Владимир Леви - Коротко о главном

Ознакомительный фрагмент

– Смешанными – что естественно, и что плохо, если в ходе посвящения в дело не происходит отбора и фильтрации, очищения, выпрямления души. Смешанными – то есть, и бескорыстными, и корыстными, и высокими, и низкими. Хотелось и помогать больным, и хорошо зарабатывать, и добиться успеха и славы, и работать с удовольствием, и лентяйничать с наслаждением, и заниматься искусством… Всего хотелось, нормально и нереально всего.

Есть ли разница между пациентами ваших первых врачебных лет и сегодняшними?

– За тот срок, в течение которого я наблюдаю и изучаю людей, черное может успеть показаться белым и наоборот. Прежде всего, я сам изменился и продолжаю меняться, и разница между моими первыми и теперешними пациентами наверняка меньше, чем мне кажется.

Страдания телесные и душевные, трудности характеров, конфликты, законы наследственности, глубины душевной жизни, судьба, любовь, смерть – все это данности, мало зависящие от того, советская ли власть у нас на дворе или антисоветская, демократия или крепостное право. В сути человеческих забот и невзгод мало что меняется даже по сравнению со временами древнеегипетскими и библейскими. Если почитать римлянина Сенеку, его мысли о судьбе, о болезнях, о жизни и смерти, то покажется, что мы беседуем с умным и чутким современником.

Но что-то же все-таки меняется?

– На видимой поверхности – да. Я не веду статистики, но, похоже, нынешнее время существенно изменило, выражаясь научно, структуру обращаемости к психотерапевту. Когда я начинал, например, было много алкоголиков, как и сейчас, но наркоманов мало, а сейчас просто обвал. Неврозов страха, фобий – в общем, столько же, сколько всегда, но поводы меняются. Больше стало боящихся авиаполетов и лифтов, а вот трамваев, машин и собак уже почти не боятся. Раньше боялись шпионов и стукачей, теперь в моде мания порчи. Люди стали откровеннее, свободнее признаются в своих бзиках. Терпимость общества к отклонениям психики заметно возросла, а в Государственной Думе по отношению к некоторым персонажам даже и чересчур…

Дает себя знать повышение непредсказуемости, ненадежности существования, жесткость и агрессивность среды, отсутствие социальной заботы и защищенности массового человека. Многочисленнее стали депрессии и состояния душевной боли, чреватые самоубийствами и криминальными исходами.

Меняются не столько пациенты и их проблемы, сколько отношение к этим проблемам, их социальный контекст. Заикающихся на душу населения сегодня столько же, сколько было, когда я начинал работать. Зато импотентов – а это страдание психофизиологически точно той же природы, что заикание, только на ином уровне – стало заметно больше. А почему?.. Не потому, что так катастрофически успели ослабнуть представители сильного пола. А потому, что изрядно выросло психологическое давление на них. Среди факторов этого давления – и реклама типа «просто будь мужчиной», и возрастающая требовательность пола так называемого слабого: сексуальная образованность наших дам растет быстро, но не в ту сторону…

– А медицина и медицинская наука? Прогресс и перемены заметны?

– Основные трудности и проблемы нашей медицины остаются такими же, как во времена Чехова. Медицина развивается научно-технически, как все в наше время, но психологически и духовно стоит на месте и даже заметно деградирует. Всегда имевший место конфликт между коммерческой стороной медицины и ее духовной сущностью сегодня выявился с особой грубостью.

Однако нельзя отрицать, что ряд проблем за век, отделяющий нас от Чехова, человечество все-таки решило. Огромный прогресс в хирургии, в кардиологии, в онкологии, в медицинской генетике. Много спасительных, почти чудодейственных лекарств…

– Это верно, как верно и то, что хорошая хирургия и хорошие лекарства массовому человеку не по карману. А настоящий врач, сострадательный, интеллигентный, душевный, самоотверженный доктор образца Боткина, Чехова, Швейцера – персонаж почти вымерший, музейная редкость.

Что главное в практической психологии врачевания, психологически главное для врача и пациента?

– Одно слово вмещает все: Вера. Со стороны врача: умение веру в выздоровление у пациента создать, внушить ее. Со стороны пациента: вера как таковая, расположенность верить в лучшее, умение верить.

Постоянно работающий инструмент внушения веры – врачебная мифологема. Чтобы сразу стало понятно, о чем речь, приведу пример: так называемое кодирование. От алкоголизма, от курения и т. д. Старая, как мир, ритуализованная процедура внушения, вполне подобная «заговору» какой-нибудь ведьмобабульки, но словесно осовремененная, по звучанию подходящая сознанию эпохи информатики, нынешнему массовому менталитету.

Внушаемость человеческая столь массова и могущественна, что нет ни одного средства, даже самого нелепого, которое хоть кому-нибудь однажды не помогло бы, особенно если исходит из авторитетного, мифологизированного источника.

Помочь может и рукопожатие, и плевок в глаза, если плюет Христос…

Любой диагноз, любой метод лечения, любой препарат, хотим мы того или нет, становится социально-психологическим фактом – образом, живущим в массовом сознании – мифологемой. Врачебная мифологема – мосток, на котором врачебное воздействие встречается с сознанием пациента, а главное – с подсознанием. Магнит для притяжения веры. Мифологемы работают далеко не только в медицине: любой раскручиваемый товар, любое известное имя становится мифологемой. Реклама – фабрика мифологем, они же бренды.

Перефразируя Мандельштама: «все лишь бренды, все лишь бренды, ангел мой»…

Психотерапия тоже стала одной из врачебных мифологем, брендом – как и психоанализ, и слова «психотерапевт», «психоаналитик», «психолог»…

Многие честные и сильные врачебные вещи неудобны для сотворения мифологем – не магнитят веру, не брендятся, не создают достаточно интенсивного поля положительных ожиданий. Нашатырь, например, с помощью которого иногда можно вывести человека не только из обморока и шока, но и из пресуицидного состояния…

Валерьянка – лекарство великое, но для массового сознания слишком привычное, затертое – как мифологема в обозримое время работать не будет, не привлечет. Хрен – превосходное средство от множества болезней, потенциатор и тонизатор, прояснитель сознания и продлитель молодости. На основе хрена можно создать систему лечения, только как назвать? Хренотерапия?..

В медицине старый друг лучше новых двадцати двух. Обидно за старые добрые средства, незаслуженно забываемые. Как и за добрые книги, добрых людей, добрую музыку, добрые мысли…

Пациенты не все сплошь некритично внушаемы. Настороженно-отрицательное отношение клекарствам явление уже массовое. Почему это произошло?

– Потому что многие фармацевтические фирмы «засветились» недобросовестностью, и в аптеках многие товары – поддельные или не вполне доброкачественные, просроченные, неправильно хранимые. Потому что реклама лекарств и других лечебных средств и методов – навязчивая, оголтелая, лживая, как и вся реклама. Потому что лекарственные и инструментальные вторжения не подкрепляются психологическим уровнем работы, душевностью. А часто и «подкрепляются» наоборот – человека вгоняют в коммерчески выгодные болезни. Лекарства вызывают лекарственные зависимости, люди это уже массово знают и не хотят.

Даже правильно назначенное лекарство – не выверенный маршрут «от» и «до», а верное направление пути, в лучшем случае. Любое лекарство в каком-то проценте случаев не действует, а в каком-то действует либо наоборот, либо вбок куда-то – и побочное действие становится основным. Это общий закон не только для лекарств: для всего на свете. Нет панацеи и быть не может. Но люди ее непрерывно ждут, неизбывно хотят, и на этом противоречии создалась целая психология, она и работает в лекарственном бизнесе, и далеко не только в нем.

Лекарства – наши спасатели и помощники. Но, как все помощники и спасатели, нужны лишь затем, чтобы нужда в них отпадала.

Задача медиков в новом тысячелетии – научиться соединять разные методы и уровни лечения, создать, верней, воссоздать на новом уровне Целостную Медицину – знающую, умелую и человечную.

Сегодня медицина технизирована, химизирована, коммерциализирована. Нагромождение отчуждения и манипулирования.

А больные – все те же люди, что и во времена гиппократовы. Все те же малые детишки, которые ждут своего Доктора Айболита… Они не хотят, чтобы врачи закрывались от них лекарствами, приборами, аппаратами. Хотят живого общения и непосредственного влияния. Как и в стародавние времена, хотят видеть во враче Человека, Которому Можно Верить. Чтобы Доктор на них смотрел, слушал, чтобы разговаривал. Хотят живого прикосновения и улыбки, хотят врачебной ласковой строгости, хотят, чтобы с ними возились…