Лактанций - Творения

Но недолго Феникс пребывает среди почестей и славы, шума и суеты — порадовав людей и птиц, улетает он домой, в свои обители, недоступные для незваных гостей, чтобы снова жить там, питаясь от священных плодов и источника воды живой.

Таков ты, Феникс, птица счастливой судьбы, получившая от Бога столь необычайный удел — рождаться от самого себя, проходя через врата смерти. один на целом свете, он не знает любви к себе подобному, и единственная его невеста — это смерть, смерть желанная. Ибо только умерев, отринув жизнь свою, может он обрести ее вновь, чтобы восстать живым из оков могилы — умершим, но воскрешенным, прежним, и в то же время иным, похожим на себя, и не похожим, не убоявшись дара Божьего — смерти и обретя через нее жизнь вечную.

Перев. с англ. Виктора Заславского

Перевод выполнен по: The Anti — Nicene Fathers: translations of The Writings of the Fathers down to a.d. 325. Vol. VII: Fathers of the third and fourth centuries

О Страстях Господних

Стихотворение приписывается Лактанцию, однако подлинный автор его неизвестен, но наверняка он бы образован и не обделен талантом. По стилю своему красочные, эмоциональные и пронизанные моралью «Страсти» во многом отличаются от «Феникса» — более сдержанного, менее нравоучительного и полного языческих образов. Тем не менее стихотворение это представляет ценность как художественную, так и историческую, служа примером того, как осмысливались страсти Господни в позднеантичном мире людьми, далекими от доктринальных перебранок Вселенских Соборов.

Кто бы ни был ты, входящий в храм — приближаясь к алтарю, остановись ненадолго и взгляни на меня — невиновного, но пострадавшего за твои преступления; впусти меня в свой разум, сокрой в своем сердце. Я — тот, кто не мог взирать со спокойной душой на тщетные страдания рода человеческого и пришел на землю — посланник мира и искупитель грехов человеческих. Я — живительный свет, когда — то озарявший землю с небес и теперь снова сошедший к людям, покой и мир, верный путь, ведущий к дому, истинное спасение, знамя Всевышнего Бога и предвестник добрых перемен.

Ведь ради вас и вашей жизни сошел я на землю и вошел в утробу Девы, стал человеком и пошел на страшную смерть. Нигде в этом мире не знал я ни мира, ни покоя — одни лишь угрозы и опасности, труды и печали. Когда я родился, моим первым домом был обветшалый хлев в земле иудейской — для меня и для матери моей. Там, среди коров и овец, лениво растянувшихся на земле, солома послужила мне первой постелью.

Детство я провел в земле фараонов, спасаясь от козней царя Ирода. По возвращении моем в Иудею, жизнь моя не была легкой — жил я бедно, впроголодь. Всегда призывал я людей к доброте и праведности — и советом, и проповедью, и чудесами. Из — за этого нечестивые иудеи в Иерусалиме, пылающие ненавистью и злобой, ослепившими их ум, решили предать меня жестокой смерти на кресте — хотя я не сделал ничего, заслуживающего такой кары.

И если ты желаешь постичь, что мне пришлось перенести, если сердце твое стремится пройти путем, которым шел я, разделить со мной мои страдания — попытайся свести воедино все помыслы злоумышленников и ночные заговоры, поцелуй предателя и насмешки толпы, неправый суд и неверного друга, пытки, и избиения, и мою кровь, пролитую без вины. Представь в разуме своем иудеев — лжесвидетелей, и роковой приговор Пилата, тяжкий крест, вдавившийся мне в спину и скорбный путь, ведущий к страшной смерти.

Взгляни теперь на меня, осмотри с ног до головы — униженного, казненного, вдали от родного дома и любимой матери. Видишь? — кровь запеклась в волосах, голову увенчал колючий терновый венец, а по лицу Бога полноводным ручьем бежит кровь. Приглядись — мои глаза после солдатских кулаков не могут видеть, и ввалились синие от побоев щеки, язык жжет от горького уксуса, а лицо уже бледно, как сама смерть. Посмотри еще — мои руки растянуты по концам креста и пробиты гвоздями, пробиты насквозь и ноги, а копье сотника ударило меня в самое сердце.

Преклони же колени и поклонись священному древу Креста, давшему тебе жизнь. Опусти взор свой, пусть земля, омытая моей кровью, оросится и иной влагой — твоими слезами, и сохрани память обо мне и заповедях моих в сердце своем. Иди путем, который проложил я своей жизнью, и, вспоминая о муках, перенесенных мной, о том, как пришлось мне пострадать — и телом, и душою — учись стойко переносить испытания и, если возможно, хранить себя от подобных бед.

А память о моих страданиях пусть пробудит в тебе благодарность и стремление к праведной и благочестивой жизни — и это будет мне достойной наградой за мои труды. Устремление это будет тебе щитом, который защитит тебя от всех происков врага, и ты сможешь выйти победителем из любой битвы. Пусть сердце твое не будет привязано к земным радостям, пусть мечты твои не пленяются преходящей красотой этого мира, и пусть надежда не толкает тебя испытывать ветреную удачу и не полагать радость твою в жизни этой, которая кратка и мимолетна. Если же мысли об этом мире сковывают тебя, и земные богатства и радости не дают поднять взор к небу — тогда пусть молитвы праведников помогут тебе развивать в себе духовные навыки и даже среди суровых гонений носить в сердце надежду на вечную жизнь.

И сражайся как добрый воин, пока милостивый Бог не призовет тебя в небесные обители, и душа твоя не отправиться домой, а тело — не разделит участь всего смертного. Тогда, освободившись от тяжких земных трудов, ты присоединишься к дивному пению ангелов и всех святых, полных покоя и радости. И вместе мы будем пребывать в этом вечном краю, где царит мир.

Перев. с англ. Виктора Заславского

Перевод выполнен по: The Anti — Nicene Fathers: translations of The Writings of the Fathers down to a.d. 325. Vol. VII: Fathers of the third and fourth centuries

Примечания

1

В некоторых рукописях встречается написание второй части имени Лактанций (собственно пошел) как Caecilius (Цецилий). Однако ныне такое написание признается ошибочным. Третья и четвертая части имени (cognomen) — Фирмиан и/или Лактанций — являются равнозначными прозвищами, которые далеко не всегда употреблялись в рукописях одновременно. См.: Albrecht М., von. A History of Roman Literature from Livius Andronicus to Boetius. Leiden; NYlKoln, 1997 p 1594.

2

Это прозвище Лактанцию дал Франческо Петрарка, см.: Pichon R. Lactance. Etude sur le mouvement philosophique et religieux sous le regne de Constantin. Paris, 1901. P. 451–452.

3

О месте христианской апологетики в гуманистическом движении, в частности, см.: Черняк И. X. Ранняя христианская апологетика и трактат Фичино «О христианской религии» / /Личность — идея — текст в культуре Средневековья и Возрождения. Иваново, 2001. С. 147–155.

4

Pichon R, Op. cit. P. 16–18.

5

Об этом особо см.: Ромодановская В. А. Сочинения Лактанция в переводе русских книжников рубежа XV‑XVI вв.//Труды Отдела древнерусской литературы. Вып. LIV. СПб., 2003. С. 407–434.

6

О жизни Лактанция см.: CampenhausenH., von. LateinischeKirchenva‑ter. Stuttgart, 1973. S. 57–76; Lactance et son temps /Eds. J. Fontaine, M. Per‑rin. Paris, 1978; Pichon R. Op. cit.; Brandt S. Uber das Leben des Lactantius. Wien, 1887; WlosokA. Lakt&va//GestaltenderKirchengeschichte. Stuttgart, 1984. S. 176–188; Садов А. И. Древнехристианский церковный писатель Лактанций. СПб., 1895.

7

EbertA. Uber den Verfasserdes Buch «De mortibus persecutorum». Leip-% 1870. S.73.

8

Садов А. И. Указ. соч. С. 20.

9

Brandt S. Op. cit. S. 26.

10

О принятии Лактанцием христианства после его приезда в Никомидю см. вступительную статью М. Пиррена к: Lactance. L'cuvrage du Dieu Cfi&ateur/Ed. M. Perrin. Paris, 1974. P. 13–14; Wlosok A. Lactanz und die philosophische Gnosis. Heidelberg, 1960. S. 191, n. 28. Точки зрения о крещении Лактанция еще в Африке придерживаются: Monceaux P. Histoire lit‑t6raire de l'Afrique chretienne. Vol. 3. Paris, 1920. P. 292; Stevenson J.^e Life and Literary Activity of Lactantius/ / Studia Patristica I. Texte und Untersuchungen. Bd. 63. Berlin, 1957. S. 666.

11

По мнению Р. Пишона, трудно судить о событиях личной жизни Лактанция после 305 г. идо окончания гонений, но, вероятнее всего, уже в 310 г. он был в Галлии. См/. tPichon R. Op. cit. P. 359. Кроме мнения о том, что Лактанций в разгар гонений уехал в Галлию, существует гипотеза о пребывании его некоторое время в Африке: Barnes Т. D. Constantine and Eusebius. Harvard, 1981. P. 291, п. 96; Decker D., de. La politique religieuse de Maxence/ /Byzan‑tion. T. 38.1968. P. 500–501.

12

Harnack A. Geschichte der altchristlichen Literatur bis Eusebius. Leipzig, 1958. S. 423. Было замечено, в частности, что описание военных кампаний, с одной стороны, Максенция и Константина (Lact. De mort. 44) и, с другой стороны, Максимина и Лициния (Ibid. 45–47) очень отличаются друг от друга по объему приводимой в них информации, из чего был сделан вывод о большей осведомленности Лактанция о второй войне, по причине его пребывания вблизи от места происходивших событий, см.: Creed. J. L. Introduction// Lactantius. De mortibus persecutorum / Ed. J. L. Creed. Oxford, 1984. P. XXVII.