Елена Блаватская - Эзотерический характер Евангелий

Изучите Веды; прочтите даже поверхностные, зачастую искаженные писания наших великих ориенталистов, и подумайте о том, что вы узнаете. Смотрите, брахманы, египетские иерофанты и халдейские маги учили за тысячи лет до нашей эры тому, что сами боги были всего лишь смертными (в предыдущих рождениях), пока они не достигли своего бессмертия принесением в жертву своей крови своему Высшему Богу или шефу. В «Книге мертвых» говорится, что смертный человек «становится богом, жертвуя свою жизнь и кровь». Смертные давали кровь своих перворожденных сыновей в жертву богам. Профессор Монье Уильямс пишет в своем «Индуизме», переводя отрывок из Таиттрия-брахмана: «При помощи жертвы боги достигли небес». И в Тандья-брахмана: «Господин творений принес себя в жертву богам»… И, опять-таки, в Сатапатха-брахмана: «Тот, кто, зная это, совершает жертвоприношение Пуруша-мадха, или жертвоприношение первозданного мужчины, становится всем».

Всегда, когда я слышу, как обсуждают ведические обряды и называют их «ужасными человеческими жертвоприношениями», и каннибализмом, я всегда ощущаю желание спросить, а в чем же разница? И все же, на самом деле, она есть; ибо в то время как христиане вынуждены принимать аллегорическую (хотя, если понять ее, весьма философскую) драму Распятия в Новом Завете, а также и драму Авраама и Исаака, в буквальном смысле,[42] то брахманизм – во всяком случае, его философские школы – учит своих последователей, что это (языческое) жертвоприношение «первозданного мужчины» представляет собой чисто аллегорический и философский символ. Если прочитать четыре Евангелия в их буквальном смысле, то они являются просто слегка искаженными версиями того, что провозглашается церковью как сатанинский плагиат (сделанный заранее) из христианских догм в языческих религиях. Материализм имеет полное право обнаруживать во всех них то же самое чувственное поклонение и «солярный» миф, как и повсюду. Хотя и подвергнутый поверхностному анализу и критике лишь в буквальном смысле, профессор Джоли («Человек до эпохи металлов», стр. 189–190) прав, когда он обнаруживает в свастике, крукс ансата и обычном кресте – просто сексуальные символы. Видя, что «отец священного огня (в Индии) носил имя Тваштри, то есть, божественного плотника, создавшего Свастику и Прамантху, трение которых породило божественного ребенка Агни, по латыни – Ignis (огонь); что его мать звали Майя; что он сам стал именоваться Акта (помазанник, или Христос) после того, как жрецы пролили на его голову сому и на его тело – масло, очищенное жертвоприношением»; видя все это, он имел полное право отметить, что:

Близкое сходство, которое существует между некоторыми церемониями культа Агни и некоторыми ритуалами католической религии, можно объяснить их общим происхождением. Агни в состоянии Акта, или помазанника, наводит на мысли о Христе; Майя, Мария, его мать; Тваштри, св. Иосиф, библейский плотник.

Объясняет ли что-нибудь профессор Естественнонаучного Факультета в Тулузе, привлекая внимание к тому, что и так всем видно? Конечно, нет. Но если, не зная эзотерического значения этой аллегории, он ничего не добавил к человеческому знанию, то с другой стороны он разрушил во многих из своих учеников веру в «божественное происхождение» христианства и его церкви, и помог возрастанию числа материалистов. Ибо поистине, никакой человек, посвятивший себя таким сравнительным исследованиям, не может рассматривать религию Запада никак иначе, кроме как бледную и слабую копию древних и величественных философий.

Источник всех религий – включая и иудео-христианство – следует усматривать в немногих первозданных истинах, ни одна из которых не может быть объяснена отдельно от остальных, так как каждая из них дополняет остальные некоторой деталью. И все они являются более или менее неровными лучами одного и того же Солнца истины, и их начало надо искать в древних писаниях Религии Мудрости. Без света последней величайшие ученые смогут увидеть лишь каркасы всего этого, прикрытые масками воображения и покоящиеся главным образом на персонифицированных знаках Зодиака.

Толстый слой аллегорий и обманов, «темные высказывания» выдумок и иносказаний, покрывают, таким образом, оригинальные эзотерические тексты, из которых был составлен – как это сегодня известно – Новый Завет. Откуда же тогда Евангелия и жизнь Иисуса из Назарета? Не заявлялось ли постоянно, что никакой человеческий, смертный разум не мог придумать жизни еврейского реформатора и последующей ужасной драмы Голгофы? Мы говорим, основываясь на авторитете эзотерической восточной школы, что все это пришло от гностиков, насколько это касается имени Христоса и астрономическо-мистических аллегорий, и из сочинений древних танаимов, насколько это связано с каббалистической связью Иисуса, или Иошуа, с библейскими персонификациями. Одна из них является мистическим эзотерическим именем Иеговы – не нынешнего фантастического Бога непосвященных евреев, не знающих своих собственных мистерий, Бога, перенятого у них еще более невежественными христианами, – но соборного Иеговы языческих мистерий. Это очень ясно доказывают глифы, или мистические комбинации различных знаков, которые сохранились до наших дней в римско-католической иероглифике.

Гностические Тексты содержат краткие описания главных сцен, разыгрываемых в ходе мистерий посвящения, хотя даже они неизменно давались в полу-аллегорическом одеянии, когда их вверяли пергаменту или бумаге. Но древние танаимы, посвященные, от которых поздние талмудисты получили мудрость каббалы (устной традиции), обладали секретом таинственного языка, и именно на этом языке были написаны Евангелия.[43] Только тот, кто овладел древним эзотерическим шифром, – тайным значением цифр, которым владели в некоторое время все народы, – имеет все доказательства того гения, который проявился в соединении чисто египетско-еврейских аллегорий и имен Ветхого Завета с аллегориями и именами языческо-греческих гностиков, величайших из всех мистиков того времени. Епископ Ньютон совершенно простодушно доказывает это сам, утверждая, что «св. Варнава, сотоварищ св. Павла, открывает в своем послании (гл. 9)… имя Иисуса распятого в виде числа 318», – а именно, Варнава находит в нем мистическое греческое I H T – букву «тау», являющуюся глифом креста. Один каббалист, автор неопубликованной рукописи о ключе к образованию мистического языка, говорит об этом:

«Это лишь некая игра еврейскими буквами „йод“, „хет“ и „шин“, от которой I H S дошло до наших дней как монограмма Христа, и это читается как שחי, или 381, а сумма букв есть 318, или число Авраама и его Сатаны, Иешуа и его Амалека… а также число Иакова и его противника (Годдфри Хиггинс приводит данные о числе 608)… Это число имени Мелхиседека, ибо значение последнего есть 304, и Мелхиседек был священником всевышнего Бога с безначальных и бесконечных времен». Тайна Мелхиседека и ее решение обнаруживаются в том факте, что «в древнем пантеоне Солнце и Луна, или Осирис и Изида, были двумя планетами, которые существовали из вечности (эонической вечности) и были вечными, – отсюда и эта фраза о безначальных и бесконечных временах. 304 помноженное на два дает 608. Таково же число слова «Сет», который был прототипом года. Существуют многочисленные авторитетные источники, которые утверждают, что число 888 относится к имени Иисуса Христа, и что оно противоположно числу 666 Антихриста… Главным значением в имени Иошуа было число 365, признак солнечного года, в то время как Иегова удовольствовался быть признаком лунного года, – а Иисус был и Иошуа, и Иеговой в христианском пантеоне…»

Все это лишь некая иллюстрация, которая сопутствует нашему намерению доказать, что христианское применение сложного имени Иисус-Христос полностью основано на гностическом и восточном мистицизме. И совершенно правомерно и естественно, что летописцы, подобно посвященным гностикам, давшим клятву сохранения тайны, должны были скрывать и маскировать окончательный смысл своих древнейших и в высшей степени священных учений. Много более сомнительным кажется право отцов церкви покрывать все это толстым слоем своей эвгемеристической фантазии.[44] Гностический писатель и летописец не обманывал никого. Каждый посвященный в древний гнозис – как в до-, так и в после-христианский период – хорошо знал значение любого слова «языка мистерий». Ибо эти гностики – вдохновители первоначального христианства – были «наиболее культурными, наиболее учеными и наиболее богатыми из христиан», – как пишет Гиббон. Ни они, ни их бедные последователи, не подвергались опасности принять буквально свои собственные тексты. Но иначе было с жертвами создателей того, что ныне называется ортодоксальным и историческим христианством. Все их последователи были ввергнуты в заблуждения «неразумных Галатов», укоряемых Павлом, кто, как он называет их [К Галатам, 3:1–5], начав (с веры) в Духа (Христоса), «закончили верой в плоть», – то есть, в воплощенного Христа. Ибо таково подлинное значение греческой фразы:[45] «εναρξαμενοι Πνευματι νυν σαρκι επιτελειοψε». То, что Павел был гностиком, основателем новой секты гнозиса, который признавал, как и все остальные гностические секты, «Христа-Духа», хотя и выступал против своих оппонентов, соперничающих сект, – это совершенно ясно всем, кроме догматиков и теологов. Не менее ясно и то, что первоначальные наставления Иисуса, когда бы он ни жил, могут быть открыты только в гностических учениях; против этого открытия приняли все меры предосторожности те фальсификаторы, которые низвели Дух до материи, вызывая таким образом деградацию первоначальной Религии Мудрости. Все сочинения одного только Василида – «философа, посвятившего себя созерцанию божественных вещей», как называет его Клемент, – 24 тома его толкований к Евангелиям, – были сожжены по распоряжению церкви, как сообщает нам Евсевий («История церкви», IV, 7).