Игорь Ушаков - Ветхий Завет с улыбкой

Не прошло и пары месяцев, как весь многочисленный род Иакова въехал в Египет на колесницах, которые специально за ними прислал Иосиф. И всего приехало семьдесят пять душ от мала до велика.

И встретил их Иосиф при въезде в город, и пал на колени пред отцем своим и целовал ему край одежды, заливаясь слезами счастия.

Повелел фараон жаловать родственникам Иосифа лучшие египетские почвы плодородные в Земле Рамсес.

Голодомор в стране Египетской

Но вернемся к стране Египетской. Вскоре начался опять голодомор на земле. И приходили люди к Иосифу и покупали хлеб за серебро, которое шло в казну фараонову. Но прошло время и серебро все народное перекочевало в казну, а кушать-то хочется. И сказал тогда Иосиф людям:

— Ведите скот ваш, будем мы его в госхозах держать, поскольку класс ваш кулацкий вреден нашей великой родине.

Но вот и скот весь уже в руках фараоновых и его аппаратчиков. Тогда Иосиф придумал еще одну «казнь египетскую»:

— Нечем платить за хлеб? Сдавайте ваши приусадебные участки в фараоново владение.

И земля вся вскоре стала фараонова. Но делалось все это исключительно в интересах народа. В завершение всей этой перестройки все египтяне совершенно добровольно стали рабами фараоновыми. А куда еще податься бедному крестьянину?

Одних только жрецов, что проповедовали, что власть фараонова от бога Рамсеса, да восхваляли властителя денно и нощно, не тронули. Это были верные и надежные люди в стране победившего рабства.

А между тем, настало время Иакову покинуть грешную землю. Да и пора уж, если по чести говорить: он ведь и в Египет-то переехал, когда ему было уже сто тридцать годков. Собрал он всех детей своих многочисленных и еще более многочисленных внуков и всем расписал их будущие должности и обязанности. А под конец завещал похоронить себя рядом с любимой женой своей Ребеккой в Вифлееме. После этого испустил Иаков дух. Рыдали братья, а пуще всех Иосиф. Да и весь Египет горевал семьдесят дней — столько и по родному отцу никто не плакал. Видать была государственная установка плакать ровно семьдесят дён.

Шло время. Пришла старуха с косой и за Иосифом. Позвал он братьев к своему смертному одру и сказал:

— Мне уж сто десять… Чай, не мальчик… Пора и мне на встречу с предками. А вы ждите: Бог посетит вас и выведет отсюда в землю, о которой он клялся патриархам нашим — Аврааму, Исааку и Иакову… Пойдете туда, не забудьте и мои кости с собой прихватить.

На сих словах и отошел Иосиф к праотцам, оставив кости свои в теле бренном на сохранение родственничкам.

Конец истории

Онан — образец самообладания

В то время Иуда отошел от братьев своих и поселился близ одного Одолламитянина, имя которому было Хира. И увидел там Иуда дочь одного Хананеянина по имени Шуа. Иуда парень был шустрый — не долго думая, «вошел к ней» (так тогда называлось соитие), после чего та, естественно, зачала и родила сына, которого нарекли Ир. Затем появился маленький Онанчик, потом и третий малыш — Шела.

Когда Ир подрос, папенька отыскал первенцу своему ряженую-суженую по имени Фамарь. Ну, конечно, Ир вскоре «офамарел».

Однако ж по каким-то неведомым нам причинам Ир, первенец Иудин, был неугоден пред очами Господа, а посему умертвил его Господь. Да-да! Вот прямо взял и умертвил.

Опять же поди пойми Сущего: то он человека святого прибирает побыстрее к себе на небесные хляби, а то того, кто ему не угодил чем-то. Получается, что одна и та же цена и за благодеяния, и за злодеяния.

Впрочем, не нам судить того, чьи пути неисповедимы. Как говорится в еврейской пословице: «Бог живет наверху, а мучает внизу».

Вернемся же к нашему повествованию. Был у древних евреев такой обычай: коли старший брательник умер, а младшенький еще в девках бегает, то того в качестве принудработ на недоиспользованной жене женят. В полном соответствии с этим правилом, Иуда сказал сыночку Онану:

— Войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему.

Онану эта Фамарь, что собаке пятая нога: кругом девки бегают молодые непочатые, я ему эту долбаную братову жену подставляют! Да и знал Онан, что семя его будет не ему в зачет, а братцу. Потому, перед тем как войти к жене брата своего, каждый раз изливал семя свое во дворе на землю, чтобы не дать семени брату своему. «Тоже мне, нашли Мать Терезу, донора сперматозоидного!» — ворчал он про себя.

Как вам уже известно, Господь Бог Вездесущ, Всевидящ и Всеслышащ. То, что делал Онан злом было пред очами Господа. Господь был крут: умертвил он и этого сына Иудина! А ведь подумать, что уж такое грешное совершил Онан? Ну, вместо обладания Фамарью занимался «самообладанием», можно сказать, самообслуживанием.

А кто из нас не занимался онанизмом, признайтесь хотя бы себе? Ведь не зря же доктор Беня Спок писал, что это неизбежная часть полового самовоспитания. А у нас в детстве даже песенка такая быка: «Говорят, что онанизм, онанизм, онанизм разрушает организм, организм, да-да!» Правда заканчивалась она вполне оптимистически: «А я на все плевать хочу!..» Последующие слова позвольте мне опустить…

Третий сын Иудин — Шела еще не получил аттестата половой зрелости, а посему сказал Иуда Фамари, невестке своей:

— Поживи-ка ты пока вдовою в доме отца своего, пока подрастет Шела. Что зазря мой хлеб-то жевать? А то, неровён час, и младшенького моего Господь за какие прегрешения до срока приберет подобно братьям его — так и будешь у меня всю жизнь кантоваться?.

Фамарь ложится под Иуду

Фамарь покинула Иудин дом и стала жить у отца своего.

Прошло много времени, и умерла жена Иудина. Иуда погоревал-погоревал да и утешился — время все лечит (то, что не калечит). И вот однажды пошел он в городишко Фамну, где жил тот давнишний его друган Одолламитянин Хира, чтобы постричь скот свой.

Какие-то доброхоты уведомили Фамарь, сказав, что свекор ее идет в Фамну. И вот хитрованка сняла с себя одежду вдовства своего, покрыла себя покрывалом, какие блудницы носят, и, закрывши личико своя на манер джихадистки, села у ворот поселка Енаима, что на дороге в Фамну. Зла она была неимоверно на свёкра своего Иуду, ибо видела, что Шела вырос, а она, Фамарь, не дана ему в жену.

— Ну, старый козёл! Я тебе отмщу за все — мало не покажется!

И увидел Иуда женщину у дороги, почел ее за блудницу, не узнав свою невестку, потому что у той только глаза были видны. Оголодал Иуда сексуально без жены законной и поддался соблазну. Подкатил он к той, которую счел за блудницу, и, заигрывая, спросил девицу:

— Ну, барышня, свободна вечерком? Может, в кошки-мышки поиграем?

— А что дашь мне, если я дам тебе? — напрямую врезала Фамарь.

— Пришлю тебе козленка из стада моего.

— Не-е-е. Так не пойдет. Без залога не дам!

— А какой залог тебе надобен?

— А оставь-ка под залог печать твою, и перевязь твою, и трость твою, которая в руке твоей.

— По рукам и по ногам, красавица! — Ответил Иуда.

Сделал Иуда свое дело нехитрое и пошел к Хиру. А Фамарь, как и намеревалась, зачала от него — специально не убереглась, хотя с соседскими хахалями за все это время ни разу не подзалетела.

Поутру Фамарь, встав, опять оделась в одежду вдовства своего.

Иуда же после посещения стригаля, друга Хирового, сам не поехал к блуднице — что светиться-то? Послал он обещанного козленка чрез друга своего Хиру, попросив его взять из рук блудницы оставленный им залог. Но Хира не нашел ни фига: когда он начал расспрашивать жителей того места, где блудница, которая была в Енаиме при дороге, то ему сказали, что никакой блудницы там не было никогда вовсе.

Так несолоно хлебамши, и вернулся Хира к Иуде, сообщив тому, что никто никакой блудницы не видел. И Иуда решил: хрен с ним, с залогом. Главное, чтобы звон по округе не пошел.

Прошло около трех месяцев, и сказали Иуде, что Фамарь, невестка его, впала в блуд, и наблудила аж до брюхатости. Рассвирепевший Иуда сказал:

— Приведите ее, и пусть она будет сожжена! Каменьями закидать ее — мало будет!

Вот у мужиков всегда так: жен за блуд карают, а подумать так ведь жены с блудунами блудят, их бы и карать. Ан нет! Все на женщин валят… Вот, что значит мужская солидарность.

Но когда повели Фамарь на казнь бесчеловечную, она послала сказать свекру своему, что понесла она от того, чьи вещи у нее остались под залог. Иуда узнал принесенные ему вещи и нашел-таки в себе мужество сказать:

— Она правее меня… То бишь, я левее ее… Я грешен, что не дал ее Шеле, сыну моему третьему, в жену. Оставьте ее живою.

И извольте заметить: Фамарь едва не забили камнями, а с головы старого блудуна и волосок не слетел! Ну, дела-а-а…

После выяснения обстоятельств, Иуда не познавал Фамарь более — обычная психологическая импотенция.