В сферах медиумизма. Через Дух Андрэ Луиса - Франсиско Кандидо Хавьер

Мы вплотную изучали у воплощённых и развоплощённых ассимиляцию ментальных потоков, психофонию, одержание, раздвоение, ясновидение и яснослышание, лечебные силы, телепатию, психометрию и материализацию, кроме того, ещё несколько тем такой центральной важности в медиумизме, как сила молитвы, ментальная фиксация, возникновение подсознательного, ликантропия, одержимость, очарование, закон причинности, раздвоение на смертном одре и порочные энергии. И всё это — без необходимости прибегать к терминологическим осложнениям.

Несмотря на наше уважение к человеческой науке, мы внутренне спрашивали себя, почему, по какой причине существует такое нагромождение в словах, такие осложнения для общего успеха для всех, когда простота была бы более интересна. Метапсихологи называют оккультную чувствительность «криптэстезией» и окрестили знание фактов без помощи телесных чувств словом «метагномия»… Они разделили медиумов (субъектов, в терминологии некоторых исследователей) на две категории — «с необычными психологическими способностями» и «с механикофизико-химическими способностями»… И так далее…

Почему бы не сгладить подобные трудности выражения? В конце концов, думал я, медиумизм, в его основе, касается интересов всего Человечества…

Я громоздил подобные мысли друг на друга, когда Аулюс, несомненно, отметив мою мысленную критику, сказал:

— Конечно, медиумизм — это всеобщее наследие, но каждый человек, каждая группа людей в мире по-своему определяет его наличие. Что касается нас, то мы можем касаться его с евангельской простотой, основываясь на ясных учениях Учителя, который находился в постоянном контакте с невидимыми силами обычного человека, исцеляя одержимых, подымая увечных, беседуя с великими материализовавшимися инструкторами в Таборе, слушая небесных посланников в Гефсимании и возвращаясь к ученикам Своим для общения после Своей смерти на кресте. Но земная наука пока что не может анализировать медиумизм вне рамок эксперимента.

Помощник сделал короткую паузу, а затем продолжил:

— Не важно, что аспекты истины получают различные названия, в соответствии с природой исследователей. Имеет значение лишь искренность, с которой мы преданы благу.

Трудолюбивые усилия Науки также священны, как и героизм веры. Разум, вместе с его весами и колбами, также живёт ради служения Господу. Тщательно рассматривая медиумические явления и составляя их каталог, наука придёт к регистрации психических вибраций, гарантируя Религии достоинство в Новой Эре.

Но я всё же не желал переводить разговор в область науки. Наше ученичество подходило к концу. Эта ночь была последней, когда мы могли использовать мудрое присутствие ориентера, и я хотел слышать его рассуждения о самом медиумизме. Поэтому я вызвал его на диалог, который позже смогу развить.

— Это верно, Наука не изучает медиумическое поле под нашим углом зрения, — заметил я. — Логика и положительный опыт идут путями, отличными от тех, которые мы знаем в маршруте нашей интуиции. Поэтому в самих потоках Духовности мы видим медиумизм, искажённый самыми различными толкованиями…

— Что вы хотите сказать, Андрэ? — мягко спросил инструктор.

— Я вспоминаю тех братьев, которые считают медиумов бессмысленными и безумцами; они советуют отделить студентов от истины в храмах инициации, на разумном расстоянии от страждущих и невежд, которых существуют бесчисленные легионы в мире…

— А, да, алтарь религиозной инициации, каким бы он ни был в наших глазах, является уважаемым, как авантпост духовного света; но те, кто в нём избегает сотрудничества, изолирует себя в башне из слоновой кости присущей ему гордыни, застывая в блестящих и стерильно-бесполезных дискуссиях. Подобные компаньоны уподобляются путешественникам, объединённым на опасном острове отдыха, пока мужественные моряки блага работают в поте лица своего и страдают во имя открытия безопасных дорог к континенту братства и мира. Они отдыхают под деревьями, поддерживаемые обильной охотой и прохладной водой, проводя исследования о величии Небес или занимаясь бесполезным философствованием, но всегда приходит день, когда дикий прилив захватит их временное жилище и потащит их в открытое море, чтобы они обрели необходимый им опыт.

— Многочисленные исследователи нашей сферы реализации в мире поддерживают мысль о том, что было бы законным культивировать только посещение высших гениев Духовности, оставляя обычные медиумические проявления в яме одержимостей и увечий, которые, по их мнению, должны быть отданы самим себе, без какого-либо внимания с нашей стороны.

— Это называется удобством под этикеткой культуры. Мы не можем отрицать, что одержимость — это болезнь разума, но сможет ли Медицина исцелить кого-либо, игнорируя присущие ей обязательства? Действительно Высшие Гении Духовности никогда не оставляли страждущих и детей. По подобию Солнца, освещающего дворцы и лачуги, они помогают всем, с той же молчаливой преданностью, во имя Провидения.

— Существуют компаньоны Духовности, которые не выносят ни малейшего примитивного проявления в области медиумизма. Если медиум не соответствует их требованиям, проявляясь в узком кругу понимания или компетенции, они с негодованием отдаляются от него, квалифицируя ценные выражения феноменологии шарлатанством или мистификацией.

Аулюс улыбнулся и прокомментировал:

— Из них, возможно, получатся чемпионы теории самого малого усилия. Они не знают, что в начале существования мудрец не занимался борьбой с неграмотностью, и конечно, в таком случае, они должны проклинать ребёнка, который не умеет читать. Подобные друзья, Андрэ, забыли о помощи, которую они получили в начальной школе, и, требуя удобств, словно наркоман, жаждущий наркотиков, они портятся в жалком своём отношении к жизни тем, что требуют всего для себя, забывая об обязанностях помогать тем, кто пока что находится позади.

— Некоторые говорят, что Спиритизм ошибается, давая приют больным и увечным, потому что о нём складывается впечатление, что Учение, которое присоединяется к безумию во имя помощи, превратит храмы молитв в обширные приюты для сумасшедших.

— Это простая глухость со стороны тех, кто избегает служения во имя ближнего. Медицина не испытывает ни малейшего унижения, когда приходит на помощь увечным. Уважаемая в тех больницах, где она действует, она возвышается по мере того, как выигрывает в величии, когда помогает больным. Спиритизм не может считаться ответственным за разрушения, которые требуют у него поддержки, как и мы не можем навязать врачу ответственность за боли, которые требуют его вмешательства. Кстати, в его лице мы имеем благодетеля искажённого медиумизма и больного разума, представляющего им бальзам и просветление, необходимые для обновления. Очень легко придумывать теории, которые избавляют нас от долга служения, и очень трудно применять высшие принципы, которые мы на себя взяли, пользуясь для этого своей головой и собственными руками. Если бы спасение мира и нас самих было прописано красивыми словами, то Христу, представляющему для нас повседневную модель, не было бы нужды приходить к страждущим Земли. Ему было бы достаточно послать ангельские прокламации Человечеству, не страдая самому от его непонимания и проблем. Но к счастью, сознательные и осознанные спиритуалисты понимают, что наша цель — это переживать Евангелие в его основах, простых и