и змеи, червя, мыши. Подобно змее, ласка считается ядовитой. В разных вариантах былички в одной и той же роли выступают ласка, ящерица или уж: они отравляют питье людям, унесшим их детенышей, но когда находят их на прежнем месте, опрокидывают сосуд с питьем. Как уж, лягушка (и ведьма), ласка способна отбирать молоко у коров, а пробегая под коровой, портить его, отчего в нем появляется кровь. У ласки и родственных ей животных обнаруживается родство с птицей, что определяется глубоким мифологическим родством хтонических животных и птиц. Так, ласка может называться «ласточкой», отождествляться с ней или представляться в виде зверька с крыльями. Названия ласки и ласточки родственны по происхождению. Им обеим свойственна женская символика, и обе они покровительствуют скоту, но могут явиться причиной появления молока с кровью и т. д. Известны сходные песенные тексты о летящем и роняющем перья горностае или бобре.

Ласке присущи также и функции домового (реже представленные у кошки, белки, лягушки, червя). У южных славян считается, что убийство ласки (как и домовой змеи) повлечет за собой смерть кого-либо из домашних или любимой скотины. По словацкому поверью, в ласке воплощена душа хозяйки дома, подобно тому, как в облике змеи предстает душа хозяина дома. Распространено представление о ласке как охранительнице дома (и скота). В некоторых местах ее называют «домовиком», считают, что она живет в каждом доме, в земле под домом, в подполье, под порогом конюшни, в хлеву (т. е. в местах обитания домовых духов). Как и домового, ласку можно увидеть, войдя в хлев со свечой в Страстной четверг, и по окраске ее шерсти определить, какой масти следует держать скотину. Присутствие ласки в хлеву способствует размножению скота, причем той же масти, что и ласка. Каждая корова имеет свою ласку-покровительницу той же масти. Считается, что вслед за убитой лаской умрет и корова одной с ней масти. Сходства между лаской и домовым проявляется и в том, что они по ночам мучают скотину, заезжают коней (так, что утром кони оказываются в пене), заплетают им гриву в косу. Домовой по ночам может также заплетать косы женщинам и бороды косичкой старикам, а ласка ночью погрызть женщинам волосы, а мужчинам усы.

У южных славян образ ласки связан с прядением и ткачеством: в легендах в ласку обращена невестка, проклятая свекровью за то, что ленилась прясть или, наоборот, кроме прядения, ничем не хотела заниматься; в качестве оберега от ласки выносят во двор и кладут у ее норы прялку с веретеном. В белорусской детской песенке ласка говорит, что она занималась тканьем у Бога. У гуцулов ей посвящается день св. Екатерины (7 декабря), покровительницы прях и браков. У русских же роль пряхи и ткачихи особенно ярко представлена у «горностайки» — персонажа сказов об ивановских ткачах. Горностайка шьет лапками в снегу серебряную стежку. Мальчик-ткач помогает ей распутать серебряную снежную пряжу, спутанную метелью, за что получает от нее волшебную пряжу, благодаря которой ткацкий станок работает сам собой. Сдирая с себя серебряный пух, она прядет из него нервущуюся нитку и, бегая взад-вперед как челнок, прядет серебряную пряжу. Мотки и копны пряжи, которые в лесу во время метели горностайка сматывает из своего серебряного волоса, оказываются потом сугробами снега. С мотивами ткачества в различных традициях связаны также куница, выдра, белка и др. Так, известны свадебные песни о кунице, скачущей по ткацкому стану или играющей с соболями на ткущемся полотне. В загадках челнок загадывается как летающий барсук, за которым тянется кишка, или как скачущая в воде выдра, за которой свертывается озеро.

У этой группы животных отчетливо выявляется любовно-брачная и эротическая символика. Одни из них выступают как женские, другие — как мужские персонажи. У южных славян распространены наименования ласки, связанные с названиями невесты или молодухи. Чтобы умилостивить ласку, к ней обращаются как к девушке с обещанием выдать ее замуж. У западных украинцев невесту в свадебных песнях тоже иногда называют «ласицей».

У южных славян ласка используется в любовной магии: чтобы муж любил жену, она рассекает пополам пойманную ласку и заставляет мужа пройти между частями ее тушки. Любовно-эротическая символика горностая и куницы отчетливо видна в различных вариантах сказочного сюжета «Ночные видения»: по спящим мужу и жене «бегаить гарнастайка, да прамежда их ласкаитца», «гарнастай бегаить, да пализываить яго и жонку»; кунка «перескакивает с мужа на жену, с жены на мужа». Показательны в этом отношении и диалектные названия женских гениталий: «куна», «куница», «соболетка», «горностай», «ласица». В фольклорных текстах с ними отождествляется и выдра. Белка, увиденная во сне, предвещает мужчине знакомство с кокеткой или женитьбу, преследование белки — разорение из-за увлечения женщиной сомнительного поведения, а видеть во сне белок, грызущих орехи на деревьях, значит «попасться в дамское общество, преисправно колорированное характеристикою камелийною».

Общим элементом, связывающим два автономных комплекса представлений — женскую брачноэротическую символику и роль покровителя дома и скота, — является функция плетения, которая в качестве женского занятия (прядения и тканья) объединяет ласку — невесту с рядом женских прядущих существ, в том числе с домашними духами и русалкой, а как плетение конских грив — роднит домовую ласку и с образом домового, и с женскими духами (русалками и т. п.). В последней своей функции образ полесской ласки-домовика можно рассматривать как связующее звено между западно- и южно-славянскими женскими демонологическими персонажами (зморой, богинками и вилами) и восточно-славянским мужским образом домового. Кроме того, в обоих комплексах представлений присутствуют любовно-брачные мотивы, которые, с одной стороны, свойственны южнославянскому образу Ласки-невесты и аналогичным образам других пушных зверей (особенно куницы) в восточнославянском фольклоре, а с другой — характеризуют также отношение ласки к скоту («любовь» к скотине одной с ней масти) в восточнославянской традиции. Эротическая символика проявляется и в некоторых ткачес-ких представлениях, связанных с пушными зверями.