Звезда Альтаир. Старообрядческая сказка - Дмитрий Александрович Урушев

– Нет, Господь не учил этому. Но люди исказили Его учение.

Глава 57

Венерати подал Ивану вторую чашку кофею. Царевич отхлебнул и продолжил разговор:

– Объясни, святейший отче, почему Мартын Лютый обвиняет вас, папистов, в новшествах? Будто многочисленными изменениями вы исказили правую веру.

– Мартын – слепой вождь слепых. Дьявол лишил его духовного зрения и помрачил его ум. Он говорит: sola scriptura – только писание. А писания он не знает. Что сказано в священных книгах? «И иное многое сотворил Иезус. Но аще писать о том подробно, и самому, думаю, всему миру не вместить написанных книг». Что сие значит? То, что не все учение Христа записано в Евангелии. Что-то со времен апостолов изустно передавалось из поколения в поколение и было записано древними святыми отцами. Без этого предания невозможна правая вера. А Мартын отверг предание и получил поврежденную веру. Вот как ты думаешь, сын мой, сложно человеку жить с одной рукой или с одной ногой?

– Вестимо, непросто.

– Так и вера. Если нет предания, а есть только писание, значит, у веры нет руки или ноги. Она увечна и ущербна. Она как птица с одним крылом. Может такая птица летать? Нет! Лютый отверг книги святых отцов и заменил их своими. Но кто поручится, что эти книги лучше прежних? Никто. Почему люди должны верить измышлениям Мартына и не должны верить писаниям святых отцов? Чем этот еретик лучше?

– А что твое святейшество скажет об учении Жанки Львина?

– Еще один еретик, самоуверенный и напыщенный. Додумался до того, что стал утверждать, будто Бог внушает человеку творить зло. То есть, выходит, Бог – источник зла. А что сказано в писании? «Бог свет есть, и тьмы в Нем нет никакой». Бог непричастен злу и не является источником зла. Добро и зло человек творит по своей воле.

– И никакого предопределения к спасению или погибели?

– Никакого! Все зависит от человеческой воли. В Библии написано: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию». Что значит: по образу и по подобию?

– Не знаю.

– Значит, Господь создал нас, людей, подобными Себе – свободными в своей воле. И это наше дело, на что мы преклоняем нашу волю – на добро или на зло. Хотим, преклоняем к Богу, Который есть путь, истина и жизнь. Хотим – к сатане, который есть лжец и отец лжи. Чтобы быть твердыми в добре, мы и молимся Создателю: «Да будет воля Твоя». А Львин учит, что Творец изначально положил людям быть добрыми или злыми.

– Теперь я вижу его неправоту. А что скажешь, святейший, о вере хазар и сарацин?

– Не спрашивай меня об этом. Кто не верит в Иезуса, тот не верит в Бога. Кто не верит в Бога, тот верит в дьявола. Не хочу говорить о такой мерзости.

– А травить собственного отца – это не мерзость?

– Вынужденная необходимость – борьба за власть. И к вере она не имеет никакого отношения. Мои грехи не очерняют Господа Иезуса. Они остаются на мне, на моей душе.

– Что же, отче, твоя вера мне не глянулась. Поеду в другие страны, попытаю другие веры.

– Будь моя воля, я не пустил бы тебя. Но как мне противиться тому, у кого во лбу горит звезда?

Иван схватился за лоб.

– И ты видишь?

– Нет, не вижу, – покачал головой Целестин. – Но видит моя дочь. Она у меня глазастая. Больше меня замечает. А пока сходи к сарацинскому послу Митридату, поговори с ним о вере. Может, после этого у тебя пропадет всякое желание ехать в его страну.

После обеда царевич пошел к послу, жившему в небольшом дворце в глубине папского сада. На пороге юношу встретили слуги-мавры в пестрых чалмах и шароварах. Они сняли с гостя сапоги и по цветастым коврам повели в покои Митридата.

Навстречу Ивану вышел посол. Он был одет в пышный восточный наряд – в несколько богатых халатов, похожих на кафтаны. На голове – огромный тюрбан. В руках – янтарные четки.

– Вах, какой гость пожаловал! Вах, какой джигит! – воскликнул толстый сарацин, воздевая руки.

Митридат кривил рот в улыбке. Но на гостя глядел раскосыми и жадными очами. И пытался прикинуть, сколько дадут за такого парня на невольничьих рынках его родины. Двести дирхамов? Триста?

Посол по восточному обычаю усадил царевича на ковер. Слуги принесли фрукты, сладости, кофей и холодную воду.

– О чем твое великолепное высочество хотело поговорить с моим жалким ничтожеством?

– Поведай о вашей вере.

– О-о! – протянул сарацин, его глаза заблестели. – Наша вера самая наилучшая. Такая, что лучше и не найти на свете.

– Расскажи.

– Я не богослов, сахиб, не краснобай. Поэтому мой рассказ будет безыскусен и прост. Но послушай. Бог Мардук через пророка Инкахасара, слава ему, дал нам тысячу заповедей. Они записаны в священной книге Ваакан.

– Какие заповеди?

– Ну, например, не брить бороду, не есть свинину, не пить вина. Много заповедей. Вай, как много.

– Поведай о вашем пророке.

– В древности сарацинский народ был жалок и беден. Наши предки занимались скотоводством и земледелием. Сарацины и их соседи поклонялись тысяче богов: Агни, Ваалу, Гишу, Имре, Иштар, Таш. Не стану перечислять их. Инкахасар, как и все, был многобожником. Однажды он пас овец. Вдруг подул большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы. В нем Инкахасару открылся тысячерукий бог Мардук и назвал его своим пророком, посланником и гуру – наставником рода людского. С тех пор Мардук постоянно являлся своему избраннику и говорил с ним. Так наш бог явил себя миру. Мардук возвещал людям сокрытое: указывал украденное, называл воров и убийц, предсказывал смерти, падеж скота и неурожай. Также наш бог объявлял истины новой веры, раскрывал великие тайны.

– Какие?

– Например, Мардук открыл пророку тысячу своих имен. По одному имени на каждую заповедь.

– Что за имена?

– Не буду перечислять все, сахиб, это слишком долго. Но вот некоторые. Мы называем бога Агни – огонь, ибо он повелевает неугасимым огнем. Мы называем его Ваал – господин, ибо он наш хозяин. Мы называем его Клан – сын, ибо иногда он является верным в образе прекрасного юноши. Мы называем его Кром – лев, ибо он, как лев рыкая, ходит, ища, кого поглотить. Мы называем его Таш – камень, ибо он глух к мольбам неверных, как камень. Мы называем его Ява – дракон, ибо ужас – зубов его круг.

– Сколь грозен ваш бог!

– Он