Н. И. Сагарда - Лекции по патрологии I—IV века

Законы о жертвах требовали не внешних жертв, а нравственного совершенства и сердечного сокрушения: «Господь объявил нам через всех пророков, что ни в жертвах, ли во всесожжениях, ни в приношениях Он не имеет нужды... Он это упразднил, чт0бы новый закон Господа нашего Иисуса Христа, будучи без ига необходимости, имел не человекотворное приношение... Он говорит нам таким образом: "жертва Богу — сердце сокрушенное"; "воня благоухания Господу — сердце, славящее Создателя своего"[191]» (cap. 2).

Предписания о постах заповедовали подавление самолюбия и деятельную любовь к ближним, что автор послания утверждает со ссылкой на Ис. 58: 4-10 (cap. 3).

Заповедь обрезания говорила не о плотском обрезании, а об обрезании слуха и сердца человека: «Писание говорит, что Господь обрезал наши уши и сердце... Господь обрезал уши наши, чтобы мы слушали слово (Его) и не верили только в самих себя[192]; потому что обрезание, на которое они (иудеи) полагались, упразднено. Ибо Он заповедал обрезание не телесное, но они преступили, потому что лукавый ангел обольстил их... Ты скажешь: народ обрезан в запечатление (Завета). Но (обрезываются) и всякий сириянин, и аравитянин, и всякий жрец идольский; что же, и они принадлежат к их Завету? Есть обрезывающиеся и египтяне! Узнайте же, дети любви, обо всем обстоятельно: Авраам, который первый ввел обрезание, обрезывал, ясно предвзирая духом на Иисуса и приняв догматы трех букв. Писание говорит: "и обрезал Авраам из дому своего" (Быт. 17: 27) "восемнадцать и триста" [(Быт. 14:14)]. Какое же ведение дано было ему в этом? Заметьте, что прежде сказано: восемнадцать, а потом, спустя некоторый промежуток, (прибавлено) триста. Восемнадцать — I десять, Η восемь — имеешь Иисуса. А так как крест в (виде буквы) Τ должен был иметь благодать, то говорит: и триста (Т). Таким образом, первыми двумя буквами он предуказывает Иисуса, а одной последней — крест. Знает это Тот, Кто положил в нас постоянный дар Своего учения» (cap. 9).

Запрещение употреблять в пищу известных животных имело в виду воздержание от грехов, олицетворением которых служат эти животные: «Моисей говорил в духовном смысле. Поэтому, говоря о свинье, он сказал в таком смысле: не прилепляйся к таким людям, которые подобны свиньям, т. е. когда они имеют избыток, то забывают Господа своего, а когда имеют нужду, то вспоминают Господа, как и свинья, когда сыта, не знает господина своего, а когда голодна, визжит, и, получив корм, опять умолкает. "Не ешь", сказано, "ни орла, ни ястреба, ни коршуна, ни ворона". Не прилепляйся, значит, к таким людям, которые не умеют доставать себе пропитание трудом и пбтом, но беззаконно похищают чужое, подстерегают, когда держат себя, по-видимому, в невинном бездействии, и выглядывают вокруг себя, кого бы ограбить по жадности, как и эти птицы не достают себе пищи, но, сидя в бездействии, выискивают, как бы пожрать чужую плоть, причиняя гибель своим лукавством. "Не ешь", сказано, "ни угря, ни полипа, ни каракатицы": не уподобляйся им и не прикасайся к таким людям, которые в конец нечестивы и уже осуждены на смерть, как и эти проклятые рыбы копошатся на дне, не плавая, как все прочие, но забиваясь в землю под бездной моря». Подобным же образом автор послания изъясняет запрещение употреблять в пищу мясо зайца, гиены, хорька и разрешение есть все, имеющее раздвоенные копыта и отрыгающее жвачку. «Видите, — заключает автор, — какие хорошие Моисей постановил законы! Но могут ли они (иудеи) понять или уразуметь это? Напротив, мы, правильно понимая заповеди, правильно изъясняем их согласно с волей Господа» (cap. 10).

Требование субботнего покоя означало служение Богу чистым сердцем и святостью жизни и деятельности, и должно переносить мысль к вечному покою по скончании сего мира: «Мы были бы в заблуждении, если бы (думали), что кто-либо, не будучи совершенно чистым по сердцу, может теперь освятить тот день, который освятил Бог. Пойми же: тогда, значит, только, действительно успокоившись, мы освятим его, когда будем в состоянии сделать это, будучи оправданными и получив обетование, когда уже не будет беззакония, а все станет новым по воле Господа. Тогда мы будем в состоянии освятить его, освятившись прежде сами... Он как бы так говорит: "не нынешние субботы Мне приятны, но та, которую Я сотворил, которой, успокоив все, Я сотворю начало дня восьмого, т. е. начало иного мира". Поэтому и проводим мы в радости день восьмой, в который и Иисус воскрес из мертвых» (cap. 15).

Божественное Откровение всегда говорило в одном и том же смысле, и именно в христианском, и потому все эти заповеди понятны только христианам, а иудеи, обольщаемые духом злобы, всегда видели только букву и ее одну исполняли, нарушая этим волю Божию. И автор послания настойчиво повторяет, что это духовное понимание Ветхого Завета — правильное, истинное, представляет собой сообщенное Откровением Христа ведение, что это понимание имели и главные представители самого иудейства — Авраам, Моисей и Давид: «Авраам совершил обрезание, предвзирая духом на Иисуса» [(9.7)], «Моисей говорил в духовном смьдсле» [(10.2)], «Давид понимал таинственный смысл закона»[193] [(10.10)]. В Ветхом Завете в целом ряде прямых пророчеств и прикровенных прообразов ясно предвозвещено христианство: воплощение Сына Божия для спасения мира от греха, Его учение, страдания и смерть, со многими подробностями, отвержение Его Израилем и принятие новым народом, пришествие на суд, вода крещения и Крест. Автор в изобилии приводит ветхозаветные пророчества, анализирует их и изъясняет их в приложении к новозаветным событиям и учению, раскрывает прообразовательное значение ветхозаветных фактов и установлений: пост предуказывает напоение Христа оцтом и желчью; жертвоприношение Исаака, козел отпущения, рыжая телица — прообразы страданий Господа (cap. 7—8); поднятие рук Моисея во время молитвы, когда на израильтян напали амаликитяне, вознесение змия на древо — прообразы спасительного Креста [(cap. 12)]. Таким путем автор доказывает, что весь Ветхий Завет, в целом и во всех своих частях, был прообразом Христа и совершенного Им дела спасения. Христиане — народ Божий и наследники всех обетований. «Посмотрим, — говорит он, — этот ли народ (христиане) или первый (иудеи) есть наследник, и к нам ли относится Завет Божий, или к ним?» Указав на отношения и судьбу Исава и Иакова, Ефрема и Манассии, автор многозначительно замечает: «Видите, кому Бог определил быть первым народом и наследником Его Завета?» [(cap. 13)]. Даже более того: завет с Богом всегда составлял собственность христиан, иудеи же и не состояли в завете с Богом. «Посмотрим, дал ли Он народу завет, который дать клялся отцам? Дал, но они по своим грехам не были достойны получить его. Ибо пророк говорит: "И постился Моисей на горе Синае, чтобы принять завет Господень к народу, сорок дней и сорок ночей, и принял от Господа две скрижали, написанные перстом руки Господней (Исх. 24: 18; 31: 18) духовно. И приняв, Моисей нес их народу. Но Господь сказал Моисею: Моисей, Моисей, сойди поскорее, потому что беззаконно поступил народ твой, который ты вывел из земли египетской. И узнал Моисей, что они опять сделали себе слияния, и бросил из рук скрижали, и разбились скрижали Завета Господня"(Исх. 32: 19). Итак, Моисей получил (завет), они же не оказались достойными (получить его). Как же мы получили (его)? Узнайте. Моисей принял его как служитель, а нам дал Сам Господь, чтобы мы были народом наследия, пострадав ради нас. Он явился для того, чтобы и мера согрешений их исполнилась, и мёг по наследству приняли Завет Господа Иисуса, Который на то уготовил Себя, чтобы явлением Своим искупив от тьмы наши сердца, изможденные уже смертью и преданные беззаконию заблуждения, учением (Своим) положить в нас Завет» (cap. 14).

Таким образом, автор послания настойчиво доказывает, что закон Моисеев действительно имеет вечное значение, но не по буквальному, а по духовному смыслу его, как это понимали уже первые получатели его — Авраам и Моисей, Давид и пророки, и по этому духовному своему смыслу он является обязательным и для христиан. Этим решительно ниспровергается и чистое иудейство, и иудействующее направление в христианстве, а вместе с тем утверждается самостоятельность христианства, которое вступает на место Ветхого Завета и Моисеева закона.

Раскрывая свой взгляд на отношение между Ветхим и Новым Заветом, автор послания попутно касается, более или менее подробно, некоторых коренных пунктов христианского учения, которые составляют основу всех его суждений.

1) Послание говорит о домирном предсуществовании Христа и о Божественной творческой деятельности Его. Он — Господь вселенной, Которому от сложения мира сказал Бог: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (5.5). Иисус Христос — не сын человеческий, но Сын Божий (12.10; 7.9). Он явился во плоти, так как люди не могли бы остаться живыми, взирая на Него, когда и те, которые смотрят на солнце — дело рук Его, имеющее некогда уничтожиться, — не могут прямо смотреть на его лучи (5.10). Он придет как Судия, в Божественном всемогуществе, упразднит время беззакония, совершит суд над нечестивыми, изменит солнце, звезды и луну (15.5).