Старец Ефрем Филофейский - Моя жизнь со Старцем Иосифом

Их очень маленькие келлии, ради безмолвия стоявшие поодаль друг от друга, были построены из досок, обмазаны раствором, побелены и покрыты жестью. Они напоминали курятники, в которых дверь служила одновременно и окном.

Свою церковку, также покрытую жестью, они посвятили Рождеству святого Иоанна Предтечи, ведь в таких пустынных местах и жил честной Предтеча, глава монашеского воинства. Построили они и особую каливку, чтобы иметь еще одно место для безмолвия и молитвы.

* * *

Закончив строительство к середине 1928 года, они собрались и ушли из Катунак. Большую часть своих вещей они оставили, чтобы нестяжание помогло им достигнуть цели. Согласно отцам, «нестяжательный монах — орел высокопарящий». [114] Свою каливу в Катунаках они отдали одному монаху как благословение, попросив его поминать их в молитвах.

С собой они взяли немного самых необходимых вещей, несколько книг и кое-какую одежду — то, что могли унести на себе. Посадили своего Старца на мула и отправились.

В скиту Святого Василия отец Иосиф и отец Арсений со своим Старцем вели очень строгую жизнь. Они занимались несложным рукоделием: делали метелки из веток кустарников. Потом отдавали их в монастыри и получали взамен сухари.

Чтобы иметь немного овощей и поменьше таскать продукты наверх, они устроили огородик и посадили несколько деревьев, назвав все это Эдемом. Но особого толку от садика не было по причине каменистой почвы и засушливости места.

* * *

Старец Ефрем, после того как избавился от тяжелых работ, на какое-то время словно помолодел. Поэтому он смог употребить свои силы на духовные труды: четки, поклоны, бдение. Но возраст все-таки давал о себе знать. И количество четок у него было уже не такое, как в молодости.

В то время подвизался в Святом Василии и монах Матфей Карпафакис, впоследствии вождь самого фанатичного крыла старостильников. Он во время общих собраний отцов имел привычку самочинно подниматься на амвон и агитировать монахов против нового стиля. Однажды отец Матфей сказал в своей проповеди: «Братие, сократились дни». Старец Ефрем, вернувшись после собрания в каливу, сказал с простотой:

— Браво! Молодец, отец Матфей! Сегодня он разрешил мое недоумение. Вот почему у меня не получается теперь столько четок, как раньше, — сократились дни!

— Нет, Старче, это ты ослаб и поэтому засыпаешь, — ответил ему простодушный отец Арсений.

— Нет, Матфей правду говорит! Сократились ночи!

* * *

Старец Ефрем не прожил долго на новом месте подвижничества. Он удостоился предвидения дня своей кончины и соответствующим образом подготовился к ней. Перед самым преставлением Старца Ефрема отец Иосиф его спросил:

— Старче, что ты чувствуешь сейчас, перед отшествием из этой жизни? Может быть, ты чувствуешь извещение, что спасешься?

— Ах, что я могу чувствовать, дитя мое? Жена моя, и дети мои, и все другие пойдут направо, а я — налево.

— Но, Старче, зачем ты говоришь так после стольких трудов?!

— Нет, я пойду налево, потому что очень грешен, потому что не исполнил волю Божию. Вы все исполняете волю Божию. Только я один ее не исполняю.

Он был уверен в этом. Таково было его смирение. Позднее Старец Иосиф объяснял это так: Бог побуждает человека в конце жизни чувствовать себя очень грешным, желая предохранить от тщеславия и гордости, которые могут погубить его. Труд монашеской жизни упрочил в Старце Ефреме смирение и самоукорение. Никто уже не мог его поколебать. Это был освященный старчик.

После того как послушники получили его благословение и похоронили, отец Иосиф в тридцать два года стал законным Старцем, как и было ему сказано отцом Даниилом.

Глава пятая. ЖИЗНЬ ДВУХ ПОДВИЖНИКОВ

Выход в мир

Спустя какое-то время после кончины отца Ефрема, в том же 1929 году, Старец Иосиф в первый раз за восемь лет выехал за пределы Святой Горы. Он отправился в Афины, чтобы постричь в монахини свою мать. С ним, естественно, поехал и отец Арсений.

Поскольку остров Эгина находится на расстоянии всего двух-трех часов плавания от Афин, они воспользовались удобным случаем и навестили сестру отца Арсения, монахиню Евпраксию. Брат и сестра не виделись одиннадцать лет, с тех пор как отец Арсений в 1918 году уехал со Святой Земли. На Эгине Евпраксия служила старцу Иерониму. [115] Старец Иосиф познакомился с ним. Сестра Евпраксия, присутствовавшая при их беседах, изумилась услышанному и с тех пор глубоко почитала Старца Иосифа.

Старец Иосиф и отец Арсений воспользовались пребыванием в миру еще и для того, чтобы навестить понтийских сродников отца Арсения, которые к тому времени, после бегства из России от большевиков в 1922 году, поселились в городе Драме. Среди этих сродников были брат отца Арсения Леонид Галанопулос, его невестка Деспина и их сын Харалампий, крестник отца Арсения. Харалампию было тогда девятнадцать лет. Встреча с двумя монахами столь сильно повлияла на юношу, что впоследствии он сам стал монахом в общине Старца Иосифа.

Затем отец Иосиф и отец Арсений посетили в Салониках некоторых людей, с которыми Старец Иосиф переписывался. Там у него завязалось знакомство с несколькими благочестивыми вдовами, беженками из Малой Азии, которых со временем Старец Иосиф постриг в монахини. Со Святой Горы он посылал им письма с наставлениями о молитве.

В Салониках Старец познакомился с монахиней Феодосией, тоже из Малой Азии. Она получила большую помощь от переписки, последовавшей за их знакомством. Сестра Феодосия испытывала большое благоговение к Старцу Иосифу: после кончины монахини в 1979 году в ее келлии нашли фотографию Старца, сделанную еще в 1930-м.

Вновь на Святой Горе

Старец Иосиф задержался за пределами Афона ненадолго. Но по возвращении его постигло двойное горе. 8 сентября 1929 года преставился о Господе Старец Даниил Катунакский, который столь много ему помог. В том же году в славной безвестности отошел ко Господу и отец Даниил Исихаст.

Старец Иосиф и отец Арсений пошли в его келлию, чтобы стать послушниками у его преемника, предполагая, что он хотя бы в какой-то мере унаследовал духовное состояние отца Даниила. Но, как впоследствии говорил Старец Иосиф, придя туда, он увидел, что тот ничего не взял от своего блаженного Старца. И они ушли из этой келлии.

Старец Иосиф изыскивал способы постоянно предаваться подвигу. Он говорил: «Если бы я узнал, что где-то здесь есть человек, способный наставить меня в добродетели, которой у меня нет, я с готовностью пошел бы у него поучиться».

Несмотря на многие разочарования, Старец Иосиф не прекращал поисков опытного духовника. Все лето они бродили по Святой Горе ради получения пользы от какого-нибудь опытного монаха или же чтобы подвизаться в местах, где раньше совершал подвиги кто-либо из святых. Они бывали там, где жил святитель Григорий Палама, повыше Лавры, там, где подвизался святой Максим Кавсокалив, и в других подобных местах. Ходили и на одну гору, высокую, как пирамида, называвшуюся Кармил. На ее вершине они прожили некоторое время. Но главным образом они оставались в районе Лавры и вершины горы Афон.

Всем их имуществом были подаренные русскими монахами две теплые бурки, которые служили им постелью и которыми они укрывались, небольшая торба для сухарей и маленькая медная кастрюлька, чтобы варить собранные дикие травы и коренья. Когда не было воды, они растапливали в ней снег и так утоляли жажду. Все это они всегда носили с собой. Особенно это пригодилось на вершине Афона. Ветер там очень силен, так как гора достигает высоты двух тысяч метров. Они находили защищенные от ветра места, в ущельях или пещерах, стелили бурки и спали там, где их заставала ночь. А иногда ночевали в храме Преображения Господня на вершине горы.

Зимой, в сильные холода, Старец Иосиф и отец Арсений приходили в скит Святого Василия и оставались в своих убогих каливах, а сразу после Пасхи вновь отправлялись в путь до октября. Из-за постоянных скитаний, в которых они избегали ненужных встреч, им удалось остаться почти никому не известными. В то время на Святой Горе подвизалось несколько тысяч монахов, и было несложно затеряться среди такого множества людей. Ночи они проводили в бдении, а в утренние часы отдыхали.

В то время Старец Иосиф и отец Арсений познакомились с игуменом монастыря Каракалл приснопамятным Старцем Кодратом. [116] Он был человеком молитвы, приветливым, полным нежности и любви к нищим и пустынникам. Никто не уходил из его монастыря с пустыми руками. Старец Иосиф и отец Арсений, босые, в потертых рясах, приходили в монастырь, и он принимал их с радостью и любовью, давая им все, в чем они нуждались.