Дмитрий Мережковский - Тайна трех: Египет и Вавилон

Вот какая гроза любви собирается в мире и в Боге.

Бог любит мир, как Отец — Сына? Да, но и как Жених — Невесту. Недаром первые слова любви на земле прошептаны четою любящих. И на небе огненные духи, Серафимы, «целые созвездия», горят любовью брачною, влюбленностью; и закон мирового тяготения, правящий солнцами, — та же любовь.

Amor che muove Sol e l’altre stelle.(Dante)

Франциск Ассизский, Pater Seraphicus, и наш Серафим Саровский знают о рдеющих углях, огненных розах этой любви.

Пол есть божественная в человеческом теле Троичность, двуострый меч Господень в сердце нашем, Тайна Двух. Пол есть первое, изначальное, кровнотелесное осязание Бога Триединого.

Вот почему и в Завете Отчем, в язычестве, все начинается с Пола. Полом облечен, как девственною пленкою цветочной завязи, еще нераспустившийся цветок Божественного Трилистника.

Между Единицей-Личностью и Обществом-Множеством умножающий, рождающий Пол — как перекинутый над пропастью мост. Мост провалился, и пропасть зияет: на одном краю — безобщественная личность — индивидуализм, а на другом — безличная общественность — социализм.

Социализм и сексуализм: в нашей мнимохристианской современности — атеистический социализм, а в языческой древности — религиозный сексуализм — две равные силы; одна разрушает, другая творит.

Существо социализма — безличное и бесполое, потому что безбожное. «Пролетарии», «плодущие» — от латинского слова proles, «потомство», «плод». Телом плодущие, а духом скопцы; не мужчины, не женщины, а страшные «товарищи», бесполые и безличные муравьи человеческого муравейника, сдавленные шарики «паюсной икры» (Герцен).

Как глубоко наше скопчество, видно из того, что в нем согласны все индивидуалисты и социалисты, буржуа и пролетарии, верующие в Бога и безбожники. Как нам понять, что такое божественный Эрос, когда вместо Афродиты Урании — у нас «Елена Прекрасная», а вместо Елевзинского храма — публичный дом?

Мы убили Пол и мертвое тело спрятали в подполье: вот почему у нас в доме такой тлетворный дух.

Тайна Одного — в Личности, тайна Двух — в Поле, а тайна Трех в чем?

Три есть первый численный символ Множества — Общества. «Tres faciunt collegium. Трое составляют собор» — общество. «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я среди них». Он Один среди Двух — в Поле, среди Трех — в Обществе.

Или, говоря языком геометрии: человек в одном измерении, в линии — в движущейся точке личности; человек в двух измерениях, в плоскости — в движущейся линии пола, рода, размножения; и человек в трех измерениях, в теле человечества — в движущейся плоскости общества: Я, Ты и Он.

Как легко начертить, но как трудно понять эту схему Божественной Геометрии. Не отвлеченно-умственно, а религиозно-опытно понимается она только в «четвертом измерении», в метагеометрии.

От начала времен путь человечества есть путь к божественному Обществу, Царству Божьему. «Да приидет царствие Твое» — эта молитва была в сердце людей прежде, чем на устах.

От Египта и Вавилона до Рима, от Рима языческого до христианского, — всемирная монархия есть всемирная теократия. Царем может быть только Сын Божий — это уже знают и язычники. Но человек, не солгав, не может поверить сам и заставить верить других, что он — Сын Божий — Бог. Это значит, что во всемирной «теократии-монархии» — царство Божие, божественное Общество, зиждется на лжи человеческой. А где ложь, там и насилье, убийство, война. Всемирная монархия — война всемирная, — империализм.

«Все, сколько их ни приходило предо Мною, суть воры и разбойники. — Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить, Я есмь Пастырь добрый и жизнь Мою полагаю за овец. — И будет одно стадо и один Пастырь» (Иоан. X, 8 — 16). Один Царь — Христос.

«И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш! Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну? Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря. — И распяли Его. — Пилат же написал и надпись на кресте: Иисус Назорей, Царь Иудейский» (Иоан. XIX, 14–21).

И доныне Царь висит на кресте, и люди говорят Ему: «Сойди с креста!»

Если вся языческая теократия — только тень без тела, то вся христианская — тень от тела Распятого. Слепые овцы в язычестве смешивали Пастыря с волком; но то же делают и в христианстве овцы зрячие. Пастырь Добрый мог бы сказать и сейчас: все, сколько их ни приходило после Меня, суть воры и разбойники.

Не исполнилось царство Божие и в христианстве, так же как в язычестве. Здесь, в христианстве, личность без пола; там, в язычестве, пол без личности. А только тогда, когда исполнится тайна Одного и тайна Двух — Личность и Пол, исполнится и тайна Трех — Общество.

Царства Божьего искало человечество и не нашло. Но, если еще не до конца пусты опустошенные нами слова: «прогресс», «цивилизация», то все, что в них есть, найдено человечеством только в поисках Града Божьего, божественного Общества. Все земные цветы расцвели в этих двух тенях от тела Распятого, христианской и языческой.

По смутным воспоминаниям христианским мы знаем, что такое личность; по воспоминаниям языческим, еще более смутным, мы знаем, что такое пол; но мы уже совсем не знаем, что такое Церковь — Царство Божие — божественное Общество.

Я чувствую себя в теле своем: это корни Личности; я чувствую себя в другом теле: это корни Пола; я чувствую себя во всех других телах: это корни Общества.

Два первых чувства мы знаем, но не знаем третьего, потому что не вовнутрь живого тела нашего уходят корни Общества, а куда-то вовне, в бездушную материю человеческих «масс».

«Будут два одна плоть», — только ли о брачной любви это сказано? Нет, как два, так и все будут одна плоть, одна кровь в таинстве Плоти и Крови, в тайне Церкви — Царства Божьего — божественного Общества. «Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — и Я в них» (Иоан. XVII, 21–26).

«Коммунисты идут умирать с хохотом». Нет, не умирать, а убивать. На убийство, братоубийство, идут «революционные массы», черные толпы в красном зареве. «Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе… Бросались друг на друга, кололи и резались, кусали и ели друг друга» (Сон Раскольникова). — «Все будут убивать друг друга» (вавилонская клинопись).

Все тела сплелись, как в свальном грехе, в одно страшное тело — Оно.

Побежало тесно, тучно,Многоликое Оно.Упоительно — и скучно,Хорошо — и все равно…Жадны звонкие копыта,Шумно, дико и темно;Там веселье с кровью слито,Тело в тело вплетено.

И все — одна плоть, одна кровь. Так опрокинуто в диавольском зеркале таинство Плоти и Крови.

Русский коммунизм с антропофагией ничего не значат для всемирного «прогресса» и всемирной «цивилизации»? Нет, кое-что значат.

Не захотели есть Плоть Его, пить Кровь Его, и будут есть свою собственную плоть, пить свою собственную кровь. В Интернационале, новой «церкви вселенской», новое таинство — Антропофагия.

Да, может быть, все человечество окажется «неудачно отлитою, без ушка, оловянною пуговицей», и скоро придет за ним Пуговичник с плавильною ложкою. Может быть. Но даже если только в тайниках подземных кто-то будет шептать: «Да приидет царствие Твое!», то и тогда еще надежда не будет потеряна.

Мир никогда еще так не погибал, как сейчас; но, может быть, никогда еще и не был так близок к спасению. Он весь — под знаком атеизма. Это мертвая вода, а мир жаждет живой. «Как жаждущему снится, будто он пьет; но пробуждается, и вот, он томится, и душа его жаждет, так будет и множеству всех народов» (Ис. XXIX, 8).

Можно ли судить по силе жажды о близости воды? В религии можно. Никогда еще человечество не жаждало так, как сейчас. Припало ухом к земле и слушает, не зажурчат ли воды. Еще не там, где надо, слушает, но, может быть, уже близко воды журчат.

Три Парки свивают три нити судеб человеческих — Личность, Пол и Общество. В одном узле три нити вместе связаны и только вместе развяжутся.

Три Старца где-то все еще молятся: «Трое Вас, трое нас — помилуй нас!»

Три на небе, три на земле: это и значит: земля спасется небесною тайною Трех.

ПИСЬМО В БУТЫЛКЕ

Лет двадцать назад, накануне первой русской революции, я поставил вопрос о тайне Трех. Вот что мне ответил тогда великий религиозный мыслитель нашего времени, покойный Василий Васильевич Розанов.

«В круге Иисусо-теизма вопрос Мережковского не находит никакого ответа, или получает ответ резко отрицательный. Но в круге Три-Ипостасного исповедания Церкви вопрос находит полное и удовлетворительное разрешение».