Владимир Долохов - Фейерверк волшебства

Аленка откинулась на диване, издавшем жалобный писк, с наслаждением отпила глоток и смачно произнесла:

— Ну, блин, о`кей!!

Когда троица отсмеялась, Алена завершила свой сюжет:

— Все прошло без сучка и задоринки и в посольстве, и на иммиграционном контроле в «Хитроу».

Тимофей вдруг спохватился:

— Время уже за полночь, пора Карлушу выпустить на ночную прогулку.

Кармахакер притащил большую круглую банку из прозрачного пластика, закрытую крышкой с дырочками. Внутри виднелись переплетенные под разными углами волнистые ленты туалетной бумаги персикового цвета, образующие изощренную сеть магистралей.

— Карлуша, ко мне! — скомандовал Тим, и из бумажного клубка проворно выбрался средних размеров таракан с белесыми крылышками.

— Так, молодец, — похвалил его Тимка и, сняв крышку, подкинул своему питомцу крошку печенья. Тот моментально уволок ее в пещерку и снова высунулся. Дрессировщик отдал следующую команду:

— Карлуша, апорт!

Таракан принялся носиться по дорожкам, скатываясь с трамплинов, совершая головокружительные кульбиты, то и дело исчезая в бумажных недрах.

— Американские горки какие-то, — восхитился Тараканов.

— Карлуша, лежать! — приказал Тимка, и гонщик резко затормозил.

Хозяин поощрил героя:

— Высший пилотаж, Шумахеру такое и не снилось. Лови приз.

В этот раз Карлуше досталась шоколадная крошка.

— Он у меня сладкоежка, — с нежностью в голосе отозвался Тимофей. Потом просунул в банку указательный палец и позвал:

— Карлуша, гулять.

Усатое создание ловко вскарабкалось на палец и, совершив небольшой перелет, оказалось на полированной крышке стола. Тимка ласково погладил его по выцветшей спинке, приговаривая:

— Карлуша — крутой, крутой.

Видимо, это было высшей похвалой для тараканчика, поскольку тот блаженно зашевелил усами.

Дрессировщик с гордостью поведал о свем питомце:

— Карлушей я его в честь Карлоса Кастанеды прозвал. Уж больно продвинутый оказался. Тараканы вообще мудрые создания, а этот особенный. Хлебом не корми, дай помедитировать. Я его даже суфийским танцам обучил. Карлуша очень зикры уважает. Врубил я ему как-то кассету с зикром минут на сорок, а сам в ванну забрался. Прихожу, а у него крылья побелели, даже мерцают немножко в темноте. Думаю, немножко просветлился. Так что Карлуша не прост, видите — пританцовывает. Сейчас поставлю его любимый Марокканский зикр.

Между тем таракан, взгромоздившись на сливу с матовой кожицей, действительно, подрыгивал усами влево-вправо. Кармахакер откопал нужный мини-диск, и из колонок послышался мощный хор мужских и женских голосов. Вовке, который участвовал в этом зикре на Бридпортском кэмпе, захотелось пуститься в пляс. Карлуша, переместившись на блюдце, и вовсе неистовствовал. Его тело двигалось то чуть вперед, приподнимая передние лапки, то назад, опуская их, а потом вращалось по часовой стрелке. Алена зацокала языком:

— Посмотрите, какие отточенные движения! Сразу угадывается почерк мастера.

Когда музыка смолкла, и Карлуша неподвижно застыл, раздались бурные аплодисменты и крики восторженных зрителей:

— Браво! Браво!

Таракан потер передние лапки и приложил их к туловищу. Алена прокомментировала этот жест:

— Перераспределяет энергию в тонком теле.

Тимофей принес из кухни начатую литровую бутылку скотч-виски и стопочки, налил всем по полной, не забыв капнуть на блюдечко Карлуше, и произнес тост:

— За абсурд в мире нашем!

Карлуша слегка помочил усы в капельке виски. Тимка кивнул в его сторону:

— Благодаря общению с ним я многого добился в Лондоне. Только я начал подкармливать Карлушу, как мою музыку стали издавать, а после американских горок у меня появилась своя студия. Когда же он научился танцевать, меня пригласили играть концерты на Тайсон-стрит, в самый крупный лондонский андеграунд-клуб. Это пятиэтажный вейхаус невероятных размеров на шесть тысяч человек, с сумасшедшим лазерным светом, огромными репродукциями на стенах, заливающими ультрафиолетом весь зал.

Да и творчество тараканы сильно стимулируют. Мой последний альбом был записан всего за две недели, в режиме голодания. Я тогда дрессировал Карлушу, пил женьшеневый бальзам «Джинго Билобэ Лив» и делал на крыше мексиканскую йогу.

Раздался мелодичный звонок колокольчика, и Тим пошел открывать дверь. Через несколько секунд он появился вместе с высоким поджарым джентльменом, одетым в комбинезон канареечного цвета с широкой лямкой и расклешенными штанинами. Совершенно седые волосы свисали до плеч, а из них торчали большие разноцветные перья. Темные глаза искрились обаятельной улыбкой, из-за чего вошедший выглядел намного моложе своих лет.

— Мой друг Пол, англичанин, — представил его Тимофей.

Гость, двигавшийся быстро и мягко, как кошка, пожал руку Вовке. Увидев Карлушу, он склонился над ним и проникновенно запел, путая слова:

— Спьят усталые подушки, крепко спьят.

Актер Карлуша принялся раскачиваться из стороны в сторону, а потом завалился кверху лапками и замер, изображая спящего.

— Пол любит русскую девушку и обожает русские песни. Быстро учит язык и даже репертуар Земфиры наизусть знает, — пояснил Тимка.

Англичанин закивал головой и затянул песню:

— Мне приснился небо Лондона…

Пол хитро подмигнул Вовке и разразился хохотом. Вскоре подъехал еще один участник тусовки, Макс, коротко стриженый меланхоличный парень в фиолетовых джинсах и цветастой рубахе навыпуск, вроде тех, что носила сельская молодежь российской глубинки в семидесятых годах.

— Теперь все в сборе, можно ехать на «пати», — провозгласил Тимка, набирая номер на малиновом мобильнике. — Вызову такси, метро уже закрылось.

Затем он вытянул из-под дивана чудовищных габаритов черные ботинки со шнурками. Высота подошвы составляла сантиметров десять, на передней ее части сияли в два ряда большие квадратные зубы, намалеванные белой краской. На носах ботинок белели круглые глаза и нос. Улыбающаяся на ботинках рожица казалась живой.

Тараканов не удержался от восхищения, и Кармахакер согласился с ним, напяливая шузы:

— Это предмет силы! Такого рода вещи заряжены намерением. Одевая их, ты сразу создаешь соответствующий настрой.

Громко топая, Тим переправил таракана в его хоромы. Затем он упаковал в футляр «multichannel hard-disk recorder», и пестрая компания шумно вывалила на улицу.

Там их поджидало такси — черный, похожий на жука автомобиль. Вовке он напомнил машину, на которой разъезжал Штирлиц в фильме «Семнадцать мгновений весны». Авто оказалось вместительным. Пол уселся рядом с таксистом в переднем салоне, отгороженном стеклом, а остальные разместились сзади на удобных кожаных сиденьях, расположенных друг напротив друга. Негр-водитель, любезно поинтересовавшись, не помешает ли пассажирам музыка, включил магнитолу. Из динамиков послышался хрипловатый, скрипучий голос певца, исполнявшего блюз под звуки банджо, флейты и барабана. Непосредственный, как ребенок, Пол тут же с чувством закивал головой в такт музыке, отчего перья в его седой гриве принялись мотаться в разные стороны.

Такси бесшумно неслось по ночному Лондону и через полчаса остановилось возле высокого квадратного здания из темно-красного кирпича. Окон почти не было, и здание с пожарными лестницами напоминало заброшенную фабрику из голливудских боевиков. У входа толпилась молодежь, страждущая попасть на «пати». Пускали далеко не всех, но Тимку с компанией пропустили моментально.

Внутри происходило настоящее столпотворение. Неподражаемо броско одетые люди передвигались по узким лестницам, сидели и лежали на ступеньках, курили, обнимались, хохотали, громко балагурили и посасывали пивко. Всюду валялись окурки и красные банки из-под пива «Red Stripe Jamaica».

Такого скопления чудиков в одном месте Вовке еще не приходилось видеть. Бросались в глаза крашеные во все цвета радуги хайры: торчащие дыбом гривы, цветные островки волосиков, заплетенных в косичку на выбритых головах, коротенькие пучки, коки аля Элвис Пресли, бакенбарды невероятных размеров. Мелькали куцые маечки, голые животы, лохматые кофточки, зеленые брови, кольца в носу, варежки на резинках, оранжевые кеды, короткие юбки, черные колготки с широкими белыми лампасами, полосатые куртки, ботфорты со звездами, железные бусинки в ноздрях и пупках, вязаные шапочки с пумпоном, цилиндрические штаны океанской ширины и так далее.

Тимофей уверенно двигался вперед, рассекая своей балалайкой толпу, как атомный ледокол «Ленин» полярные глыбы. Извилистый путь пролегал по немыслимым лабиринтам, переходам и галереям, сквозь сумрачные залы с танцующей под грохот музыки публикой. Компания то спускалась в какие-то подвалы, то поднималась вверх, поворачивала в разные стороны. Алена на полном ходу отрывисто бросила Тараканову: