Евгения Герцык - Воспоминания

Он на меня наводит взор,

– Зрачок его кошачий сужен, -

Я говорю ему в упор:

«Хозяин! Что у вас на ужин?»

Мой голос переходит в крик,

Но, видно, он совсем не слышен:

И бровью не повел старик,

Зевнул в ответ и за дверь вышел.

И страшно мне. И не пойму:

А те, что тут со мною, возле,

Те – молодые – почему

Не слышали мой громкий возглас?

И почему на ту скамью,

Где я сижу, как на пустую,

Никто не смотрит?… Я встаю,

Машу руками, протестую -

И тотчас думаю: Ну что ж,

Итак, я невидимкой стала?

Куда ж теперь такой пойдёшь! -

И подхожу к окну устало…

В горах, перед началом дня,

Такая тишина святая!

И пьяный смотрит сквозь меня

В окно – и говорит: Светает…

[12.V.1927 г.]

Дорогой друг!

Спасибо тебе за то, что ты на меня не сердишься и не перестаешь помнить меня и любить, несмотря на моё слишком уж долгое молчание. Но год был настолько труден, и для нас и для близких, что положительно не хватало ни сил, ни времени на душевное общение. Жили, да и продолжаем ещё существовать в каком-то полуобморочном состоянии. Ты, наверное, знаешь, что у Ольги Ник‹олаевны› умер брат, единственный, ещё не старый – всего 44 года прожил на этом чудном свете, и последние 3 месяца жизни – в состоянии затравленного зверя. Очень тяжело мы это пережили. Осталось у нас, т‹о› е‹сть› у Олюшки (а это значит, что и у меня), двое его детей – 5-ти летние близнецы. Ольга Ник‹олаевна› работает, как вол. Целый день на лекциях, а я сижу дома и перевожу какую-нибудь пакость [211]. А когда нет работы, хвораю. Давление крови у меня чудовищное! 250 – вместо 140. Недели 3 назад ставили мне пьявки (за уши), выпустили стакана 2 крови. Я очень ослабела, но немного легче стало жить на свете. Милая Женечка! Всего не напишешь в письме, а сказать хочется так много, и все боюсь, что ничего я не успею сделать из того, что хочу и так надо yспеть. На Кавказ меня уже не посылают, чему я очень рада, п‹отому› ч‹то› лечения кавказского боюсь смертельно: многие мои знакомые после этого умирали. Посылают меня на север – в Сестрорецк. Но и туда я не поеду – и дорого и людно. Мечтаю о тишине и лесе. Думаю, что летом мы не увидимся, и когда увидимся – не знаю. Только знай, что я, несмотря на то, что большая тяжесть на меня навалилась – и чем дольше я живу, тем она тяжелее – все-таки не забываю старых друзей, моей южной родины и всегда думаю о ней с благодарностью.

Стихи у меня – такой мрачности, что и посылать не хочется [212]. Невеселый я поэт! Жалко, что Попов [213] твой меня любит. Счастливее любить не таких!

Собирается все ко мне Валерия Дм‹итриевна› [214] и никак не соберется. Конечно, надо было бы мне к ней пойти, но: 1) я – свинья, и не могу преодолеть своей непростительной усталости; 2) боюсь Василисы [215].

Напиши мне подробно, как Вы все там? Чем тебя лично побаловать? Знаю, что Вам опять трудно. Напиши толком, сколько Вы получаете ежемесячно. Надо что-нибудь выдумать. Напиши 1) о себе; 2) о Любе; 3) об Евгении Антоновне; 4) о Веронике; 5) о мальчиках. Макс написал стихи об Аде [216]. Напиши откровенно, трогают они тебя или нет? которые тебя больше волнуют – моя «играй Адель» [217] или его стихи к Аде? 7-го – уж год, как умер Александр Афан‹асьевич› [218]. Завтра – Пасха. А в душе – мрак.

[На полях:] Ты права, дорогая моя: да воскреснет дух наш! Целую нежно

Соня.

Ольга Ник‹олаевна› сердечно кланяется тебе. Я всех твоих приветствую.

Милая Женечка!

Очень огорчена твоей болезнию. Выздоравливай же! Из последних сил будем все-таки жить!

Мне очень горько, что ничем основательным не могла порадовать тебя в той посылке, кот‹орую› отправила тебе Милочка.

Есть ли у Вас все-таки дрова? Ужасно хочу снять с тебя хотя бы часть забот, но сами мы последние месяцы сидим совсем без денег. Издательства не платят. «Алмаст» в этом сезоне пока ещё не идет. Надеюсь, что временно [219].

Исполняю твое желание: посылаю несколько отрывков из нового либретто [220] и 2 стихотворения, которые я написала недавно, после двухлетнего молчания [221].

Целую тебя и помню.

Твоя София.

[На полях:] Ольга Ник‹олаевна› шлет дружеский привет.

[1] Сестра – поэт и критик Аделаида Казимировна Герцык (в замужестве Жуковская, 1874-1925).

[2] Отец – Сабашников Василий Михайлович (1848-1923) – чаеторговец. Мать – Маргарита Алексеевна (урожд. Андреева, 1860-1933). Издателями были братья отца Сабашниковой – Михаил (1871-1943) и Сергей (1873-1909) Васильевичи.

[3] Из стихотворения Волошина “Письмо” (1904).

[4] Иванов Вячеслав (1866-1949) – поэт, драматург, теоретик символизма. Речь идет о книге его стихов “Эрос” (Спб., 1907)

[5] В Судаке у семьи Герцык был собственный дом.

[6] Стихотворение Волошина “Блуждая в юности извилистой дорогой…”, написанное 16 мая 1907 года.

[7] Первые строки стихотворения Волошина (1907) из цикла “Киммерийские сумерки”.

[8] Подтверждение этому – холодноватые рецензии на первый сборник стихов Волошина: В. Брюсова (Русская мысль. 1910. №5. С. 127-128), Вяч. Иванова (Аполлон. 1910. № 7, хроника – с. 38), М. Кузмина (там же. С. 37-38) и др.

[9] Гурмон Реми де (1858-1915) – французский писатель и критик.

[10] “Бхагавадгита” – философская поэма, часть индийского эпоса “Махабхарата”. В “Автобиографии” 1909 года Волошин назвал это произведение среди “книг-спутников” последних лет. Несколько ранее, в рецензии на сборник “Вопросы теософии” (вышедший в 1907 г.), Волошин определил: “Бхагавадгита” – это одно из величайших Евангелий человечества…” (ИРЛИ).

[11] “Детские воспоминания” А. Герцык – её статья “Из мира детских игр”, напечатанная в журнале “Русская школа” (Спб., 1906. № 3). Волошин широко использовал её для развития собственных идей и наблюдений в статье “Откровения детских игр” (Золотое руно. 1907. № 11-12).

[12] Венок сонетов Волошина “Corona astralis” (1909)

[13] Ср. это суждение Е. Герцык с недобрым шаржем Анны Ахматовой (никогда в Коктебеле не бывавшей): “Приезжала в Коктебель какая-нибудь девица, он ходил с нею вечерами гулять по берегу. “Вы слышите шум волн? Это они вам поют”. И девица потом всем рассказывала, что Макс объяснил ей её самое. Она поклонялась ему всю жизнь, потому что ни до, ни после с ней никто так не говорил, по той весьма уважительной причине, что она глупа, бездарна и некрасива” (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой).

[14] Герен Шарль (1873-1907) – французский поэт.

[15] Речь идет о стихотворении Вяч. Иванова “Виноградник Диониса” из его книги “Кормчие звезды” (Спб., 1903).

[16] Эта статья о Брюсове вошла в четвертую книгу “Ликов творчества” Волошина (см.: Волошин М. Лики творчества. Л., 1988). О первоначальной публикации этой статьи – отклика на “Пути и перепутья” Брюсова см. в 3-м примечании к воспоминаниям Б. Садовского.

[17] См. об этом в “Истории Черубины” и в примечаниях к ней.

[18] Жуковский Дмитрий Евгеньевич (1866-1943) – муж А. К. Герцык, переводчик и издатель.

[19] Цитович Владимир Николаевич (1855-1941) – генерал, муж сестры Д. Е. Жуковского, переводчик.

[20] Строки из стихотворения Волошина “Отроком строгим бродил я…” (1911).

[21] Строфа из стихотворения Ф. Шиллера “К радости”.

[22] “Перелистывая книгу стихов Волошина”, Е. Герцык цитирует его стихотворения “Полынь” (1906, из цикла “Киммерийские сумерки”), “Быть черною землей…” (1906), “Погребенье” (1907, из цикла “Руанский собор”), “Подмастерье” (1917).

[23] Иосиф Викторович Зелинский (ок. 1857-1928) – народоволец, политкаторжанин, журналист. См. о нем в воспоминаниях Т. Шмелевой.

[24] В начале 1928 года в Крыму развернулась кампания по “усилению бдительности” и всяческих гонений на интеллигенцию (подхлестнутая летом “шахтинским делом” в Москве). Следствием этого и был вынужденный переезд из Судака под Кисловодск Е. К. Герцык с семьей (об отъезде из Крыма она сообщала в письме Волошину от 15 октября 1928 г.). В декабре вынужден был покинуть Симферополь, где он преподавал в университете, поэт Г. А. Шенгели.