Давид Лезебери - Афганистан - мои слезы

Я заметил, что глубокие эмоции, которых я не мог объяснить, отразились на лице моего очень сдержанного друга. Я внимательно следил за его темными глазами. На долю секунды я испугался, что зашел слишком далеко и пересек границу, поставив нашу дружбу на грань разрыва.

— А у Вас есть эта Книга, Давид?

— Да, есть.

Он явно пытался справиться со своими эмоциями. Дважды он начинал говорить, но не мог закончить. Затем он осторожно сказал:

— Давид, уже больше двух лет я ищу Святую Библию на своем родном языке, потому что сам давно хочу ее прочитать.

Я был так поражен его словами, что ничего не мог сказать в ответ. Время остановилось. Оглядываясь назад, я знаю, что снова прошел бы весь мир ради одного этого мига, когда мы поняли, что возникшая между нами крепкая дружба была предопределена судьбой.

Очень осторожно он сформулировал свой ответ:

— Конечно, Давид, я с радостью научу вас читать ее.

Два последних месяца 1977 года быстро пролетели в занятиях с господином Мунсифом. А так как в январе и феврале студенты Кабульского университета уходят на каникулы, мы с Джули решили провести шесть из этих восьми недель в Джелалабаде — пуштунском городе, находящемся в трех часах езды на восток от Кабула и на расстоянии часа езды от знаменитого Хайберского прохода. Нам хотелось пожить некоторое время в Джелалабаде для того, чтобы попрактиковать свой пушту, поскольку основным языком Кабула был дари. Разница между погодой в Кабуле и Джелалабаде зимой такая же, как разница между Чикаго и Вест Палм Бич[10]. Высота окруженного горами Кабула — тысяча восемьсот метров над уровнем моря, в то время как Джелалабад находится на высоте шестисот метров над уровнем моря и имеет идеально теплый климат для зимнего отдыха.

Вскоре после этого мы узнали, что в связи со своей временной работой господин Мунсиф тоже будет в Джелалабаде примерно в то же самое время. Мы все втроем обрадовались тому, что даже в отпуске у нас будет возможность продолжать занятия.

У господина Мунсифа в Джелалабаде был друг, который по своей доброте предложил нам с Джули остановиться у него. Он выделил нам одну комнату, а господину Мунсифу — другую. И мы ему были за это очень признательны.

Практически все свободное время в Джелалабаде мы проводили за чашкой чая, беседуя с господином Мунсифом о жизни. Он постепенно поверил мне, что у него есть серьезные враги. Когда он преподавал в университете, одна влиятельная семья оказала на него давление, чтобы он изменил отметку их сыну. Господин Мунсиф отказался. Против него были выдвинуты ложные обвинения, и его уволили с престижной должности в университете. Но и этого им показалось мало — эта семья до сих пор держит на него злобу и ищет повода отомстить.

После нескольких недель, проведенных вместе, у меня создалось впечатление, что свободолюбие господина Мунсифа и его желание видеть свою страну независимой наверняка «поспособствовали» тому, что у него появилось немало и политических врагов. Однажды меня осенила мысль, что эти враги могут использовать наши с ним отношения против него, потому что я иностранец. Иностранцев часто необоснованно обвиняют в причастности к шпионажу и подозревают всех, кто имеет с ними хоть какие-нибудь контакты. То, что моя любовь к этому народу могла быть так превратно истолкована, испугало и разозлило меня. Буря беспокойства наполнила мои мысли тревогой, и я уже не мог уснуть. После глубокого размышления и молитвы я решил, что мне нужно прямо поговорить на эту тему с моим другом.

Мне хотелось поговорить с ним по этому поводу один на один, и поэтому однажды вечером мы взобрались на вершину холма. Перед нами раскинулась залитая солнцем панорама города. Мы говорили с ним об очень личном, о том, что можно доверить только верному другу.

Я начал разговор:

— Вы знаете, господин Мунсиф, как сильно Вы дороги для нас с Джули, но наша дружба может причинить Вам и Вашей семье большие неприятности. В любое время, если почувствуете, что наше общение может быть опасным для Вас и Вашей семьи, объяснять ничего не нужно. Нужно просто прервать с нами всякие отношения. Мы все прекрасно поймем.

Он улыбнулся и пристально посмотрел мне в глаза, прежде чем ответить:

— Спасибо, Давид. Если когда-нибудь такая ситуация возникнет, в которой нам лучше будет не видеться, я буду помнить о Ваших словах.

Тогда я рассказал ему о том, как Бог привел нас с Джули в Афганистан. Я рассказал ему, что изучал Инджил (Новый Завет) на греческом и Ветхий Завет — на древнееврейском.

— Вы действительно изучали Святую Книгу на языке оригинала? — спросил он с некоторым недоверием.

— Да, — ответил я.

Я снова заговорил о том, как Бог привел нас в эту страну, потому что для господина Мунсифа понятие о том, что Бог может сам лично нас направлять, было незнакомо. Я попытался объяснить ему, как Божий Дух может указывать нам путь, я рассказал ему о том, что Он говорил к людям, таким как Моисей и Петр, и направлял их во всех делах и поступках. Из наших разговоров я знал, что господин Мунсиф походил на Корнилия из Книги Деяний — человека, боящегося Бога, который молился Богу, хотел знать больше о Боге, и постоянно о Нем говорил.

Мы провели на холме незабываемое время — те минуты были освящены присутствием Бога, между нами были такие доверие и открытость, которые друзья никогда уже не могут забыть. Спускаясь с горы, я с особенной силой осознавал, что Бог был рядом с нами. Я также знал, что Он сблизил людей из двух противоположных миров с определенной целью. У меня было отчетливое понимание того, что я встретился с удивительным человеком, которого Бог привел в мою жизнь для того, чтобы изменить меня и сделать меня лучше. Я дал себе молчаливый обет, что буду стараться изо всех сил оправдать это доверие.

Незаметно наши удивительные дни в Джелалабаде подошли к концу. Слишком скоро нам нужно было возвращаться в Кабул, чтобы приступить к третьему семестру изучения пушту в университете.

Глава девятая

Четвертый брат

К нашему удивлению, после апрельского переворота в 1978 году даже при новом коммунистическом правительстве мы все еще могли оставаться в стране. Каким-то чудом наши визы не были аннулированы. Это означало, что у меня все еще оставалась возможность окончить курс пушту при университете. «Но стоит ли она того?» — думал я.

Перед нами снова встала серьезная дилемма, которую мы уже обсуждали после ночной поездки в джипе с Клиффордом. Мы понимали, что решение нужно принимать очень быстро.

С одной стороны, мы прекрасно знали, что даже малейшая связь с нашими афганскими друзьями может поставить под угрозу их жизнь, потому что в глазах нового правительства мы были американскими империалистами. С другой стороны, у нас не было ни малейшего желания бросать наших друзей именно тогда, когда их жизнь находилась в опасности после переворота, который принес много угрожающих перемен в жизнь Афганистана.

«Что же нам делать?» — задавались мы вопросом.

Долгие мучительные раздумья и молитвы только подтвердили то, что подсказывало сердце: нам нужно оставаться в Афганистане столько, сколько это возможно. Мы были уверены, что Дух Святой даст нам мудрости и проницательности даже в опасных ситуациях. Так что мои занятия в университете продолжались.

И хотя профессора по-прежнему относились ко мне с уважением, на их лицах отражался стресс новой политической ситуации. Я понимал, что они живут в постоянном страхе из-за того, что в любой момент могут быть сурово наказаны за общение со мной. Их отношение ко мне было чрезвычайно сдержанным и осторожным, чтобы ни в коем случае никто не мог заподозрить их в дружбе со мной. Мне их было очень жаль, и я им был безмерно благодарен за смелость, за то, что, несмотря на сложные обстоятельства, они продолжали меня учить.

Одним майским утром я проснулся, и моя голова наполнилась беспокойными мыслями: «Попросят ли иностранцев, таких как мы, покинуть страну, или просто аннулируют визы? Продолжатся ли военные действия? Стоит ли мне продолжать свою учебу?».

Мы с Джули понимали, что, если будем вынуждены спешно покинуть Афганистан, у нас не будет никакой возможности попрощаться с друзьями. Поэтому мы решили заранее подарить то, что нам хотелось бы оставить им на память. Мы знали, что они нас правильно поймут, даже если нам и не придется срочно уезжать из страны.

В тот же день наш прощальный обход начался с магазинчика Масудов. Дождавшись, когда все покупатели выйдут из магазина, три брата радостно сообщили нам хорошую новость: они получили известие от зятя, служившего в армии. Он сообщал, что у него все в порядке, и мы порадовались вместе с ними.

Тихая беседа продолжалась, а Джули тем временем подошла к полке с зонтиками. Она раскрыла один из них, как бы раздумывая, стоит ли его покупать. Я понял, что Джули специально раскрыла зонтик, чтобы заслонить нас от любопытных глаз. Я быстро передал наш подарок Аймалу. Сверток сразу же исчез под прилавком.