Иларион Алфеев - Жизнь и учение св. Григория Богослова

Подчинимся Богу, друг другу и земным начальникам: Богу из‑за всего, друг другу ради братолюбия, начальникам — для порядка… Есть ведь и между нашими законами такой закон — один из похвальных и прекрасно установленных Духом… — чтобы рабы подчинялись господам, жены — мужьям, Церковь — Господу, а ученики — пастырям и учителям; так и все подданные должны подчиняться властям предержащим не за страх, а за совесть… А что же вы, властители и начальники? Ибо уже и к вам обращается слово, чтобы не считали нас совершенно несправедливыми, если тех будем убеждать исполнять свой долг, а вашему могуществу уступим, как бы стыдясь нашей во Христе свободы… Со Христом начальствуешь ты, со Христом правительствуешь: от Него получил ты меч — не действовать, но угрожать… Так оставайся с Богом, а не с князем мира сего, с благим Господом, а не с горьким тираном… Подражай человеколюбию Божию. Это и есть наиболее божественное в человеке — делать добро. Ты можешь стать богом без какого бы то ни было труда: не упускай же случая к обожению. Одни раздают имущество, другие истощают плоть ради духа, умирают для Христа и совершенно удалаются из мира… От тебя же ничего такого не просим: одно вместо всего принеси — человеколюбие… Знаю, как много может сделать доброта… Ничто пусть не убеждает тебя быть недостойным власти, ничто пусть не отклоняет тебя от милосердия и кротости — ни времена, ни властелин, ни страх, ни опасение высших начальников, ни чья‑либо чрезмерная наглость. Приобрети в трудные времена благоволение свыше; дай Богу взаймы милость: никто еще не раскаивался из принесших что‑либо Богу.[402]

В цитированном тексте Григорий призывает рабов подчиняться господам, подобно тому, как Церковь подчиняется Христу. В другом месте он призывает господ быть милостивыми к своим рабам, помня, что и Христос принял образ раба: для свободных достаточно того, что они имеют рабов, не надо утяжелять и без того нелегкую участь последних. [403] Все это высказывания, однако, не означают того, чтобы Григорий считал то неравенство между рабами и господами, которое существовало в византийском обществе, естественным или богоустановленным. Григорий не был адвокатом рабства как социального института, хотя и не призывал к свержению рабовладельческого строя и сам был аристократом и рабовладельцем. Он неоднократно говорил о том, что изначально все люди были созданы свободными и благородными; лишь в результате грехопадения произошло то неравенство, которое существует в мире:

Сначала, говорит, не было так. [404] Но Сотворивший в начале человека [405] сделал его свободным и самовластным, ограничив его одним лишь законом заповеди, [406] а также богатым среди наслаждений рая… Свобода и богатство заключались только в исполнении заповеди, а истинная бедность и рабство — в нарушении ее. Но с тех пор, как появилась зависть, раздоры и коварная власть змия.., разорвалась родственная связь между людьми, которые отдалились друг от друга и разделились по званиям, и любостяжание уничтожило естественное благородство… Но ты взирай на изначальное равноправие, а не на последующее разделение…[407]

Григорий подчеркивает, что разделение на благородных и плебеев противоестественно; точно так же разделение на рабов и господ искусственно; истинное благородство и истинная свобода — не в благородном происхождении, а в доброй нравственности:

Что такое господин и раб? Что за дурное деление?

Один у всех Творец, один закон, один суд.

На служащего тебе смотри не как на раба, но как на сослуживца…

А что должны делать рабы, особенно рабы Божии?

Пусть не отказываются благоугождать господам.

И в свободные, и в рабы записывает нрав.

Ведь и Христос явился в облике раба, но освободил нас.[408]

Все одна персть, все произошли от одного Отца. Насилием

Разделены смертные на два разряда, а не природой.

Для меня раб — всякий негодяй, а свободный — тот, кто добродетелен.[409]

Разделение человечества на богатых и бедных тоже является следствием грехопадения. Богатство, по христианскому учению, трудно совместимо со спасением: Христос призывал богатого юношу раздать богатство нищим и следовать за Ним. [410] Григорий, менее радикальный в суждениях, считает, что для богатого есть две возможности — или раздать все имущество бедным или сохранить за собой, но делиться с бедными (сам он избрал второй путь). Говоря об этом, Григорий резко критикует богачей своего времени за чрезмерную роскошь и за равнодушие к беднякам:

Нам необходимо, чтобы даже пол был усыпан… благоухающими цветами, а стол умащен самыми дорогими и наиболее благоуханными маслами.., чтобы предстояли мальчики, приукрашенные и построенные чинно, с роскошными по–женски прическами.., одни держа стаканы кончиками пальцев и поднося их как можно более благообразно и осторожно, другие держа опахало над нашей головой и рукотворными дуновениями ветра охлаждая полноту нашей плоти… Для бедных много значит, чтобы воды было достаточно, а мы до опьянения пьем вино стаканами… Что же это, друзья и братья?.. Зачем роскошествуем, когда братья наши в бедственном положении? Да не будет, чтобы я обогащался, если они в нужде, чтобы я здравствовал, если не врачую их ран, чтобы я имел достаточно пищи, одежду и крышу над головой, если не делюсь с ними хлебом, не даю им, по возможности, одежду, не предоставляю им кров. Но необходимо нам или все оставить ради Христа, чтобы поистине следовать за Ним, взяв крест.., [411] или делиться своим имуществом со Христом, чтобы и само обладание имуществом благодаря должному обладанию освятилось, и чтобы не обладающие ничем были участниками в нашем обладании.[412]

Итак, богатые должны делиться с бедными, господа быть милостивыми к рабам. Всякое социальное неравенство — между благородными и лицами простого происхождения, между господами и рабами, между богатыми и бедными — противно богоустановленному порядку и является следствием греховности человечества. То же следует сказать о неравенстве между мужчиной и женщиной.

В Византии женщины, в особенности замужние, считались гражданами второго сорта; их участие в общественной жизни было минимальным; они главным образом сидели дома и занимались нехитрым рукодельем. По мнению Григория Богослова, отражающему общепринятый взгляд его современников, женщине не подобает заниматься богословием и говорить на религиозные темы: ее удел — ткацкий станок, пряжа, чтение богоугодной литературы. [413] Женщинам не следует также употреблять косметику, строить на голове башню из накладных волос и вообще ходить без головного убора; надо довольствоваться природной красотой и хранить ее для своих мужей. [414] Самое лучшее для женщины — сидеть дома, молиться, ткать и прясть, давать работу служанкам, поменьше разговаривать, пореже выходить из дому, встречаться только с целомудренными женщинами и с собственным мужем. [415] В браке у женщины подчиненное положение; муж должен следить за ее жизнью и поведением: если на ее лице появилась косметика — стереть, если она много говорит — заставить молчать, если смеется — заставить прекратить смех, если много тратит денег или много пьет — ограничить, если часто выходит из дома — запретить.[416]

Несмотря на такие взгляды, Григорий хорошо понимал, что изначальное природное равенство между мужчиной и женщиной не может оспариваться. Рассуждая о причинах подчиненного положения женщин в современном ему обществе и в ветхозаветном Израиле, Григорий выдвигает гипотезу о том, что во всем виноваты мужчины, которые создали законы, дискриминирующие женщин. В христианстве всякая дискриминация исключена; перед Богом все равны; во Христе нет ни мужского пола, ни женского.[417]

Почему то, что не позволено женщине, позволено мужчине, так что женщина, оскверняющая ложе мужа, прелюбодействует и подвергается за это тяжкому наказанию по законам, а мужчина, неверный своей жене, остается безнаказанным? Не принимаю такого законодательства, не одобряю этот обычай. Мужчины были законодателями, потому и законодательство против женщин, потому и детей отдали во власть отцов, а слабый пол оставлен в пренебрежении. У Бога не так, но: чти отца твоего и матерь твою… [418] Смотрите, как равно законоположение. Один Творец у мужчины и женщины, одна персть — оба они, один образ; один для них закон, одна у них смерть, одно воскресение. Мы рождаемся от мужчины и женщины; один долг детей по отношению к обоим родителям… Если думаешь о худшем, то согрешила женщина, но также и Адам: обоих прельстил змий, ни та не оказалась слабее, ни этот сильнее. Но подумай о лучшем: обоих спасает Христос Своими страданиями. Ради мужчины стал Он плотью? Но также и ради женщины. Ради мужчины умер? Но и женщина смертью Его спасена. От семени Давидова Он называется, [419] чем, может быть, думаешь, почтен мужчина? Но и от Девы рождается [420] - это уже о женщинах! И будут, говорит, двое одна плоть, [421] а одна плоть пусть обладает одинаковым достоинством. Павел же и примером законополагает целомудрие. Как и каким образом? Тайна сия велика: я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. [422] Хорошо жене почитать Христа в лице мужа, хорошо и мужу не бесчестить Церковь в лице жены. Жена, говорит, да боится мужа, [423] так же, как и Христа. Но и муж пусть почтительно обращается с женой, как Христос с Церковью.[424]