Иоанн Златоуст - Творения, том 3, книга 2

Но безумие их не остановилось и здесь: увидев варварских людей, которые из обитаемой ими страны направлялись в Египет, они продали им своего брата, подготовляя ему этим другую смерть, еще более продолжительную и жестокую, исполненную всякой бедственности. Будучи еще юношей нежным, воспитанным в отцовском доме с великой свободой, совсем незнакомый с рабством и связанной с рабством бедственностью, - подумай только, что он тогда выстрадал, сразу сделавшись рабом вместо свободного, чужеземцем вместо гражданина, и повергшись в ужасный плен. Он не только он был повергнут в рабство, но и лишен отца и матери и всего ему принадлежащего; нагой, уведенный в чужую землю, бездомный и не имея своего города, он подвергнут был закону рабства в варварских руках. Разве недостаточно было всего этого для того, чтобы повергнуть его в страх? Разве легко было сносить внезапность, неожиданность, непредвиденность и жестокость судьбы и притом со стороны братьев - тех братьев, которых он любил и по отношению к которым не оказал ни великой, ни малой несправедливости, а скорее, благодетельствовал им? И однако ничто такое не смутило его, а отведенный купцами в Египет, он переходил из одного рабства в другое. Там он опять сделался рабом, - еврей жил в варварском доме, - это благородный-то и свободный двоякой свободой, свободой тела и свободой души! Но и тут он не возмущался и не смущался случившимся, хотя и помнил о видениях, которые возвещали ему совсем иное; он даже и не любопытствовал, что же из всего этого будет? Между тем, как братоубийцы, эти волки и звери, совершив такое беззаконие, наслаждались в отеческом доме, юноша, которому обещано было господствовать над ними, будучи теперь пленником, рабом, уведенным на чужбину, сносил крайнюю бедственность, и не только не господствовал над ними, но сделался их рабом, вынося как раз противоположное тому, что обещано было ему в видении. Не только не получил он тогда господства, но лишен был и отечества, и свободы, и лицезрения родителей. Но бедственность его не остановилась и здесь, а перед ним открылась другая более глубокая пропасть; опять предстояла ему смерть и гибель, смерть невыносимейшая, и гибель, исполненная стыда. Госпожа дома, смотря на него порочными глазами, увлеченная красотой юноши, очарованная его прекрасным лицом, начала строить против него козни и умыслы. Утопая в роскоши, она ежедневно старалась уловить юношу в собственные покои, ввергнуть его в блудодейство и предать смерти бессмертной. Сжигаемая страстью и ежедневно палимая этой нечистой любовью, она ежедневно выходила на такую охоту и, застав его одного, насильственно старалась склонить к этой порочной любви, принуждала вступить с нею в незаконную связь и старалась лишить его целомудрия. Но и здесь праведник не допустил себя до греха, но, с великой легкостью преодолев и силу похоти, и страсти молодого возраста, и козни сладострастной жены, и соблазны госпожи, и волнения юности, и все то, что могло привести к падению, и лицо и ярость госпожи, он, как орел на легких крыльях, поднялся ввысь, сбросил с себя одежды и, оставляя их в сладострастных руках, вышел нагой, без одежды, имея светлым одеянием для себя целомудрие, светлее всякой багряницы. А этим опять он наточил против себя меч, опять предстояла ему смерть, еще сильнее вздымались волны, так как ярость этой женщины воспылала сильнее вавилонской печи. Похоть ее воспылала еще больше, а гнев, эта другая свирепейшая страсть, соединился с великим зверством, и она стала умышлять на его жизнь и прибегла к мечу, чтобы совершить беззаконнейшее убийство, старалась погубить поборника целомудрия и подвижника твердости и терпения. Поспешив к своему мужу, она рассказала обо всем случившемся - не так конечно, как было в действительности, но как она сама лицемерно изложила это происшествие, внушила судье все, что хотела, жаловалась на оскорбление и, как потерпевшая ущерб, требовала отомщения, в доказательство чего указывала и на одежды невинного юноши, оставшиеся в ее нечистых руках. И обманутый судья не повел обвиняемого в судилище, не дал ему слова, но человека, никогда не видевшего судилища, осудил как уличенного в прелюбодеянии, вверг его в темницу и обременил оковами. И вот человек, который заслуживал бы венцов за свою добродетель, оказался в темнице вместе с обманщиками, грабителями гробниц, убийцами и самыми последними негодяями. И однако, ничто подобное не смутило его. Другой узник, провинившийся перед царем, был отпущен, а он должен был долгое время оставаться в темнице и нести тяжелое наказание за то, за что должно бы увенчать и прославлять его. И однако он не возмущался и не смущался, и не говорил: "Что это? Для чего это? Я, которому обещано господствовать над братьями, не только не получил такой чести, но и лишен отечества, и дома, и родителей, и свободы, и безопасности, и именно со стороны тех, которые должны бы поклоняться мне. После совершения ими надо мной злодейства я сделался рабом варваров и постоянно менял господ. Однако и здесь еще не прекратилась моя бедственность, а повсюду мне угрожают бедствия и козни. После коварства братьев, после бедствия и рабства как первого, так и второго, опять мне угрожали смерть и коварство жесточе прежнего, и наветы, и пагуба, и неправедное судилище, и постыдное обвинение, угрожавшее гибелью. Не получив права слова, я просто и без суда ввержен был в темницу и обременен узами вместе с прелюбодеями, братоубийцами и самыми негодными людьми. Виночерпий избавился и от уз и от темницы; я же не могу пользоваться после него никакой безопасностью; хотя ему исполнился на деле сон по моему толкованию, но я нахожусь в невыносимом бедствии. Это ли возвещали бывшие мне видения? Это ли возвещало известное число звезд? Это ли возвещали снопы? Куда же девались обетования? Куда девались обещания? Неужели я был обманут? Неужели я был обольщен? Где же наконец поклоняются мне братья, мне, рабу, пленнику, узнику, объявленному прелюбодеем, находящемуся в крайней опасности, столь далеко живущему от них? Все исчезло и погибло!" Ничего подобного он не говорил и не думал, а ожидал конца, зная, как бесконечна и находчива премудрость Божия, и не только не смущался, но даже восторгался и хвалился по поводу всего происходившего.

А что, скажи мне, было с Давидом? Разве он, после того как уже пользовался царством, принял по голосу Божию скипетр народа еврейского и одержал блистательную победу над варварами, разве он не перенес самых тяжелых бедствий, подвергаясь вражде и наветам от Саула, опасаясь за самую свою жизнь, вовлекаемый в народную борьбу, постоянно гонимый в пустыню, сделавшийся бродягой, лишенным города и дома переселенцем? Нужно ли говорить много? Наконец он лишился отечества и совсем удален был из собственной страны, жил у враждебных, самых неприязненных варваров, ведя жизнь тяжелее рабства, так как не имел даже и необходимой пищи. И все это он терпел после посещения его Самуилом, после возлияния на него елея, после обетования ему царства, после скипетра, после диадемы, после рукоположения Божия и избрания; и, несмотря на это, ничто не смущало его, и он не говорил: "Что это? Я, царь, которому следовало бы пользоваться властью, не могу иметь и такой безопасности, какая принадлежит самому простому человеку, а сделался бродягой, беглецом, человеком без города и без дома, странником, удалился в варварскую страну, лишен необходимой пищи и ежедневно вижу, как угрожает мне крайняя опасность. Где же обещание царства? Где обетование мне владычества?" Ничего подобного он не говорил и не думал; он не смущался тем, что было, но ожидал исполнения обещания. Можно бы рассказать еще о тысяче других людей, которые, подвергаясь самым жестоким бедствиям, не страшились, а полагаясь на обещания Божия, хотя бы случилось и противное им, таким прекраснейшим терпением заслужили себе светлые венцы. Так и ты, возлюбленный, терпи сам и ожидай конца, потому что все исполнится здесь ли, или в будущем веке. Повсюду преклоняйся перед непостижимостью промышления и не говори: "Как же за все бедствия будет дано возмездие?" И не доискивайся, каким способом совершаются дела Божий.

Глава 11. Все эти праведники не доискивались того, как и каким образом совершается все это; но видя, что все это непостижимо для человеческого разума, не устрашались и не возмущались, а все мужественно сносили, имея величайшую уверенность в силе обещающего дать будущие блага, и не впадали ввиду противоположной действительности в отчаяние. Они ясно видели, что, будучи благоустрояющим и мудрым, Бог может и после разрушения все восстановить лучше прежнего, и с великой точностью исполнить обещанное. Так и ты, возлюбленный, когда тебя в настоящей жизни обнимает скорбь, прославляй Бога; когда подвергаешься и бедствиям, также благодари, нисколько не смущайся, потому что промышление Божие бесконечно и неисследимо, и все получит свой должный конец в настоящей ли жизни, или в будущей. Если же бы кто, слушая меня, по своему малодушию подумал, что все должно совершиться еще здесь, то мы скажем, что истинная жизнь и непроходящие блага ожидают нас только там. Настоящая жизнь есть лишь путь, а тамошняя жизнь есть отечество; здешняя подобна весенним цветам, а тамошняя подобна недвижимым скалам; там венцы и награды не будут иметь конца, там назначаются награды победителям, там наказания и муки нестерпимые для делающих злое. "Что же, - скажет кто-нибудь, - ожидает там соблазняющихся?" Но почему ты не говоришь о тех, которые особенно прославились, а указываешь на тех, которые сначала носили маску благочестия, а теперь изобличены? Не видишь ли, как очищается золото, как обнаруживается олово, как солома отделяется от хлеба, волки от овец, притворяющиеся от истинно живущих в благочестии? Когда увидишь смущение таковых, подумай о славе тех. Некоторые поколебались; но еще больше таковых, которые остались твердыми, заслужили великую себе награду, не отступая ни перед силой наветов, ни перед трудностью времен. Смущающиеся пусть порассуждают сами с собой: "Ведь три отрока были лишены и священников, и храма, и жертвенника, и всего другого, что полагалось по закону, и однако, живя среди варваров, с великой точностью исполняли закон; то же самое было и с Даниилом и со многими другими; и они, уведенные в плен, не нарушали ничего, между тем как другие, оставаясь дома и пользуясь всем в своем отечестве, пали и были осуждены".