Геше Роуч - Как работает йога. Исцеление и самоисцеление с помощью йога-сутры

Ознакомительный фрагмент

Глава 7. Укрепляя практику

Комендант перешагнул через порог участка с мрачным выражением на лице, прошел в свою комнату и захлопнул за собой дверь. Походило на то, что наступил один из тех дней, когда все как-то не клеится. Быть может, луна встала не так, а может, было что-то поглубже. Он немедленно вызвал меня к себе.

— Покалывания там и сям — не страшно! Пощелкивания тоже ничего! Все в порядке! Но теперь ты меня точно доконала! Спину ломит так, что я еле двигаюсь!

Я зашла ему за спину и понажимала на разные места, наблюдая при этом, как он кривится и подпрыгивает. Я могла почти почувствовать, как внутренние ветры сбились плотным клубком в основании его спины. Он и впрямь что-то повредил себе.

— Как вы это сделали? — спросила я.

— Как я это сделал? — он в негодовании уставился на меня, — Делая твою йогу, разумеется!

Но что-то в том, как он это произнес, говорило об обратном.

— Ах, вот как, понятно, это случилось, когда вы практиковали позы. В какой позе вы были, когда это произошло?

— В той самой, где усаживаешься на пол и скручиваешься, чтобы заглянуть за спину, — ответил комендант.

— Заднее скручивание, понятно. И на каком по счету вдохе вы были, когда это случилось? — объясняя эту позу, я предельно ясно сказала, что удерживать ее можно не более двух-трех вдохов.

— На восьмом, — заявил он гордо.

— На восьмом? Я просила вас прекращать на втором или третьем.

— Знаю, знаю… Но… видишь ли… Я не какой-нибудь там средний ученик. Я целеустремленный человек и в некоторых позах я удвоил или даже утроил количество вдохов, во время которых я пребываю в позе.

Думаю, это ускорит выздоровление моей спины вдвое, понимаешь?

Я улыбнулась в ответ, подумав с жалостью о его спине.

— Тут не все так просто, комендант…

— Как говорит Мастер, — передразнил он меня, закатывая глаза.

— Да, точно так. Мастер говорит:

Поддерживай свою практику

Продолжительное время.

Тут нельзя торопиться. Вылечить вам спину — это не то же самое, что починить сломанный стул: прибил новенькую ножку — и сел. Скорее это похоже на выпрямление молоденького деревца, которое выросло кривовато. Скажите-ка лучше, сколько времени вы просидели, согнувшись над столом?

— Я получил звание коменданта этого участка больше десяти лет назад, — ответил он горделиво.

— Так я и думала. И спина ваша на протяжении тысяч и тысяч дней оставалась скрюченной, постепенно сдавливая самое себя — понимаете?

Он угрюмо кивнул, понимая, куда я клоню.

— И поэтому вам не удастся просто так взять да и разогнуть ее за пару недель. Придется делать все очень медленно и постепенно — или вы просто повредите ее еще хуже, как дерево, о котором не позаботились, не уговорили его выпрямиться — медленно, постепенно, терпеливо.

— Насколько медленно? — требовательно спросил он, почти с отчаянием в голосе.

— Ну, не за тысячу дней, которые потребовались, чтобы испортить вам спину, но и не за пару недель, — я указала на пыльные стопы бумаг позади коврика, на котором за работой сидел комендант, — Можно использовать пару стопок вон тех бумаг? Вы часто ими пользуетесь?

— Часто? — хихикнул он в ответ, — Никогда. Это копии моих отчетов столичному суперинтенданту. Вранье, за которое мне платят…, - он примолк и уставился в пол.

Я не стала ни о чем спрашивать. Просто пошла и взяла пачку бумаг с ближайшей кипы, дюйма в три толщиной, вернулась к коменданту и положила стопку у его ног.

— Нам нельзя сейчас взять и бросить заниматься, иначе спину сведет еще хуже, чем когда-либо раньше, и это будет целое дело вернуть ее в форму. Так что полегоньку продолжим, но в ближайшие пару недель будем делать совсем понемногу. Начнем с Позы Сильной Растяжки: наклонитесь вперед, но не касайтесь стоп пальцами рук. Дотягивайтесь до поверхности стопки бумаг. Так он и сделал.

— Держите позу пять вдохов и выдохов, — скомандовала я, и он послушался. А когда он выпрямился, я сняла один-единственный листок сверху и положила его на место, в общую кучу бумаг.

— По одному листу в день, — сказала я, — подходящая скорость для вашей спины.

— Но тут же несколько сотен листов! — воскликнул он, — потребуется несколько месяцев, чтобы дойти до пола!

— Не стоит думать таким образом, — сказала я, — лучше думать, как быстро это случится по сравнению со всеми теми годами, которые прошли во вред вашей спине.

Возникло продолжительное молчание; комендант дозревал до некой мысли, довольно медленно, но я его не торопила. Подумать только — Катрин столкнулась с совершенно такими же сложностями в первые дни моего ученичества.

— Что же получается… что… что нет пути быстрее этого? — проговорил он, — В смысле… я имею в виду, такого пути, который не сделает мне худо, разумеется.

Я посмотрела в окно, словно обдумывая его вопрос. Кое-кому из учеников совсем не полезно осознавать, что ты на мили и мили обогнал его.

— Есть путь быстрее, — сказала я наконец, — Однако… «быстрее», вероятно, не совсем то слово. Точнее было бы сказать, что есть некий путь, проверенный. И так получается, что он всегда быстрее, чем другой — который работает лишь время от времени, и то только при условии, если работает первый. Он явно запутался.

— Скажем так, если вы действительно настроены серьезно, то я покажу вам, как на самом деле работает йога. И если вам удастся понять, как же на самом деле она работает и после этого займетесь йогой, то тогда спина ваша выздоровеет наверняка и наискорейшим образом из возможных.

— Я серьезно настроен, — сказал он, держась за спину и — спасибо огромное! — бросая взгляд на дверь, туда, где жили те самые двое людей.

— Вот и договорились, — ответила я, — В следующий раз займемся каналами и внутренними ветрами, — и я показала ему, как обращаться с собой в течение наступающей недели, после чего была возвращена в камеру.

В канун каких-нибудь важных событий непременно случается нечто, что пытается помешать происходящему. Это закон йоги — и закон сил, которые управляют всей жизнью. В тот день, как обычно, явился мальчик с подносом для Бузуку, пристав был чем-то занят в одной из соседних комнат, и из-за стены появилась моя плошка. Заглотнув часть, я высыпала остальное в ладонь и вытолкнула чашку обратно. Я как раз просовывала руку в дыру в стене, чтобы предложить пищу моему маленькому спутнику, когда услышала шорох шагов за спиной.

— Подойди сюда, девчонка, — раздался голос пристава. Это были первые слова, которые я услышала от него за время заключения.

Я сжала в кулаке драгоценные рисовые зерна и приблизилась к решетке. Он уже вошел в камеру, и лицо его исказилось от напряжения, а пальцы поигрывали на рукояти дубинки.

— Покажи руку. Я вытянула руку.

— Раскрой ладонь.

Я раскрыла. Зернышки риса медленно проскользнули между пальцев.

А потом на мгновение все затуманилось, и я взглянула на свою руку и увидела длинный красный рубец, вдоль которого кожа разошлась, и начала сочиться кровь.

— Просто чтоб ты знала, каково это, — сказал пристав и выкатился за дверь, закрыв ее за собой на засов. И тут боль накрыла меня с головой, и я рухнула на колени, а затем из соседней камеры раздался шум потасовки, а потом мерное «ж-жих, ж-жих, ж-жих» той же самой дубинки, истошные нескончаемые крики Бузуку, прерывистое дыхание пристава, а потом — тишина.

Пристав ушел вскоре после того, как стемнело. Я прождала довольно долго после его ухода и затем тихонько прошептала:

— Бузуку… Бузуку… где вы? Как вы?

Я услышала, как с тихим стоном он поднялся и подобрался поближе к стене, которая нас разделяла.

He так худо, как могло быть, — проговорил он, — Тут нужна сноровка.

Забиваешься в угол, чтобы не дать на себя замахиваться как следует.

Прикрываешь голову и лицо и орешь, как сумасшедший, чтобы казалось, что тебя и впрямь уродуют не на шутку, и тогда через какое-то время тебя оставляют в покое, — он помолчал, — Но на сей раз нам действительно пора поговорить.

— Конечно-конечно. Простите меня! Я и не думала…

— Да ладно, — прервал он меня, — Тебе просто пора узнать, как тут все устроено. Пристав уже на следующий день знал, что я даю тебе поесть.

— А как тут вообще кормят?

— Не кормят, — усмехнулся он, — Тут старые порядки. — семья или друзья кормят заключенных, в противном случае ты просто помираешь от голода. С чего бы это кому-нибудь вроде пристава разводить дармовщину для тебя или меня?

— Тогда получается, что мальчишки, которые вас навещают, они — … они — семья?

— Семья? — он снова усмехнулся, — Ну, можно и так сказать, в некотором смысле. Они на меня работают.

— На вас?