Джон Элдридж - Необузданное сердце

Парни, все как один, стесняются своей внутренней пустоты и своих ран; для большинства из нас — это мощный источник стыда, как я уже говорил. Но так быть не должно. С самого начала, еще до грехопадения и атаки сатаны, наше существование было абсолютно зависимым по своей сути. Посмотрите на дерево и его ветви. Христос объясняет нам: мы — ветви, а Он — лоза, Он дает нам жизнь. Вот как все было задумано. Он говорит даже больше: «…без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15:5). Он не ругает нас, не насмехается над нами, в Его словах нет сожаления, и Он не думает что-то типа «Как бы Я хотел, чтобы они взяли себя в руки и перестали так сильно во Мне нуждаться». Вовсе нет. Мы созданы быть зависимыми от Бога; мы созданы для союза с Ним, без этого наша жизнь не будет счастливой. Как заметил К. С. Льюис, «машина создана так, что ей необходим бензин, чтобы ехать, и без него она не тронется с места. Человек же создан так, что он не может жить без Бога. Бог — это горючее, которое по Его замыслу способно воспламенять наши души, это пища, которая по Его замыслу способна питать их. И никак иначе».

Здесь наш грех и наша культура действуют заодно и держат нас связанными и сломленными, не дают нам исцелить нашу рану. Наш грех — это упрямая часть нашего «я», которая хочет, помимо всего прочего, быть независимой. Эта та часть нашей души, которая настойчиво стремится жить так, чтобы ни от кого не зависеть — особенно от Бога. Наша культура услужливо предлагает нам образы Джона Уэйна, Джеймса Бонда и других «настоящих мужчин», у которых есть лишь одна общая черта — они одиночки, им никто не нужен. В глубине души мы начинаем верить, что если нам кто-то для чего-то нужен, значит, мы слабы, мы неполноценны. Именно поэтому мужчина никогда не останавливается, чтобы спросить дорогу. Я сам такой: «Я знаю, как добраться до нужного места, я сам найду дорогу, большое спасибо». Только когда я уже окончательно и бесповоротно заблудился, я останавливаюсь и прошу мне помочь, но при этом ощущаю себя полным ничтожеством.

Иисусу все это было незнакомо. Мужчина, Который без колебания отвечал на вызов лицемеров и открыто противостоял им, Тот, Кто, сделав бич из веревок, выгнал всех торгующих из храма, Властелин ветра и моря, жил в полной зависимости от Своего Отца. «…Истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего…»; «…Послал Меня живой Отец, и Я живу Отцом…»; «Слова, которые говорю Я вам, говорю не от себя; Отец, пребывающий во Мне, Он творит дела». Все это не смущает Иисуса; совсем наоборот. Он хвалится Своими отношениями с Отцом. Он счастлив сказать всем, кто готов Его слушать: «Я и Отец — одно» (см.: Ин. 5:19; 6:57; 14:10; 10:30).

Почему это так важно? Потому что слишком много знакомых мне мужчин живут, абсолютно не понимая сути христианства. Для них христианство становится «вторым шансом» привести в порядок свою жизнь. Они получили прощение, а дальше они видят свою задачу в том, чтобы следовать определенным правилам поведения. Они пытаются закончить марафон со сломанной ногой. А теперь следите за моей мыслью предельно внимательно: помните ли вы, что мужественность — это субстанция, которая передается от отца к сыну? На самом деле за этим, как и за многим в жизни, скрывается нечто гораздо более глубокое. Настоящая сила передается нам от Бога, когда мы живем в тесном союзе с Ним. Обратите внимание, насколько важен и значим был этот союз в жизни царя Давида. Не забывайте, что это был настоящий мужчина, отважный боец, но послушайте, как он описывает в псалмах свои отношения с Богом:

…Возлюблю Тебя, Господи, крепость моя!

Пс. 17:2

Но Ты, Господи, не удаляйся от меня; Сила моя! Поспеши на помощь мне…

Пс. 21:20

…Я к Тебе прибегаю, Ибо Бог — заступник мой.

Пс. 58:10

Осмелюсь предположить, что Давид в любой момент мог бы бросить вызов Джону Уэйну или Джеймсу Бонду; и все же этот настоящий мужчина не стыдился признавать свою полную зависимость от Бога. Мы знаем, что должны были быть воплощением силы; знаем, что мы не такие, какими были созданы, и для нас это несоответствие становится источником стыда. Когда совсем недавно мы с Дейвом обсуждали его рану и говорили о необходимости прикоснуться к ней, чтобы исцелить ее, он стал протестовать. «Я даже не хочу говорить об этом. Для меня это слишком болезненно». Обычно мужчины не любят говорить о своих душевных ранах. Многие рассказывают, что в душе чувствуют себя ребенком и ненавидят себя за это. «Перестань вести себя как мальчишка», — приказывают они сами себе. Но Бог так не думает. Он в ярости от того, что с вами произошло. «…Лучше было бы ему, если бы мельничный жернов повесили ему на шею и бросили его в море, нежели чтобы он соблазнил одного из малых сих» (Лк. 17:2). Представьте, что бы вы почувствовали, если бы все полученные вами раны, если бы все перенесенные вами удары достались мальчику, которого вы любите, — например, вашему сыну. Почувствовали бы вы презрение к нему из-за того, что он никак не может оправиться от этих ударов? Нет. Вы почувствовали бы сострадание. Как написал Джерард Мэнли Хопкинс,

Мое сердце позволило мне бытьболее сострадательным;Позволило с этих пор по-добромуотноситься к своей печали.

В фильме «Умница Уилл Хантинг» мы видим прекрасный пример того, что может произойти, когда мужчина понимает, что «свыкся» со своей раной, и узнаёт, что это положение можно изменить. Уилл Хантинг (его играет Мэтт Деймон) — одаренный молодой человек, гений, который работает уборщиком в Массачусетском технологическом институте и живет в самом бандитском районе города. Никто не знает о его таланте, потому что он прячет его под маской «упрямого парня, сбившегося с пути истинного». Он — боец (жесткий, сильный мужчина). Его ложный образ сформировался под воздействием раны, нанесенной отцом; Уилл не знал своего настоящего отца, а его отчим часто приходил домой пьяным и безжалостно избивал пасынка. После того как Уилла арестовали за участие в драке — а он ввязывался в драки бесчисленное количество раз, — по приговору суда он был отпущен на свободу с одним условием: он должен прийти на прием к психологу Шону (его играет Робин Уильямс). Между ними возникает определенная близость, впервые в жизни Уилла о нем проявляет заботу старший мужчина. И с этого момента для него начинается обряд инициации. В конце одной из последних встреч Шон и Уилл заговорили об избиениях, которым подвергался Уилл в детстве, ведь теперь о них было написано в его деле.

Уилл: Так, э-э-э… слушай, что значит «Уилл не способен почувствовать привязанность к кому-либо», это то, о чем мы говорили? «Страх быть брошенным»? Именно поэтому я разорвал отношения со Скайлер [его подружка]?

Шон: Я не знал, что ты с ней больше не встречаешься.

Уилл: Не встречаюсь.

Шон: Хочешь об этом поговорить?

Уилл: (уставившись в пол) Нет.

Шон: Эй, Уилл… Я, конечно, многого не знаю, но посмотри сюда (берет в руки его дело)… Это не твоя вина.

Уилл: (пытаясь уклониться от разговора) Да, я знаю.

Шон: Посмотри на меня, сынок. Это не твоя вина.

Уилл: Я знаю.

Шон: Это не твоя вина.

Уилл: (занимая оборонительную позицию) Я знаю.

Шон: Да нет же, ты не знаешь. Это не твоя вина.

Уилл: (обороняясь) Я знаю.

Шон: Это не твоя вина.

Уилл: (пытаясь закончить разговор) Хорошо.

Шон: Это не твоя вина… не твоя вина.

Уилл: (со злобой) Не [путай] меня, Шон, только не ты.

Шон: Это не твоя вина… не твоя вина… не твоя вина.

Уилл: (бросаясь к нему в объятия, плача) Извини меня, извини.

Вам не надо стыдиться того, что вы нуждаетесь в исцелении; вам не надо стыдиться того, что вы обращаетесь к кому-то в поисках силы; вам не надо стыдиться, что вы чувствуете себя юным и испуганным. Это не ваша вина.

Отец Фредерика Бучнера покончил жизнь самоубийством, когда его сыну было десять лет. Он оставил записку своей жене: «Я обожаю и люблю тебя, но я — плохой человек… Отдай Фредди мои часы. Отдай Джейми мою перламутровую булавку. Я люблю тебя всей душой», — затем он закрылся в гараже и завел мотор своей машины, так что все помещение очень скоро наполнилось выхлопными газами. Это случилось осенним субботним утром. В тот день он должен был вести Фредерика и его брата на футбольный матч. Вместо этого он навсегда ушел из их жизни. Как десятилетнему мальчику относиться к подобному событию?

Ребенок воспринимает жизнь такой, какая она есть, потому что у него нет выбора. В то субботнее утро мир пришел к концу, но каждый раз, когда мы переезжали на новое место, я видел, что мир рушится, а потом ему на смену приходил другой мир. Как сказал Марк Твен, когда кто-то, кого вы любите, умирает, вы чувствуете то же, что чувствует человек, который в огне пожара лишился дома; только спустя многие годы вы понимаете невосполнимость своей потери. Я шел к осознанию этого дольше, чем другие, если я вообще смог осознать это полностью. А со временем я так глубоко «закопал» эту потерю, что боялся даже мимоходом вспомнить или заговорить о ней.