Иларион Алфеев - Жизнь и учение св. Григория Богослова

Идее самопроизвольности Григорий противопоставляет учение о Промысле Божием (pronoia), который все в мире держит и все связывает. Если бы мир был носим случаем, как корабль бурным ветром, он должен был бы разрушиться по причине беспорядочного движения. [959] Мир не продержался бы так долго, если бы в нем царила анархия.[960]

Григорий также решительно отвергает идею о том, что миром управляют звезды, презрительно отзывается о" "гороскопах и зодиакальных кругах" ". [961] Под одной звездой рождаются царь и подданные, среди которые есть добрые и злые, писатели, торговцы и бродяги. Родившихся под разными звездами постигает одна участь на море и на войне, а кого не связали между собой звезды, связала одинаковая кончина. [962] Судьбы Промысла Божия непостижимы для человека, и далеко не все законы, управляющие миром, нам известны:

Но если ты не знаешь законов, Разум–Логос знает;

Ведь если ты не знаешь живописи, это не значит, что и художник не знает,

Если не умеешь чертить линии — не значит, что и геометр не умеет.

Что‑то сам ты постиг, с чем‑то мудро согласись.

Разум заключается уже в том, чтобы покоряться Разуму.

Ведь если все ясно, то в чем, скажи мне, вера?[963]

Григорий называет Бога великим Оком, видящим все, что происходит на земле, в морских глубинах и в человеческом уме. [964] Всеведение и всевидение Бога, Его Промысл и благая забота простираются на весь мир, на каждое живое существо. Не только дары природы, но и дары веры доступны всем:

Он повелевает солнцу восходить над всеми равно, посылает дождь для богатых и бедных, для всех — смена дня и ночи, общий дар — здоровье, общий у всех предел жизни, общая мера и красота тела, сила чувств; может быть, бедный обладает даже большим, так как о том, что имеет, больше благодарит и больше наслаждается общими благами, чем могущественные — благами чрезмерными. Итак, все это является общим и равночестным и свидетельствует о Божией справедливости (dikaiosyne)… То же замечаю я в отношении веры. Общий для всех закон, общие пророки, слова Заветов, благодать, педагогика, совершенство, [965] страдания Христа, новая тварь, [966] апостолы, Евангелия, раздаяние Духа, вера, надежда, любовь наша к Богу и Бога к нам…[967]

В своем учении о Боге как Творце и Правителе мира, о Промысле Божием и о благих дарах Божиих тварному миру Григорий вдохновлялся как христианскими источниками, в частности Священным Писанием и сочинениями ранних Отцов, так и некоторыми концепциями, заимствованными из античной философии, главным образом из стоиков и Платона. Григорий любил поражать своих оппонентов их же оружием — в данном случае при помощи одних античных концепций, хотя и христианизированных, он опровергал другие. Он подчеркивал, что у каждого человека, будь то язычник или христианин, есть врожденный логос–разум, следуя которому, он может прийти к познанию единого Бога — непостижимого по природе, но раскрывающегося через посредство тварного мира.

Тварное бытие

Существует отнологическое различие между Богом и тварным бытием: на этом особенно настаивали Отцы IV в. в полемике с арианством. [968] Все тварное, по словам св. Афанасия Александрийского,"никоим образом не подобно своему Творцу по сущности, но находится вне Его" ". [969] Григорий Богослов прямо говорит:"Если Бог, то не тварь… Если же тварь, то не Бог, ибо получила начало во времени. А если получила начало, то было, когда ее не было" ". [970] По образному сравнению Григория, онтологическая пропасть между Божеством и тварным миром, подобна пропасти, существующей в византийском государстве между господством и рабством. Речь идет не о том социальном различии, которое противоестественно, подчеркивает Григорий, не о том,"что у нас или насилием рассечено, или бедностью разъединено" ", но о том, что" "разделила природа" ", т. е. что онтологически иноприродно — Бог и тварь. В Божестве есть" "что‑то творческое, начальственное и неподвижное" ", а в тварном мире — "что‑то сотворенное, подчиненное и разрушаемое" "; Божество выше времени, а тварь подвластна времени.[971]

Однако Григорий не столь последователен в утверждении инаковости тварного бытия по отношению к Богу. Согласно его учению, в иерархии тварных существ возможны различные степени близости к Богу, так что одна тварь превосходит в этом отношении другую. [972] Среди тварных существ есть некоторые, весьма близкие Богу и даже" "родственные" "Ему, а есть совершенно далекие от Бога и чуждые Ему. К первым относятся ангелы, к последним — чувственные живые существа и в еще большей степени неодушевленные предметы. Все возможные степени родства с Богом или инородности Ему располагаются между этими полюсами:

Поскольку недостаточно было для благости (Божией) того, чтобы двигаться лишь в созерцании себя самой, но надлежало благу разливаться и идти далее.., (Бог) во–первых замышляет ангельские и небесные силы… Поскольку же эти первые были хороши (в глазах Бога), [973] то замышляет и второй мир — материальный и видимый: это и есть стройный состав неба и земли и того, что между ними, достойный хвалы по прекрасному расположению каждого элемента, а еще более удивительный по гармоничности и согласованности (euarmostias kai symphonias) всего в целом… Этим Бог показал, что Он в силах сотворить не только родственную Самому Себе, но и совершенно чуждую природу. Ибо родственны Божеству природы умственные и постигаемые одним умом, совершенно же чужды те, что подвластны чувствам, а из этих чувственных еще дальше (от Бога находятся) вовсе неодушевленные и неподвижные (природы).[974]

Несмотря на большую или меньшую иноприродность тварных существ по отношению к Богу, все тварное бытие, будучи созданием Божиим, неразрывно связано со своим Создателем. Бог присутствует на обоих уровнях тварного бытия — и в мире духовном, и в мире материальном: ангелы, люди, все живые существа и даже неодушевленные предметы способны приобщаться к Божественному свету и становиться его носителями. Григорий представляет все тварное бытие как иерархию светов, восходящую к первому и верховному Свету–Богу; вторым светом является ангел — "некая струя или причастие первого света" "; третий свет есть человек. [975] Иерархическая структура тварного бытия обеспечивает присутствие Бога на всех его уровнях: Божественный свет более ощутим на высших уровнях, в мире ангелов, однако и в материальном мире есть своя иерархия светов, отображающая Божественный свет.[976]

Для Григория ангелы — носители Божественного света преимущественно перед всеми другими тварями. Он говорит об ангелах как светоносных духовных существах, которые" "первыми пьют от первого Света, и просветляются словом истины, и сами суть свет и суть отблески совершенного Света" ". [977] По Григорию, существуют различные чины ангелов, озаряемых Божественным Светом и поставленных Богом на служение людям:

…Есть некие ангелы, архангелы, престолы, господства, начала, власти, светлости, восхождения, умные силы или умы, природы чистые, ни с чем не смешиваемые, неподвижные или неудобоподвижные на зло, всегда ликующие (choreuousas) [978] вокруг Первой Причины… Они или от Нее озаряются чистейшим осиянием, или иным образом получают иное озарение, в соответствии с природой и чином. Они настолько носят на себе образ и отпечаток Блага, что сделались вторыми светами, способными просвещать других излияниями и раздаяниями Первого Света. Служители Божией воли, они сильны как по природной своей силе, так и по приобретенной; они все обходят, всем везде охотно себя предоставляют благодаря готовности к служению и природной легкости. Каждый из них принял какую‑либо часть вселенной, или приставлен к чему‑нибудь одному из всего… [979] Они все ведут к Единому.., воспевая Божие величие, созерцая вечную славу…[980]

На рубеже V‑VI вв. автор Ареопагитского корпуса создаст учение о девятичинной ангельской иерархии, состоящей из трех триад: 1) престолы, серафимы, херувимы; 2) господства, силы, власти; 3) начала, архангелы и ангелы. [981] Хотя Григорий Богослов не делает попытки систематизировать ангельские чины, в его представлении, несомненно, существует некая иерархия ангелов, в соответствии с которой одни получают свет непосредственно от Первой Причины, другие — "иным образом" ". [982] Характерно, что Григорий упоминает именно девять имен, причем семь идентичны ареопагитским; что же касается имен Херувимов и Серафимов, то в списке Григория вместо них стоят" "светлости" "и" "восхождения" ": он, очевидно, предпочел греческие термины еврейским.[983]