Бхагаван Раджниш - Свет на пути. В синем небе нет следов

По традиции полагается омывать умершего,одевать его в новую одежду, класть ему рядом еду... ведь мы готовим его к новому паломничеству, к новому путешествию. Но Хотей настаивал на своем. Приверженцы традиций отказались принимать участие в таких похоронах:

- Это неправильно, что его нужно омыть и переодеть! — говорили они.

Но ученики упорствовали:

- Мы не смеем ослушаться нашего мертвого мастера. К тому же ему никогда не было до вас дела. И нам не кажется, что для него будет иметь какое-то значение,придете вы на похороны или нет.

И они так и положили его тело в костер прямо в его одеждах... и только тогда все поняли, насколько уникален был этот человек и что он действительно был из числа тех, кто приходит лишь изредка. Он заставил смеяться всех хоронивших его, потому что в своей одежде он спрятал фейерверк! В костре все вдруг начало взрываться! Он высмеял даже смерть! Он заставил людей смеяться даже на собственных похоронах.

Так что, я не стану говорить, что святой может быть мошенником, но я с уверенностью заявляю, что существование очень вместительно, и поэтому мошенник запросто может быть святым и, пожалуй, даже лучшим святым, нежели все ваши так называемые обычные святые. Обычные святые — это обычные люди. Они выполняют ваши ожидания. Мошенник-святой никогда не станет выполнять ваши ожидания и более того — он будет их разрушать. Он действует таким образом, что вы не можете ни понять его, ни истолковать его. Вы не в состоянии постичь многое из того, что происходит в его жизни.

Георгий Гурджиев, который умер в 1950-ом году — фактически наш современник — был, пожалуй, самым уникальным человеком в этом столетии. Один из его учеников по имени Николь вспоминает, что однажды, когда они с Гурджиевым ехали на поезде в Америке, Гурджиев вдруг начал притворяться вдрызг пьяным. Николь, который уже давно был с Гурджиевым, прекрасно знал, что тот уже много лет подряд не прикасался к спиртному, но сейчас почему-то он стал строить из себя пьяницу... он орал, кидался вещами, поднял на ноги весь вагон.

Кончилось тем, что пришел проводник с охраной, и Николю стало очень стыдно. Он все уговаривал Гурджиева:

- Что вы делаете?! — Но Гурджиев и слышать ничего не желал. Он выставил в дураках и себя и заодно Николя.

Николь не мог себе места найти от стыда... потому что все ведь думали, что Гурджиев был пьян. Ему говорили:

- Вам бы следовало лучше приглядывать за своим учителем и не сажать его пьяным ночью на поезд! Он разбудил весь вагон! И он не только своими вещами кидается, но и чужими тоже! Лучше бы вам его утихомирить, а то на следующей станции мы вызовем полицию!

Николь как мог убеждал Гурджиева:

- Да будет вам! Зачем вы напрасно... я ведь отлично знаю, что вы не пьяны!

Тогда Гурджиев прошептал Николю на ухо:

- Я тоже это знаю, не волнуйся ты так! У меня свои способы работы. Нужно учиться не испытывать стыд, ни при каких обстоятельствах. Если хочешь быть со мной, то тебе придется забыть, как стыдиться. Это был тебе урок. Я превратил весь этот вагон в учебный класс специально для тебя. С чего вообще человеку должно быть стыдно?

И пока он говорил, вокруг собрались люди стали слушать. Гурджиев друг оказался совершенно трезвым и спокойно рассуждал о стыде и его особенностях. Если вы в состоянии забыть про стыд, то определенно в вас наблюдается духовных рост. Почему люди чувствуют стыд? Потому что им хочется уважения, каждый глубоко в душе желает, чтобы о нем думали только хорошо, уважительно. И когда происходит что-нибудь такое, что разрушает их респектабельность,они испытывают стыд. Стыдится эго.

И Гурджиев сказал Николю:

- Если ты отбросишь стыд, то считай, что ты отбросил эго. Ну а теперь мы можем поспать.

Все пассажиры были немало озадачены этим человеком. Все поняли,что он был совершенно прав. Наутро многие пришли к нему в купе. Люди говорили:

- Извините за беспокойство, но вы произвели на нас сильное впечатление. Нам и в голову придти не могло, что учитель, духовный мастер станет вести себя таким образом, только чтобы преподать урок своему ученику. Но мы не смогли глаз сомкнуть всю ночь — все думали о вас. Это правда, мы все время чувствуем стыд. Это не мы сами, а наши представления о нашем престиже, о положении,о том, какими нас должны видеть люди и какими они должны нас знать.

Все мы носим маски. И когда кто-нибудь вдруг срывает с вас вашу маску,вам становится стыдно,потому что за маской вы прятали от мира ваше подлинное лицо, а теперь оно вдруг стало открытым. Вы вдруг обнаружили,что вся ваша одежда исчезла,и вы стоите голыми у всех на виду!

Но на такое способен только человек вроде Гурджиева. Однажды он вызвал к себе одного из своих самых ярких и известных учеников — Петра Успенского. Успенский был знаменитым на весь мир математиком. До того как Успенский стал учеником Гурджиева, о Гурджиеве никто слыхом не слыхивал, и именно посвящение, полученное Успенским от Гурджиева, прославило и самого Гурджиева.

Успенского знал весь мир. Он написал книгу, которую называют одной из трех величайших книг на свете. Он сам в ней пишет... Эта книга о математике, о высшей математике, но при этом не только о математике, но и о духовности тоже. И Успенский остается единственным математиком, который провел параллели между высшими математическими порядками и духовностью.

Его книга называется «Tertium Organum». Это переводится как «третий канон мысли». Во вступлении он пишет: «Первый канон мысли принадлежит Аристотелю, его работа называлась просто «Organum». Второй канон был составлен Бэйконом и назывался он «Novum Organum» — «Новый канон мысли». Оба эти труда оказали чрезвычайно большое влияние на научный рост. Свою книгу Успенский назвал третьим каноном мысли — «Tertium Organum». Он говорит: «Несмотря на то что моя книга третья по счету,она существовала еще до того как, первая появилось на свет».

Вне всяких сомнений, его работа более фундаментальна, нежели работы Бэйкона и Аристотеля. Книга написана уже почти полвека тому назад, но четвертый канон так пока и не появился, и возможно, что никогда и не появится. Успенский потрудился на славу.

Он преподавал в Лондонском университете, когда в России произошла революция. Гурджиев как раз был в то время в России, в далекой глубинке, в небольшом городе Тифлисе. Гурджиев написал Успенскому, призывая его немедленно приехать. Ехать было очень опасно: русский царь был убит, по всей России шли беспорядки. Несмотря на то что революционеры свергли прежний строй, новый порядок еще не был установлен, и поэтому вся страна вверглась в пучину хаоса — и эта страна огромна, она занимает одну шестую часть всей суши. Армия разбежалась и никто понятия не имел,что происходит. Поезда ходили как попало или не ходили вообще. В общем, никто ничего не контролировал. Страна металась в горячке, и ехать было очень рискованно.

Гурджиев написал Успенскому, чтобы тот немедленно приехал, и Успенский тут же бросил свою высокооплачиваемую работу, бросил свой респектабельный пост профессора и отправился в опасную Россию. Он боялся, что может не доехать, что по дороге его могут убить — ведь людей тогда резали почем зря. Но каким-то образом он добрался целым и невредимым. Дорога до Тифлиса отняла у него три месяца, но все же он добрался туда и был очень доволен собой.

Когда он вошел в дом Гурджиева, тот сказал:

- Отлично! Значит ты приехал. Теперь можешь ехать обратно и заниматься своими делами.

Успенский отказывался верить, что Гурджиев мог сыграть с ним такую шутку и напрасно подвергать его такой страшной опасности. И Гурджиев больше ничего не сказал! Он даже не предложил Успенскому присесть и отдохнуть, прежде чем ехать обратно. Он лишь бросил:

- Теперь можешь сразу же ехать обратно.

Даже другие ученики, которые в то время были с Гурджиевым, были весьма озадачены: странно все-таки! Один из учеников высказал все Гурджиеву:

- Мы глазам своим не верим, что вы оказались способны на такое! Ради чего все это было?

И Гурджиев сказал:

- Это его последнее испытание — испытание огнем, и похоже, что он не сможет его пройти. Я видел у него на лице печать поражения. Я видел его разочарование. Он не смог уйти красиво. Если бы он ушел красиво, то он родился бы заново,стал бы новым человеком. Я дал ему отличную возможность переродиться, но он ее упустил.

И очевидно, что Успенский действительно упустил эту возможность, потому что он очень обозлился и полностью порвал с Гурджиевым. Даже будучи таким выдающимся мыслителем, математиком, ученым, он не был в состоянии понять,что когда человек вроде Гурджиева проделывает нечто подобное — пусть кажущееся совершенно абсурдным и лишенным смысла, — в этом всегда есть какое-то значение. Нельзя оценивать такие действия поверхностно — нужно попытаться пойти вглубь. Многие из учеников Гурджиева в тот или иной момент покинули его, потому что не сумели логически осмыслить его поступки.