Неизвестно - Оптинский патерик

Иеромонах Василий (Росляков), прожив в монастыре всего 5 лет, оставил неизгладимое впечатление о себе в душах всех тех, кто его знал, кто наблюдал за ним только со стороны, кто общался с ним даже один раз в жизни. Все воспоминания о нем рисуют облик высокодуховного иеромонаха, привлекавшего своею святостью и скромностью взоры как новоначальных, так и духовных лиц. Невозможно на нескольких страницах показать его духовную высоту, поэтому ограничимся лишь несколькими отзывами и воспоминаниями оптинских насельников.

"После рукоположения в иеромонаха я служил 40 литургий с отцом Василием на московском подворье, — вспоминает игумен П., — и жил в одной келлии с ним. Исповеди шли до 11 часов вечера и дольше. И когда к полуночи мы уже без сил возвращались в келлию, очень хотелось отдохнуть. Присядем на минутку, а отец Василий уже поднимается, спрашивая: "Ну что — на правило?". Спрашивал он это мельком, ничего не навязывая, и тут же уходил молиться. После правила он часов до двух читал молитвы, готовясь к службе, а в 4 утра снова вставал на молитву. Как же тщательно он готовился к службе и как благоговейно служил!".

А вот воспоминание того же игумена П., свидетельствующее о силе слова отца Василия: "Однажды была моя череда крестить, но я смутился вот от чего: приехала с кинокамерой высокопоставленная чета из мэрии, и женщина не хотела погружаться в воду с головой и портить специально сделанную для съемки красивую прическу. Я не знал, как тут поступить, и отец Василий вызвался меня заменить. Перед Крещением он сказал проповедь, и сказал ее так, что женщина была растрогана и уже не думала ни о какой прическе. Кстати, я заметил, что отец Василий перед Крещением говорил каждый раз новую проповедь. У него не было дежурной заготовки на все случаи жизни. Он говорил, как хотела сказать его душа в этот час и этим конкретным людям".

Когда однажды отца Василия спросили, чего бы он хотел больше всего на свете, он ответил:

"Умереть на Пасху под звон колоколов".

5/18 апреля 1993 года иеромонах Василий вместе с другими двумя оптинскими иноками принял мученическую кончину. Все они были захоронены на братском кладбище. В 2005 году над могилами новомучеников была возведена часовня.

Инок Трофим (Татарников)

(†5/18 апреля 1993)

Леонид Иванович Татарников родился 4 февраля 1957 года в поселке Дагон Иркутской области. После восьмилетки он окончил железнодорожное училище и работал машинистом мотовоза. Отслужив в армии, устроился электриком на траулер Сахалинского морского пароходства. Затем работал фотокорреспондентом в газете, а потом шил обувь. С 1987 года алтарничал в храме города Бийска. В августе 1990 года он приехал в Оптину и осенью был одет в подрясник. 25 сентября 1991 года послушник Леонид был пострижен в рясофор с именем Трофим (в честь апостола Трофима, память которого празднуется 15/28 апреля).

В своем последнем письме к родным инок Трофим писал:

"Монах должен жить только в монастыре и в тайне. Стараться быть один. Монос — один. То есть монастырь — это житие в одиночку и молитва за всех. Это очень непросто".

"Молитва за всех…". Таким его и запомнили в монастыре: вот отец Трофим помогает местным бабушкам вспахать огород, вот утешает плачущую женщину, обещая помолиться за ее пьющего мужа, вот готовит подарки своим любимым бабушкам — разноцветные платочки, приложенные к мощам преподобного, вот увещает непутевую "паломницу", которая не в силах исправить с свой гибельный образ жизни… А вот он на своем тракторе уже бороздит шамординские поля, подбадривая валящихся с ног сестер, не давая им впасть в уныние от непосильных трудов.

Отец Трофим запомнился всем оптинцам веселым, неунывающим иноком. Однако когда после мученической кончины братий стали вспоминать последние дни их земного жития и слова, то оказалось, что все трое преподобномучеников предчувствовали свою близкую кончину, усилили свои молитвенные подвиги и даже начали раздавать свои вещи.

Игумен Т. вспоминал, как в понедельник 2-й седмицы Великого поста он задержался после службы в алтаре и увидел, как инок Трофим, прибрав в пономарке, взял просфору и, благоговейно вкушая ее со святой водой, сказал: "Слава Богу, неделя прошла. Теперь и разговеться можно". — "А ты что, всю неделю не ел, что ли?" — спросил его отец Т. "Ничего, я привычный", — ответил инок. "Признаться, я не поверил ему тогда, — рассказывал игумен Т., — а позже узнал, что отец Трофим имел привычку поститься, не принимая пищи, и куда более долгие сроки".

Отца Трофима все любили и, казалось, знали. А после убийства выяснилось — человек он был закрытый и сотаинников не имел. Отец Трофим был истинный монах — тайный, внутренний, а внешней набожности и фарисейства в нем и тени не было.

Иеромонах Ф. как-то пожаловался отцу Трофиму, что засиживается ночью за книгой, а потом просыпает полунощницу. "А я, — говорит отец Трофим, — если засижусь ночью, то уже не ложусь. Встану перед кроватью на колени и положу голову на руки. Руки в таком положении быстро затекают. Тут уж не проспишь — вскакиваешь с первым ударом колокола". А полунощницу он любил: "Держись за полунощницу!" — советовал он. Осенней порой монастырская братия мобилизуется на сбор картошки. Уставшие, вымокшие под дождем труженики возвращаются с полей поздно вечером. Однажды на общей исповеди иеромонах С. решил пристыдить молящихся: "До чего мы дожили — в храме пусто, а у всех оправдание: "Батюшка, но мы же так поздно возвращаемся с поля". Привожу в пример: вчера последним в 12 часов ночи с поля вернулся инок Трофим, и он же первым пришел на полунощницу…".

Незадолго до смерти инок Трофим сказал своему другу: "Ничего не хочу — ни иеродиаконом быть, ни священником. А вот монахом быть хочу — настоящим монахом до самой смерти". Как раз перед Пасхой инока Трофима готовили к монашескому постригу. Но в глазах Господа, вероятно, он был уже монахом. Оптинские преподобномученики являлись некоторым верующим после своей кончины, а иноки Трофим и Ферапонт были одеты при этом в мантии.

5/18 апреля 1993 года инок Трофим вместе с другими двумя оптинскими иноками принял мученическую кончину. Все они были захоронены на братском кладбище. В 2005 году над могилами новомучеников была возведена часовня.

Инок Ферапонт (Пушкарев)

(†5/18 апреля 1993)

Из автобиографии:

"Я, Пушкарев Владимир Леонидович, родился в 1955 году 17 сентября в селе Кандаурово Колыванского района Новосибирской области. Проживал и учился в Красноярском крае. Воинскую службу в Советской армии проходил с 1975 по 1977 год, а с 1977 по 1980 год — сверхсрочную службу. До 1982 года работал плотником в СУ–97. Затем учеба в лесотехникуме — по 1984 год. После учебы работал по специальности техник-лесовод в лесхозе Бурятской АССР на озере Байкал. С 1987 по 1990 год проживал в городе Ростове-на-Дону. Работал дворником в Ростовском кафедральном соборе Рождества Пресвятой Богородицы. В настоящее время освобожден от всех мирских дел…".

В Оптину пустынь Владимир пришел пешком из Калуги в конце июня 1990 года, а 22 марта 1991 года был одет в подрясник. 14 октября 1991 года послушник Владимир был пострижен в рясофор с именем Ферапонт (в честь преподобного Ферапонта Белоезерского, Можайского), а в пасхальное утро 5/18 апреля 1993 года принял мученическую кончину. Подвизаясь в монастыре, отец Ферапонт ежедневно исповедовался, а когда была исповедь на всенощной, то и дважды в день. И в этом неустанном подвиге покаяния прошла вся его короткая иноческая жизнь.

Тщательно исполняя все монастырские послушания, инок Ферапонт, однако, так умел отрешаться от всего земного, постоянно пребывая в молитве, что многие из братий даже не знали его. Однажды приезжий иконописец шел по монастырю и спрашивал: "Где мне найти отца Ферапонта?". Встречающиеся оптинские братия с удивлением переспрашивали друг друга: "А кто у нас отец Ферапонт?".

"Молитва должна быть главным подвигом инока", — писал святитель Игнатий (Брянчанинов). У инока Ферапонта была такая жажда молитвы, что ее не насыщали даже долгие монастырские службы. Его сокелейники рассказывали, что, сотворив монашеское правило с пятисотницей, кстати, не обязательной для иноков, он потом еще долго молился ночью, полагая многие земные поклоны. Один из сокелейников признался, что как-то он решил сосчитать, а сколько же поклонов полагает инок за ночь? Келлию разделяла пополам занавеска, и инок Ферапонт молился в своем углу, бросив на пол пред аналоем овчинный тулуп. Поклоны звучали мягко. Сокелейник считал их, считал и уснул, все еще слыша во сне звуки поклонов. Словом, как нам бывает трудно встать на молитву, так отцу Ферапонту было трудно прервать ее.

Однажды под окном рухольной остановился трактор с прицепом, в котором сидели отец Ферапонт и еще несколько человек. Тут заморосил мелкий дождик со снежной крупой, и все ушли в укрытие. В кузове остался один инок Ферапонт. Выглянув в окно, N. подумала: "Почему он спит в странной позе — на коленях и пав лицом вниз?". Через полчаса она снова выглянула в окно и увидела, что инок находится в той же позе, а рука его мерно перебирает четки. Когда через два часа она опять подошла к окну, то очень удивилась, не понимая, что происходит: рясу инока уже припорошило сверху снежком, а он все так же перебирал четки, пав молитвенно ниц. То была неразвлекаемая монашеская молитва, которую не в силах прервать ни дождь, ни снег.