Диана Виньковецкая - Ваш о. Александр

Нам внезапно позвонил Павел Литвинов, который приехал получать эту премию за Елену Великанову, и пригласил нас на торжественное вручение премий в этой капелле Родко. Я, кажется, первый раз в жизни видела такое скопление добрых, хороших и умных людей из всех стран. Первой выступила Доминик де Миниль (она вдова, француженка, наследница громадного состояния, коллекционерка живописи) и кратко представила тех людей, которым она выдает премию, и за что. Она задала теплый и дружественный тон. Первым награждался индейский вождь, величественный и гордый, просто как из фильмов про индейцев. Он окончил Гарвард и борется за права индейцев, у которых правительство отбирает землю. Этот индеец сказал: «Бабушка меня учила: «Мертвая рыба плывет по течению. Будь живым!» Таки он живой и восхитил меня. Вторым был награжден африканский царь — философ, мудрец. Он вышел в роскошной тоге, украшенной золотым орнаментом, под звуки тамтамов, бубнов и трещоток. Этот царь просвещает людей в своей Африке, чтобы они отдаленно напоминали человекообразных, проповедует идеалы добра. Был награжден человек, который организовал школу для одаренных детей в Гарлеме, сам белый, профессор, и вот…»директор школы для черных детей». Муж и жена — психологи, доктора наук, тоже получили эту награду. Они работают в тюрьме с особо опасными преступниками, из 18 убийц, которых они «воспитывали», только один снова попал в тюрьму, а остальные освобожденные стали им как братья.

Я сидела там, и мне казалось, что и на меня падают лучи этих замечательных людей. Далекие и прекрасные миры картин Марка Родко вступили во взаимодействие с духом, находящимся в этом пространстве, и показалось то, что стоит выше континентов, идеологий, наций… светящееся добро. Воздух был пронизан осознанием главных вещей, я увидела то, что объединяет людей. Никогда я не испытывала такого ощущения. Может, так было в раю?

Наградили аргентинских матерей, которые молча стоят перед президентским дворцом. Там исчезают их дети, родственники без суда и следствия. Людей хватают прямо на улице. Правый фашистский режим. Матери в темных траурных одеждах безмолвно требуют только, чтобы их детей открыто судили, а не таким террором. Наградили одного журналиста из Южной Африки, он сидит в тюрьме, за него говорил его представитель. Из наших наградили Елену Великанову и литовца Балиса Гаяускаса. Наши тоже по тюрьмам, и их представляли Павел Литвинов и Томас Венцлова[46]. Хорошая у наших компания — Южная Африка.

Даже сейчас, когда я описываю этот вечер, мне становится приятно, что есть в мире «крупицы добра», как Вы мне как‑то написали.

По Америке мы путешествовали на машине с палатками и спальными мешками. У нас громадная машина, и с нами ездили еще два наших друга — холостяки из Остина (думаю, что они долго теперь не женятся, посмотрев на нашу семью). Один, Илья Левин — наш друг еще по России, он учится в аспирантуре в Остине, другой — знакомый Вам по моим письмам Джон Боулт, профессор, специалист по русскому авангарду, и его собака Лорд Чернян. Мы перво–наперво поехали на границу Мексики, вернее, съездили в Мексику пообедать, оставив машину на границе. Мы взяли такси и через пять минут были в Мексике, где сразу же повеяло итальянским, израильским, ливантийским духом, ленью, смешанной с теплым воздухом. Мусор и люди на улицах, пыль и лавки — торговля. Машины несутся, как бешеные, люди бессмысленно слоняются, оглядываются, глазеют, пристают: купи, купи. Только переедешь через реку Рио–Гранде, и ты в другой цивилизации с другим запахом и другими звуками. Небольшой заезд в Мексику вызвал столько ассоциаций и нахлынувших воспоминаний. И почему так?

Потом мы вернулись в Америку и отправились в национальный заповедник Биг–Бэнд на границе с Мексикой. Ехали несколько часов через безлюдную пустыню с кактусами, стоящими, как колонны и как канделябры. Попадались даже летящие и цветущие кактусы, выглядевшие, как горящие факелы. После того как мы проехали этот своеобразно экзотический, но тоскливый ландшафт, застывший и неподвижный, то оказались в оазисе с бегущей водой, с шевелящимися соснами и живыми горами. Сразу нашли «кэмпграунд»— место, где ставятся машины, палатки, движущиеся дома. В этих кэмпингах есть все: еда, души, бассейны, грилы–печки для жарки и варки. В самом центре Биг–Бэнда был шикарный ресторан, со всех сторон стеклянный, с видом на горы, в этом ресторане мы завтракали. Два дня мы простояли в Биг–Бэнде, покупались в мутной–премутной воде Рио–Гранде, повалялись, распарившись, в грязи ее поймы и поехали на север к нашей конечной точке Гранд–Каньону — одному из десяти чудес света. К Гранд–Каньону мы приехали на закате, от страха я и пес не могли подойти и посмотреть вниз. Лорд Чернян стал так дрожать, выть, вцепляться Джону в штаны, что его пришлось отвести в машину, и я вместе с ним тоже отошла от чуда света. Это чудо поразило внезапностью: едешь, все гладко–гладко — плато, и вдруг — преисподняя, провал прямо до мантии. Голова кружится от чудо–представления и бесконечности. На следующий день я уже чуть ближе подошла к кромке, взглянула на мистические скалы, идущие вниз, но долго так и не могла смотреть на уходящую вниз перспективу. Мы поехали на Глен–Каньон — продолжение Большого Каньона в Юте, но заполненного водой, арендовали лодку и поплыли. Тут нам всем пришлось признаться, что ничего подобного в своей жизни никто из нас не видел и представить себе не мог такой неземной красоты. (Чуть–чуть сродни Хамардабан с озером Байкал, где я была в экспедиции.) Мистические холмы, фиолетовые, красные, малиновые, как храмы, то буддийские, то готические с арками, переходами куполами спускаются к синей–пресиней воде с рыбами. Как написал Иосиф Бродский Яше, «в Америке две достопримечательности: Нью–Йорк и природа. «Одну достопримечательность — Нью–Йорк — я Вам описывала, а вот и вторая. Вся страна Америка чистая, красивая, едешь — где‑нибудь в Тьму–Таракани стоит заправочная станция и в ней все необходимое есть и пить, и все чище, чем в центральных барах Парижа. В Париже такие же грязнули, как русские, в сравнение с американцами по чистоте никто не идет. Кто‑то в ненависти к американцам сказал: «от них даже ничем не пахнет.» Нам роднее, когда пахнет.

Наши дети наконец‑то пробились в ту лучшую школу города Хьюстона, о которой я Вам писала. Купили билет на образование, теперь только мы должны за них платить такие деньги, что говорить не хочется. Данилка стоял в очереди год, и теперь его «отобрали» во второй класс. Как определяли способности маленького ребенка? Ему дали текст для быстрого прочтения и быстрого ответа на вопросы по этому тексту: какого цвета ходила корова по лугу? с кем она прохаживалась и что делала? Был задан семилетнему Даничке и такой вопрос: что ты нашел в жизни? (Такие странные вопросы задают семилетним детям.) Он написал, что «в Йеллоустонском заповеднике я нашел череп», правильно написав «Yellowstone». Расшифровывал он еще и картинки, проверяли разные способности и агрессивные инстинкты. Даничка получил сто процентов отвечаемости «интеллектуальности». Илюша, старший, наш философ, не мог вспомнить из прочитанного текста ничего — ни коровы, ни верблюда, и «по интеллекту» приблизился к макаке, получив двадцать баллов «коэффициента интеллектуальности» и вежливый отказ никогда больше и не пытаться подходить к этой школе. Исстрадались мы вместе с Илюшей и решили, что Яша встретится с директором по приему и расскажет, какой Илюша удивительный, что у него другой способ мышления и что про него мать книгу пишет. Так и сделали. Директор предложил, выслушав Яшины доводы, определить Илюшу в летнюю школу на просмотр и оценку. При личном общении Илюша очаровал учительницу, через две недели она позвонила и сказала, что безусловно будет рекомендовать Илью. Особенно ее поразило его сочинение про Отелло. Послушайте, что написал мальчик в тринадцать лет: «Отелло не любил Дездемону, потому что любовь — это вера. А он ей не верил и не любил.» Одним словом, вера с любовью помогли Илюше войти в эту школу, которая из «вонючей» превратилась в самую желанную для Илюши.

Яша из Анн Арбора привез книжку старца Силуана, которая мне понравилась. Слышали ли Вы что‑нибудь о ней? Я Вам пришлю копию в конце сентября.

Помолитесь за нас.

Дина

[1982]

Дорогая Дина!

Наконец‑то снова мы получили удовольствие, читая Ваше письмо. Впрочем, интуиция подсказывала, что молчите не потому, что что‑то не в порядке. То, что Вы описали о премии, меня поразило. Действительно, какая это сейчас (да и всегда) редкость! И как хорошо, что такие оазисы существуют и что «свет во тьме светит».

Один современный теолог ввел термин «анонимные христиане» для обозначения всех людей, которые практически, в жизни осуществляют Евангелие, подчас не зная о нем. Идеологический ярлык мало что значит.